Единственные дни - Наталья Бондарчук

Да, Ванюша, кинематограф – наш дом, и там горят волшебные огни творчества. Но в этом же доме есть углы и закоулки, где тлеет зависть к успеху, откровенная злоба и жажда первенства.

Мне было ясно одно: в труднейший кризисный год на нас, кинематографистах, определенные разрушительные силы хотели разыграть привычную для слабой интеллигенции карту раскола, подрыва авторитета крупнейшей личности. Интересно, что и на этом съезде были выступления отдельных персон, которые вспоминали V съезд, где громились авторитеты советского периода, с удовольствием. Их мнение было непоколебимо. То, что подобный съезд и надругательство над именем Бондарчука привели впоследствии Сергея Федоровича к концу жизни, их удовлетворяло. Мертвый художник не опасен! Маленькие и злые… Их цель – разъединить, расчленить.

Если Сергей Федорович после V съезда кинематографистов предсказал распад Союза социалистических республик и падение культуры, то по некоему сценарию после развала и распада нынешнего Союза кинематографистов, видимо, планировался дальнейший развал и расчленение нашей страны, тем более, что момент кризиса всегда взрывоопасен. Что ж, на войне как на войне!

Общими усилиями правду удалось отстоять и в данном случае главную победу в этом сражении, конечно, играла объединяющая личность Никиты Сергеевича Михалкова.

Свет нездешней жизни. Молитва

В канун Пасхи я, вместе с моей дочерью Машенькой, поехала, чтобы освятить пасху: крашеные яйца и куличи. За окном нашей дачи пронеслась метель и покрыла все снегом, но когда мы подъехали к нашей церкви около станции Перхушково, брызнуло солнце. По примеру многих прихожан мы разложили пасху на столах возле церкви. Появился молодой священник и стал освящать куличи с такой радостью, что все собравшиеся стали улыбаться. Подойдя к нам и освятив наши куличи, молодой священник вдруг шепнул мне: «Наталья Сергеевна, не уходите, подождите меня». – Шепнул и пошел дальше окроплять святой водой пасху прихожан. Через несколько минут мы со священником отошли в сторону. И вот, что я услышала. «Дорогая Наталья Сергеевна, я давно мечтал познакомиться с вами. Пятнадцать лет я молюсь за вас, Николая Петровича Бурляева и Андрея Арсеньевича Тарковского. Дело в том, что, посмотрев фильмы Тарковского с вашим участием, я принял тогда, пятнадцать лет назад, решение стать монахом». На меня смотрел человек, излучавший радость. Я поблагодарила его. «Мне очень, очень нужна ваша молитва, – призналась я. – Мы заканчиваем фильм о Николае Васильевиче Гоголе, помолитесь о нас».

Эта неожиданная встреча перед Пасхой внесла в мою жизнь свет нездешней жизни. Все совершается по Божьему Промыслу. И незримая молитва совершает чудеса. Христос Воскресе! Светлые пасхальные дни. Моя семья продолжает жить и творить. Моя мамочка готовится к очередным выступлениям. Мой сын Иван начинает писать музыку для фильма о Гоголе. У его жены Юлии недавно была премьера в «Геликон-Опере». Она впервые исполнила роль Татьяны в опере Чайковского «Евгений Онегин». Юленька смогла разучить сложнейшую партию, несмотря на ежедневные заботы о маленьких детях. Мы были на этом спектакле с Иваном, дочерью Машей и ее женихом Игорем. Никогда я не воспринимала оперу с таким волнением.

За окном обильными хлопьями идет снег, падая на подснежники и крокусы. Дочка собирается на гастроли с театром. Мы с моим мужем Игорем заканчиваем работу над текстами для озвучания фильма. Позвонила сыну, а там детские голоса. Поговорила с внучкой Настенькой… «Бабочка, приезжай, я жду». Приеду, мои дорогие…

Гоголь (продолжение)

Тихо и мелодично звонили церковные колокола, этот неутомимый и чистый звук поникал через окно, за которым кудесничали мы со звукорежиссером Алексеем Петрушиным. Студия «Акцент», где мы работали, полностью озвучивая наш фильм, располагается за городом в одном из коттеджей дачного поселка, а рядом – небольшая церковь. Поэтому все рабочие дни шли под неустанный аккомпанемент колоколов.

