Виа Долороза - Сергей Парфёнов

– Это на первый взгляд кажется тяжело, – невозмутимо ответила его спутница. – А на самом деле у Манхэттена очень простое устройство. Все авеню идут по вертикали, стриты по горизонтали, получается, как сетка в школьной тетрадке. Только Бродвей идет наперекосяк, да и то потому, что он проложен по бывшей индейской тропе.

– По индейской тропе? – удивился Игорь. (С непривычки ему было трудно соединить у себя в голове окружающий их урбанистический пейзаж с книжной романтикой Фенимора Купера.)

Его спутница снисходительно улыбнулась.

– Бродвей – самая старая улица Нью-Йорка, – совсем, как заправский гид, пояснила она. – Один из тех атрибутов, оставшийся с тех времен, когда Нью-Йорк ещё назывался Нью-Амстердамом, а на острове жили алкины и ирокезы. Таких древних раритетов в Нью-Йорке сейчас уже не много осталось, но кое-что ещё есть… Уолл-стрит, например… Сейчас это финансовый центр, а когда-то там стояла лишь городская стена, защищавшая город от нападения индейцев. Конечно, теперь это такой же символ Нью-Йорка, как скажем, статуя Свободы или Бруклинский мост… Вам обязательно надо там побывать, посмотреть… Но я вам хочу показать другой Нью-Йорк, мой Нью-Йорк… А он дальше, на противоположном конце Манхэттена.

Игорь оторвался от окна и посмотрел на Наташу. Неожиданно для себя, он вдруг поймал себя на мысли, что рядом ним сидит женщина из далекой и мимолетной московской встречи… Женщина из его мечты… Удивительно! Наверное это все таки чудо, или сон, но ему до жути хочется дотронуться пальцами до ее волос, почувствовать их мягкую шелковистость, закопаться в них лицом и ощутить губами мягкую и теплую упругость ее кожи.

– Наташа, а разве завтра вы мне не покажете Статую Свободы и Бруклинский мост? – Игорь чуть-чуть наклонился к Наташе. – Я ж без такого гида, как вы, здесь просто пропаду… Заблужусь, несмотря, что стриты тут идут по вертикали, а авеню по горизонтали. Или наоборот… Я же по-английски знаю только три слова – "ай лав ю"…

– Игорь, Игорь! – Наташа осторожно отсторонилась. – Заявлять здесь такое даме, к тому же замужней – это даже не "мове тон"! Это, знаете ли, самая настоящая "секшуал ассолт"…

"Замужней!" – дернуло как током Игоря. Он распрямился и в недоумении посмотрел на ее изящные пальцы – обручального кольца у Наташи не было и только на левой руке у нее было кольцо с небольшим зеленым камнем.

– Как вы сказали? – спросил он сразу почерствевшим голосом.

– "Сексуальная атака", – невозмутимо перевела Наташа. – Будь на моем месте коренная американка она легко бы посадила вас за эдакое поведение лет на пять… Да, да… Серьезно… Здесь такое карается по всей строгости закона. Вам, конечно, как представителю страны высокой нравственности, на первый раз прощается… Но! – тут же невозмутимо поправилась она. – Только на первый раз! А то мне придется пожалеть о моем предложении… А мне бы этого не хотелось…

Игорь обескуражено дернул ртом и с кислым видом уставился на темный каракулевый затылок негра-водителя впереди.

– Извините, я пошутил… – произнес он натянуто, стараясь при этом не выдать бушующую у него внутри бурю чувств. А затем, пробуя найти более нейтральную тему, уже более приподнято добавил. – Вы знаете, а я бы где-нибудь с удовольствием перекусил… А то побываю в Америке и настоящей американской кухни не отведаю… Это неправильно… Если вы не против, то я хотел бы вас пригласить в ресторан… Можно такое устроить?

Он вопросительно посмотрел на своего очаровательного гида, но Наташа вдруг резко откинулась на спинку сиденья и так заразительно расхохоталась, что Игорь понял, что сморозил какую-то очередную нелепость.

– Игорь! Ну, Игорь… – все ещё давясь смехом произнесла она. – У вас, оказывается, удивительный дар делать дамам непристойные предложения…

Игорь недоуменно вывернул шею, все ещё не понимая причину ее внезапной веселости.

– Разве я сказал что-то неприличное? – спросил он.

– Боюсь, что вам все таки придется пополнить ваш небогатый английский еще двумя словами… – Наташа, наконец, справилась с собой и успокоено распрямилась на сиденье. – Запоминайте – пригодится… "Секшуал харасмент"… Переводится, как "сексуальное преследование"… Вы ведь, наверное, не знали, что в Америке приглашение в ресторан приравнивается к приглашению заняться сексом…

Игорь от неожиданности едва не поперхнулся.

