Основатель - Алексей Пехов

Несколько мгновений волчица стояла, принюхиваясь и прислушиваясь. Но уловила только шелест снега и запах прелого дерева от хижины.

Рогнеда скользнула в дыру и, оказавшись внутри, тут же приняла человеческий облик. В единственной комнате этой берлоги было грязно, еще грязнее, чем в прошлый раз. На земляном полу валялась гора поеденных молью волчьих шкур. Рядом стоял глиняный кувшин, издающий зловоние старой крови. Выложенный черными от копоти камнями очаг. Похоже, его уже давно не зажигали. У стены темнела покосившаяся лавка и виднелась дыра подземного хода под корни ели.

Женщина оглядела жалкое логовище и вдруг услышала негромкое ворчание. Груда шкур, валяющихся на полу, зашевелилась, из-под нее выбрался огромный грязно-белый зверь. Встряхнулся, оскалился, зарычал. С длинных желтоватых клыков закапала голодная слюна, косматая шерсть на загривке и хребте поднялась дыбом.

Рогнеда тяжело вздохнула и развязала тесемки мешочка, висевшего на груди.

Женщина вытащила из мешочка горсть трав и швырнула в морду зверю за мгновение до того, как он бросился на нее. Волк взвыл, отскочил в сторону, мотая головой и захлебываясь от свирепого рычания, снова попытался прыгнуть на Рогнеду, но рухнул на пол, уже не в силах справиться с ее магией. Звериное тело менялось. Медленно и болезненно. Превращение, происходящее с ней самой и ее братьями за несколько мгновений, здесь растянулось на долгие минуты, сопровождаясь хрустом суставов, хрипом и стонами.

Рогнеда стояла, безучастно глядя, как у ее ног корчится оборотень, превращающийся в человека.

– В прошлый раз тебе было легче.

Все еще стоя на четвереньках, он поднял голову, взглянул на нее сквозь спутанные космы светло-серых волос. Оскалился и заставил себя подняться.

Он был на голову выше Рогнеды. Поджарый, мускулистый. Под грязной рубахой, распахнутой на груди, виднелись белые следы шрамов. Лицо, которое когда-то казалось ей красивым, стало еще грубее, жестче утрачивало мягкость человеческих черт. Светло-голубые глаза – точная копия глаз брата. Да и сам он – отражение Иована, только моложе на десять лет. Человеческих лет.

– Здравствуй, Велед, – сказала женщина тихо.

Оборотень тяжело сел на лавку, разминая шею.

– Не думал… что ты придешь… снова. – Слова давались ему с трудом, а голос звучал пока слегка невнятно. – Думал, уже надоело.

Клан Вриколакос состоял из нескольких вожаков, переростков, умеющих контролировать волчье обличье, и пары щенков, только учившихся это делать.

А еще были те, кто жил отдельно в лесной глуши. Дикие, опасные, мудрые собственной звериной мудростью.

Когда-то давно семья вриколакосов разделилась. Большинство считали, что должны жить как можно дальше от людей и других кланов. Не подчиняться правилам большого мира, такого враждебного и непонятного. Следовать законам, оставленным предками – первыми потомками Основателя. Убивать чужаков, ступивших на закрытую лесную территорию. Только так, считали они, возможно сохранить себя, свою уникальную природу. Добиться независимости и уважения.

И лишь Иован понимал, чем закончится гордое одиночество оборотней.

Тонкая ниточка, связывающая волка и человека в их душе, оборвется. Простые потребности, простые мысли, простые законы. Свобода. Нет невыполнимых желаний и неосуществимых целей. Не к чему стремиться. Не над чем размышлять, не с кем беседовать. И ни к чему быть людьми, связанными моралью и совестью.

Иован не хотел простой жизни по закону «подчиняйся сильному и трави слабого». Не желал убивать в себе человека. И ушел для того, чтобы создать новый клан. Гордо носящих волчью шкуру, а не живущих в ней. Он заставлял детей, принимающих звериное обличье, не терять разум. Учил их быть хладнокровными, выдержанными и уважающими друг друга. И не считал унизительным общаться с другими кланами.

В лесу хватило места для всех. Вриколакос жили по своим правилам. А те, другие, по своим. Не мешая, но и не помогая.

Выкодлаки были дикими. Свобода превращала их в жестоких кровожадных существ, почти потерявших способность принимать человеческий образ. Не люди, не волки. Но этот путь они избрали сознательно.

Велед зевнул, потянулся, хрустнув суставами. Насмешливо посмотрел на задумавшуюся Рогнеду.

– Как Иован не боится отпускать тебя ко мне?

Глава клана знал, куда она уходит раз в год, зимой. Ничего не говорил, молча принимая ее выбор.

– Это ты приказал срубить сосны вокруг берлог?

– Да. – Оборотень развалился на лавке, глядя на нее со злобной усмешкой.

Рогнеда усмирила гнев, начавший пробуждаться в душе, и сказала спокойно:

– Эти деревья распространяют светлую силу, спокойствие. Они помогают тебе…

– В чем?! – рявкнул он, впиваясь в крошащееся дерево скамьи черными ногтями, похожими на когти. – Быть человеком? А если я не хочу?! Если мне… нам всем нравится быть такими.

Рогнеда безразлично пожала плечами, еще раз осмотрела темное логово:

– Да, человек не стал бы жить в такой грязи. И волк тоже. Ты слишком ленив, чтобы бороться за свой разум.

Он вскочил с плавностью хищного зверя и заворчал, свирепо глядя на нее исподлобья:

– Лучше бы тебе помолчать, женщина, пока я не разорвал твое красивое белое горло.

Рогнеда невесело улыбнулась в ответ на эту угрозу. Велед, не чувствуя ее страха, успокоился. Внимательно посмотрел на нее:

– Зачем ты приходишь?

– Не могу оставить родича.

Когда-то ей казалось, что она любит брата Иована, потом – что жалеет. И наконец все прошло, остался один долг.

Оборотень улыбнулся, и на его лице появилось задумчивое выражение.

– Женщина и волчица по сути своей очень похожи. И та и другая – отважны, преданны и заботливы.

Рогнеда почувствовала, как ее сердце сжалось на мгновение.

– Если ты так беспокоишься о моей участи, можешь остаться сама. В каждой женщине живет волчица. – Оборотень протянул руку и коснулся гривы ее волос. – Но цивилизация надела на тебя намордник и поводок. Ты заперта в человеческом теле, словно в конуре, и не можешь подать голоса. Ты думаешь, что можешь превращаться в волка, и поэтому свободна?

Рогнеда тряхнула головой, сбрасывая его руку. На нее давно не действовали его слова искушения и не волновали прикосновения. Она осталась равнодушна.

– Я знаю, почему вы не пускаете к нам молодняк, – продолжил оборотень, начиная раздражаться из-за ее безразличия. – Боитесь, что они предпочтут вольную жизнь с нами вашим нудным нравоучениям. Вы держите их в клетках.

– Мы по-разному понимаем волю. – Женщина повела плечами, чувствуя, что грязная, затхлая берлога начинает угнетать ее. Давить. Хотелось быстрее вырваться в лес, на свежий снег. – Здесь все сгнило. Как эти шкуры. Ты снял их со своих братьев?