Алексей Петрушин, влюбленный в киноматериал, наслаждался работой с актерами, которые, в свою очередь, были под обаянием нашего звукорежиссера. В первый же день пришел Евгений Редько. В считанные дни ему пришлось в маленькой темной комнате у экрана и микрофона вновь пережить все перипетии жизни Гоголя. Актер работал самозабвенно. В трагических моментах Алеша поднимал большой палец и тихо говорил «отлично», в комических сценах наш звукооператор заразительно хохотал. Как потом выяснилось, сцены, отмеченные хохотом Алеши, вызывали такую же, но еще более усиленную, реакцию зрительного зала. Так что наш Алексей был и нашим первым и очень добродушным зрителем…

Спустя два дня пришла моя Машенька. Ее Виельгорская очень выиграла от правильного озвучания. Чтобы поднять настроение юной артистки, Алеша с ней своеобразно шутил. Бывает, что актер во время озвучания не справляется с синхроном, понимая это, говорит посторонние слова. Эти слова, особенно смешные, Алеша отлавливал и давал потом послушать, тем самым разряжая обстановку.

Следующей актрисой была Анастасия Заворотнюк. К нашему с Алексеем удивлению, Настя невероятно переживала, понимая, что озвучанием можно или улучшить, или уничтожить уже сыгранное. Услышав колокольный звон, Настя вошла в павильон и, перекрестившись, начала работать. Сцен достаточно много, но Настя прорабатывала каждый нюанс, каждую реплику. Через несколько часов ее сомнения исчезли без следа. Мы справились с озвучанием Смирновой-Россет в исполнении Насти за один день. Вечером, когда мы прощались, Анастасия подарила мне огромный букет роз. «Вы даже не представляете, что вы для меня сделали, дорогая Наталья Сергеевна», – произнесла Настя очень искренне, почти по-детски. «Нет, Настенька, это ты для нас очень многое сделала, своим сердцем и душой, создала образ замечательной женщины, которую полюбят, дай Бог, миллионы зрителей, как любил и ценил ее Гоголь. Только вот гонорар с последних съемок мы так тебе и не выплатили, пока нечем, но мы помним…» – «Наталья Сергеевна, – прервала меня Настя, – вы мне ничего не должны!» – «Но как же – мы ведь не заплатили тебе…» – «Вы мне ничего не должны», – еще тверже сказала Настя. Я поняла, что спорить бесполезно, и обняла ее.

Безусловно, если бы не самоотверженный труд наших актеров и всей нашей киногруппы, мы бы не сняли фильм.

Одной из последних на озвучание приехала Валентина Теличкина. Ее певучий голос, абсолютная органика покоряли. Дело шло к завершению, когда Валентина робко попросила: «Наташа, мне так жаль, что мы не сняли из-за этого кризиса мою любимую сцену, где она хвастает своим сыном…» – «Да, и мне, Валентина, очень жаль», – вздохнула я. – «А нельзя как-нибудь это поставить, ну хоть за кадром?» – едва надеясь на чудо, спросила Валентина. Мы стали думать в три головы и придумали! Отговорив свой монолог, о том, что Николушке, то есть Гоголю, передался ее страшный дар «видеть сквозь оболочку тела», мы продолжили ее признания Данилевскому на планах озера: «Скажу вам, Сашенька, по секрету, – говорит матушка Гоголя, – это ведь Николай изобрел железную дорогу, и телеграф, и корабли с паром… Только он почему-то не любит об этом говорить…» Мы были очень довольны, что нам удалось вставить этот текст, он исторически подтвержден. Действительно, матушка Гоголя, в пылу неимоверной материнской любви, считала, что все значительные открытия связаны только с ее Никошей.