Седьмая жертва - Алан Джекобсон

Плечи Бледсоу бессильно опустились.

– Сможете прогнать их по базе данных как можно быстрее? – спросил он. – Может оказаться, что тело не принадлежит Фаруэллу. Как только у вас появится что-нибудь, немедленно звоните мне. – Он покачал головой и закрыл телефон.

Робби схватил Бледсоу за руку.

– Я знаю, где она!

– Знаешь? Или думаешь, что знаешь?

Робби заколебался. Он задавал себе тот же вопрос. Но он привык доверять интуиции… шестому чувству и аналитической логике.

– Как скоро здесь может быть вертолет?

– Если он уже в воздухе, то через десять минут. Если нет, то дольше.

– Постарайся уложиться в десять минут. На карту поставлена жизнь Карен.

Боль понемногу становилась невыносимой. Карен понимала, что предел ее выносливости близок. Она попыталась подтянуться чтобы ослабить давление на плечи. Если бы ей удалось развести руки пошире, всего на несколько дюймов, ее тело приняло бы точно такое же положение, как в спортзале Академии, когда она занималась упражнениями на укрепление пресса, поднимая ноги. Но сейчас, скованные наручниками, руки не могли выдержать возросшую нагрузку, и боль в запястьях стала сильнее.

– Проклятье!

Это было первое ругательство, сорвавшееся с ее губ, но явно не последнее. Умный преступник наверняка позаботился бы о том, чтобы заклеить ей рот скотчем или заткнуть кляпом, если бы ее крики могли привлечь внимание, так что звать на помощь было бесполезно.

Тем не менее Карен рискнула.

Но, едва успев крикнуть в первый раз, она замолчала, почувствовав, что за спиной кто-то стоит. Резко вывернув голову, она разглядела в тусклом полумраке каморки какую-то фигуру в темной одежде. От этого движения тело Карен качнулось, и луч света от лампочки упал на лицо преступника, которое было закрыто нейлоновым чулком.

– Можешь не стараться, это тебе не поможет, – произнес чей-то голос. Он был грубым и хриплым, но вместе с напряжением в нем звучала уверенность.

– Кто вы? – выкрикнула Карен.

– А знаешь, мое мнение о тебе только что испортилось.

Он сдвинулся чуть вправо, чтобы Карен было труднее смотреть на него. Это движение свидетельствовало о силе и власти, которую преступник ощущал над ней, Карен не сомневалась в этом. Он разговаривал, и она вынуждена была слушать, не имея возможности рассмотреть его.

– Вы тот самый убийца по прозвищу Окулист?

– Я смотрю, ты по-прежнему ничего не понимаешь, а? Опытный психолог-криминалист, специальный агент, а задаешь такие глупые вопросы. Какой же смысл носить к своему имени приставку «специальный», если ты такая же тупая, как и все остальные? Разумеется, я и есть убийца, которого вы прозвали Окулистом!

И вот опять. Тот же легкий, едва уловимый аромат. Карен попыталась отогнать от себя эту мысль, но она упорно возвращалась. Задний двор. Задний двор Сандры Франке, когда ей показалось, что убийца наблюдает за ней. И она бросилась в кусты, надеясь поймать его, упала и повредила колено.

– Это вы, – прошептала Карен.

– Ага, на тебя снизошло просветление. Многообещающее начало. А теперь вопрос на миллион долларов: ты знаешь, где находишься?

– Я бы сказала, что вопрос на миллион долларов в том, кто вы, а не где я нахожусь.

Звук хлесткого удара достиг слуха Карен раньше, чем она ощутила обжигающую боль от прикосновения плетки.

– Здесь я задаю вопросы, агент Вейл. Карен. Маленькая глупая Карен.

Укус плетки оказался очень болезненным, он даже заглушил все прежние страдания, и Карен до крови закусила губу, стараясь удержать готовый уже сорваться с губ крик. Нет, она не доставит убийце такого удовольствия.

– А я скажу тебе, где ты. Ты сейчас в том самом месте, в котором мы росли. В том самом месте, откуда мы подглядывали за нашим отцом в щелочку. В том самом месте, где мы прятались, потому что нам страшно было выйти отсюда.

– Мы?

Карен стиснула зубы, пытаясь усилием воли подавить новый приступ боли и одновременно осмыслить то, что она только что услышала. Давай же, Карен, думай! Многие серийные убийцы прибегали к помощи мужей, жен или друзей при совершении своих преступлений.

– А где второй? Он что же, боится показаться?

В воздухе снова свистнула плеть. На этот раз жгучий удар пришелся Карен по ягодицам. Из крепко зажмуренных глаз брызнули слезы.