– Не знал… Честное слово, – выдавил он и посмотрел ее в все ещё смеющиеся, зеленые глаза. Но, даже несмотря на этот смех, Игорь вдруг почувствовал, глаза Наташи наполнены такой внутренней теплой энергией, что его опять неумолимо затягивает в их глубокий и завораживающий омут. Он словно заглянул в колодец и увидел там отблеск воды, в котором отражается чистое небо и этот блестящий осколочек яркого света манит, притягивает его, заставляя кружиться голову, наполняя его существо необъяснимым желанием нырнуть на самое дно.

– Верю… Поэтому и прощается, – произнесла, посерьезнев, Наташа. – Только дайте мне слово, что вы не будете на меня так смотреть…

Игорь провел ладонью по лицу, снимая внезапное наваждение.

– Хорошо, – покорно улыбнулся он. – Не буду!

Он не будет на нее смотреть, – решил он. Не будет, потому что по другому на нее он смотреть, наверное, не сможет. Он лучше будет смотреть в окно… По крайней мере ближайшие пять минут…

"Странно, – все в ещё каком-то мягком обволакивающем дурмане подумал он. – Даже не вериться, что всего неделю назад все было совсем не так…"

Действительно, несколько дней назад у него над головой было сумрачное ноябрьское московское небо или, что привычней, тяжелый свод подвала ДК Железнодорожников.

После ухода из Театра Комсомола ему пришлось искать новое помещение для своих репетиций. В качестве такого помещения и нашелся старый ДК… Тогда Игорь уже почти свыкся с мыслью, что у него нет уже директора. После стычки с режиссером так и незавершенного фильма Аркадий с ним почти не разговаривал. Он стал раздражительным и хмурым, с лица его стерлась привычная улыбка, уступив место угрюмо-сосредоточенному выражению. Даже свою обычную работу он выполнял теперь как бы нехотя, через силу, отговариваясь тем, что готовит почву к каким-то мифическим заграничным гастролям. Игорь не очень-то в это верил… Постоянное стойкое амбре от Аркадия скорее наводило на мысль о том, что тот борется с депрессией старым, известным всему миру способом, и похоже, что затяжной период этой борьбы постепенно перетекал в перманентную стадию. Все более и более становилось ясно, что выяснения отношений не избежать, но Игорь чувствовал себя обязанным Аркадию и поэтому натыкаясь на его затравленный, тусклый взгляд, отводил глаза и все тянул и тянул с решительным разговором.

И вдруг все изменилось… Игорь хорошо запомнил момент, когда это произошло. Точнее начало происходить. Была, как раз, очередная репетиция ансамбля – Игорь шлифовал для записи свою новую песню. Шлифовал – это не совсем точно, по сути он ее переделывал. Мучался сам, мучил музыкантов, вставляя в композицию все новые и новые аккорды, добавляя и убирая инструменты, но это все было не то – мотив песни становился то каким-то игрушечно-попсовым, то наоборот, невыразительно-плоским и Игорю никак не удавалось добиться нужного звучания, – того, что мимолетным отблеском мелькало у него в мозгу. Уставший и измученный, он уже готов был объявить перерыв, как неожиданно у него за спиной раздались громкие хлопки.

– Эй, менестрели… Хватит мучить аппаратуру… Привал! У меня таки есть, шо вам сообщить, как говорят в Одессе!

Игорь обернулся и увидел, как по проходу концертного зала ДК идет Аркадий. На лице у него было то самое выражение, от которого Игорь уже начал отвыкать – Аркадий улыбался своей прежней беззаботной улыбкой.

– Только не надо оваций, – Аркадий легко взбежал на сцену. – Шо, я гений я знал и раньше… Итак, внимайте, граждане! Я договорился о наших двухнедельных гастролях в Америке!

– Класс! – смог только восторженно выдохнуть басгитарист Гена Бурков. – Аркаша, блин, ты гений!

И закрутилось… Анкеты в посольство, заграничные паспорта, билеты и приобретение валюты… Клубок суеты, тревожного ожидания, мелких конфликтов и взаимных подначек, все то что называется дальними сборами, все это наконец осталось позади…

Самолет с длинной синей надписью АЭРОФЛОТ на борту приземлился в Нью-Йоркском аэропорту имени Кеннеди. По сравнению со здешним аэропортом привычное Шереметьево казалось теперь лишь маленьким провинциальным аэродромчиком. Аэропорт здесь был настоящим городом с бесчисленным количеством терминалов, складов, ангаров и ещё каких-то непонятных зданий и сооружений. Лайнер подрулил к терминалу с желтой надписью DELTA и к нему присосался выдвижной трап. Аркадий, на которого легло основное бремя подготовки поездки, перед выходом из самолета терпеливо наставлял Геннадия Буркова: