Америkа reload game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– Компаньеро!..

– Слушаю вас, сеньора.

Ох, еще ж и эти чертовы экспедиционеры – их ведь тоже, что называется, «на мороз не выгонишь»…

– Компаньеро, ему нужен врач – настоящий врач, и срочно!

– Сеньора, я помню о ваших проблемах. Но сейчас я решаю, в уме, очень сложную задачу по логистике – пожалуйста, не отвлекайте меня! Так будет лучше для всех – и для него.

– Хорошо, я вам верю…

– Компаньеро! – это уже «двое из ларца», вернулись с остатками груза. – Там, вдали – факелы! Похоже, направляются сюда: надо поторапливаться!

– И много? далеко?

– Десятка полтора-два, но – множатся на глазах. Пока – за ручьем, со стороны города. Если двинутся сюда сразу, будут где-то через четверть часа.

– Что скажете, сеньора? Это те самые адепты, о которых вы нас предупреждали?

– Да. Идут сюда праздновать Великую победу Великого Унгана.

Сзади раздалось какое-то подобие кашля. Обернувшись на звук, он понял, что это смеется умирающий на полу у стены Дюнуа: этого они даже и трогать с места не стали – зачем?

– Что сейчас творится в храме – им неведомо?

– Нет, наверняка и не подозревают.

– Вам ясно, компаньерос? – обратился он к боевикам. – Уходим немедленно, а вы, Петр Петрович – делайте шнуры покороче. Нам, конечно, выдан некоторый карт-бланш по части «сопутствующих потерь», но если мы ненароком разнесем в клочья несколько десятков мирных вудуистов – это точно сочтут перебором!

Тут как раз в дверях возник сопровождаемый Риверой Ветлугин – и бледность его явно имела причиною не перевязанное уже касательное ранение.

– Ну как, Григорий Алексеевич – впечатляет?

– Послушайте, зачем вы вообще мне показали это… эту… слова не подберу…

– Затем, что мы сейчас – вот прямо сейчас! – взорвем всю эту лавочку к чертовой матери, со всем содержимым; а раз уж вы угодили в свидетели неаппетитного, чего уж там, процесса зачистки – чтоб у вас были некоторые собственные, незаемные, представления о зачищенных … Что ж до практической стороны дела, то имейте в виду: никого из вас нынешней ночью тут и близко не было; алиби вам мы обеспечим, как – не ваша забота. А если вам, Григорий Алексеевич, взбредет в голову разболтать эту историю – вы заимеете в обществе репутацию не Жюль Верна даже, а Мюнхгаузена.

– Ловко…

– А сейчас – попрошу всех на выход. Если останетесь тут – не думаю, сеньора, чтоб те адепты склонны были взвешивать степень личной вины каждого из вас в Разрушении Храма. Прямой путь в сторону города перекрыт, и сейчас надо просто уносить отсюда ноги, да поживей. Предлагаю вам, Григорий Алексеевич, присоединиться к нам: у нас тут рядом – грузовая дрезина, места для обоих ваших неходячих там хватит, как-нибудь уж упихаемся. Боюсь, это всё, что я могу сейчас для вас сделать.

– Благодарю вас, компаньеро. Значит, пока просто бежим, куда глаза глядят, а дальше – что бог пошлет?

– Ну, в общем, да…

Мария тем временем опустилась на корточки возле Дюнуа:

– Жак? Хочу тебя кое-чем порадовать, напоследок.

– Ну, попробуй… – глаз чернокожего приоткрылся, будто лопнувшая от спелости слива.

– Знаешь, а ты ведь действительно велик… Потрясающий Мастер, о тебе будут ходить легенды! Равного тебе в заклинаниях Высших кругов не рождалось, может статься, со времен Моконго…

– Начинай-ка ты лучше прямо со слова «однако» – а то так и помру, не дослушав!

– Слушаю и повинуюсь, Великий Унган! «Однако» – наши недостатки, как ты знаешь, суть продолжение наших достоинств. Десятилетиями оттачивая мастерство по части Высших кругов, ты закономерно пренебрегал Низшими – Вторым кругом, в частности. Ты ведь никогда толком не работал с артефактами – не потому что не мог, а просто потому что не нуждался в таких «костылях» и «подпорках»… Ты согласен?

– А каждое мое слово может быть использовано против меня?

– А это имеет для тебя сейчас какое-то значение?

– Да, ты права: после свершения Ключа-в-Круге – не имеет значения вообще ничто…

– Согласен, стало быть… Так вот, о Ключе-в-Круге. Ты, небось, уверен, что я тогда блефовала – насчет запоротых тобой звеньев в той цепи, и что я даже догадываюсь – какие именно звенья ты запорол, второпях.

– Да, и это был довольно жалкий блеф.

– Ну, как сказать… Эти звенья – Весы и, возможно, Перекресток. Догадываешься, о чем я?..

– Звенья, требующие самой точной балансировки Сил-и-Стихий… Ну и что?