– Как видно, ты слишком глупа, чтобы самой догадаться. А я не в настроении играть с тобой в вечер вопросов и ответов.

Он шагнул вперед и остановился перед Карен так, что свет от лампы упал на нейлоновый чулок, скрывающий его лицо. Карев прищурилась, глядя на фигуру перед собой. Она внутренне сжалась, готовясь к тому, что должно было неизбежно последовать. Казалось, боль жила сама по себе, терзая ее тело из ниоткуда… и отовсюду. Мышцы брюшного пресса, растянутые до предела, готовы были разорваться от напряжения. Ей нужно было поднять ноги, каким угодно способом, чтобы ослабить напряжение в нижней части живота.

Беспомощно висящая под потолочной балкой Карен понимала, что не может ни защищаться, ни облегчить свое положение. Но, вместо того чтобы продолжить избивать ее, преступник поднял руку и сорвал с лица нейлоновый чулок.

И в это самое мгновение опытный психолог-криминалист, каковым она себя полагала, исчез. В голове у Карен воцарилась звенящая пустота. Куда-то подевались все мысли, чувства и эмоции, и она смогла лишь бессильно прошептать:

– Боже мой!

…восемьдесят третья

Как такое может быть?

Освещение в каморке было тусклым, перед глазами у нее все расплывалось от боли. Но она все-таки сумела рассмотреть коротко подстриженные волосы, жесткое, грубое лицо, выступающие вперед брови и тонкие губы, изогнувшиеся в презрительной ухмылке.

Карен наконец нашла в себе силы заговорить.

– Кто ты? – прошептала она.

И тут же поняла, что имя не имеет никакого значения. Физическое сходство, цвет волос, форма лица, глаза… Они говорили сами за себя, так что можно было не сотрясать воздух попусту, спрашивая, кто стоит перед ней. Ответ был очевиден.

Карен поколебалась, но потом все-таки спросила:

– Я… У меня есть сестра-близнец?

– Я – не то, чем ты меня считаешь, – ответила убийца по прозвищу Окулист.

– Никем другим ты быть не можешь, – настаивала Карен.

Все встало на свои места. Ее ночные кошмары… Неужели они были не просто снами, а чем-то вроде родственной психической связи, наличие которой у близнецов подтверждено документально? Она всегда сомневалась в возможности существования подобного феномена, но сейчас ее уверенность пошатнулась.

Разумеется.

– Нелли взяла меня, оставив тебя с нашим отцом.

Еще один удар, на этот раз по ногам.

– Больно? Ты чувствуешь боль? Она совсем такая, как та, которую причинила ты. Ты. Это ты во всем виновата. Ты и та мертвая, лживая, старая сука. Элеонора Линвуд. Или мне называть ее Нелли Ирвин?

Голая лампочка без абажура отбрасывала резкий свет на голову Окулиста, отчего нижняя часть лица оказалась скрытой густыми, глубокими тенями.

– Я могу помочь тебе, – сказала Карен.

Смех. Гортанный, хриплый смех. Но ответа не последовало. Убийца вышла из полумрака, держа в руках пластиковый контейнер.

– Знаешь, что это такое?

Карен с трудом опустила глаза и посмотрела вниз.

Убийца сняла крышку с контейнера и поднесла его к самому лицу Карен. Внутри лежала левая рука. Мужская рука.

Карен сразу узнала толстый шрам на костяшках пальцев.

– Дикон…

– Грязный сукин сын! Надеюсь, ты простишь мне столь грубое выражение. И подлый вдобавок – о, это было нечто новое даже для меня! Все прежние сучки были всего лишь безмозглыми курицами. А вот твой Дикон… он оказался чуточку покрепче. Мне показалось, что будет здорово, если я войду к нему в дом и представлюсь тобой. Поначалу все шло так, как и было задумано. Он решил, что ты пришла скандалить, и стал плохо вести себя, чем напомнил мне отца. И мне пришлось дать ему то, чего он заслуживал. – Окулист взглянула на отрубленную руку и пожала плечами. – На память у меня остался небольшой сувенир. Трофей, как ты назвала его в своем психологическом портрете. – Она внимательно рассматривала содержимое контейнера в тусклом полумраке каморки. – Знаешь, а удовольствия оказалось намного больше, чем можно было надеяться.

Карен молча смотрела на руку, испытывая неловкость оттого, что почувствовала мгновенное облегчение, узнав о смерти Дикона. Но она тут же постаралась отогнать от себя эту мысль, здраво рассудив, что надо думать о том, как выпутаться из нынешнего положения, чтобы не повторить его судьбу.

– Глаза, – сказала Карен. – Ты протыкала глаза из-за того, что мать смотрела на тебя не так, как ты хотела? Из-за того, что она оставила тебя, а забрала меня?