– Чтобы ничто не осложняло ту балансировку, ты на время Ритуала удалил из храма абсолютно все артефакты, и отослал всех служителей, обладающих хоть какими-то магическими способностями – остались только головорезы из Стражи. Твои подручные даже проверили загодя на отсутствие артефактов весь путь до храма от той кофейни, откуда вы выманили мальчика, верно?..

– Ты говори, говори. Я слушаю.

– И всё-таки с балансом, по ходу Весов и Перекрестка, было что-то не так… Какая-то мельчайшая мелочь, соринка в глазу – но ты не мог ее не почувствовать… Унган чуть пониже классом наверняка бы ее проигнорировал – но не ты. Ведь – было?

Дюнуа ничего не ответил, но вторая слива лопнула тоже.

– Так вот, при мальчике всё время была вот эта штуковина, – в тонких пальцах ее появилась капля сгущенного мрака – базальтовая бусина. – Узнаёшь?

– Нет. А что – должен?

– Ну, скажем так: мог бы, хотя и не обязан. Но ты, как уже говорено, вообще слаб по части Второго круга… Штука – не великой мощи, и лучше всего обнаруживает себя в присутствии других артефактов; не очисти тогда ты сам от них храм с такой тщательностью – почуял бы ее непременно!

– Врешь, причем неумело! – в голосе колдуна зазвучало внезапное облегчение. – Я же ясно вижу, как перекашивает сейчас от этой бусины твою Внутреннюю Тень! Неужто я бы не разглядел такого при Ритуале?

– А там и нечего было разглядывать: есть лишь одно существо на Земле, чья Внутренняя Тень не взаимодействует с этим артефактом вовсе. Догадайся – какое?

– Человек-Ключ?

– В точку! Вот что значит – пренебрегать знанием низших ступеней!

– Вздор! – отрезал Дюнуа, но должной уверенности в его тоне не чувствовалось. – Раз Тень Человека-Ключ никак не взаимодействует с артефактом – с какой стати его присутствие будет влиять на ход Ритуала?

– С той, что перекошена-то оказалась твоя собственная Внутренняя Тень – чуть-чуть, на сущий пустяк; что ты, собственно, и почувствовал при Весах и Перекрестке. То отклонение могли бы разглядеть твои послушники – но ты и их отослал… Ты сам себя перехитрил, Великий!

– Пустяки, такие отклонения Внутренней Тени не влияют вообще ни на что…

– Ой, какие дешевые пошли отмазки, недостойные Мастера! – победно рассмеялась Мария. – Ты сейчас – как металлург, пойманный на нарушении технологии литья: тебе говорят – «Отливка-то вышла с раковинами», а ты отвечаешь – «Да ладно, может, всё-таки не хрустнет!» Да, верно – может и не хрустнуть. Но я сейчас предметно займусь этими самыми раковинами – с тем, чтобы хрустнуло наверняка; а ломать – не строить…

– Это как?

– Ну, ты же знаешь мою лоа, Эрзули: любовь – и плотская, и возвышенная, – невинная тяга к танцам, богатству и роскошным безделушкам – словом, всё то, что позволяет женщине ощущать себя женщиной… Думаю, ей будет очень не по душе тот мир, что несет на своих радужных крылышках взращенная тобою Бабочка, а уж ее христианской сестре-близняшке, Деве Марии, – и подавно! А уж я постараюсь, чтоб эта история дошла до их ушей…

– Будь ты проклята! Ничего у вас не выйдет – ни у тебя, ни у твоей божественной шлюхи! Поздно!!

– Да, времени мало – но время есть. Спасибо тебе за консультацию, Жак, – она, не прощаясь, встала и направилась через опустевшую уже залу к дверям, где дожидался ее безмолвный Ривера, но вдруг обернулась на полдороге:

– Знаешь, вот до этой твоей истерики полной уверенности у меня всё же не было; а теперь – есть!

58

– Сбавляем ход! – скомандовал Ривера, сразу сделавшийся на дрезине кем-то вроде штурмана. – Тут метров через триста, по моим прикидкам, должна быть по правой стороне старая миссия, «Вилларика». Иезуиты забросили ее лет десять назад, когда перебрались поближе к Морено, но стены и крыша остались… ну, может, и пообвалилось малость – но всё лучше, чем в голой степи, верно?

– Откуда ты всё про эти места знаешь, Николай Николаич? – хмыкнул Зырянов.

– Я просто никогда ничего не забываю, компаньеро.

– Ладно, глядите в оба – как бы не пропустить ту «крышу со стенами» в этой темнотище!

Со стремительно затянувшегося неба уже не накрапывало, а лило; нам-то, думал Зырянов, это счастье великое (вот уж что нам совсем ни к чему в ближайший час – так это луна!), но тяжелораненым русским, которых на этой железяке даже и укрыть-то толком нечем, совсем ни к чему как раз дождь…