Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Маркиза, конечно, не ожидает подобной встречи, а потому будет сильно поражена этим и, вероятно, не станет вам возражать, а вы между тем будете продолжать.

– О, как я страдаю, когда не вижу тебя… Всякий раз, когда мы расстаемся до нового свидания, мое сердце разрывается на части.

– Но, – заметил Шерубен, – она уничтожит меня своим взглядом.

– Ей недостанет времени.

– Почему?

– Потому что через стеклянную дверь соседней комнаты будет произведен выстрел, который размозжит ей голову.

Шерубен вздрогнул.

– О, будьте вполне спокойны, – заметил прехладнокровно Рокамболь, – маркиз Ван-Гоп лучший из всех стрелков, которых я только знаю, и вы можете быть уверены, что он не убьет вас нечаянно.

– Но, – возразил Шерубен, – когда он убьет свою жену… то и меня будет ожидать та же участь?

– Нет.

– Но ведь это так должно быть.

– Положим… но он поклялся не трогать вас.

– Это успокаивает меня.

– Да и к тому же у вас будет вполне достаточно времени, чтобы бежать… у дверей будет ожидать почтовая карета… вы сядете в нее и отправитесь в Гавр, где и подождете меня, а оттуда мы проедемся с вами по Англии.

– Отлично.

– Но, кстати, что ваше пари?

– Тсс! – пробормотал Шерубен. – Сколько мне кажется, то оно выиграно.

– Как! Вы надеетесь? Шерубен вынул письмо Баккара.

– Прочтите, – заметил он, подавая, его Рокамболю. Виконт прочел его и возвратил тотчас же назад.

– Мой друг, – сказал он, – вы не боитесь ловушки?

– Боже мой! Какой ловушки?

– Баккара в глубине своей души должна ненавидеть вас… Ведь вы держали об ней пари?

– Мой милый, – ответил совершенно спокойно Шерубен, – женщины прощают всегда смелость… Баккара сходит с ума от меня.

– Что же из этого… на вашем месте я бы не надеялся. Фат только пожал плечами.

– Полноте, – сказал он, – вы не знаете женщин… Если бы Баккара не была искренна и я не произвел на нее впечатление, то она бы не потребовала от меня, чтобы я отказался от этого пари.

– Итак, она убеждена, что этого пари больше не существует?

– Конечно. Она хочет сохранить графа и его миллионы… этот граф представляет собой для нее прозу жизни, а я – поэзию ее сердца.

– Но пари все еще существует?

– Тайно.

– И вы надеетесь выиграть пятьсот тысяч франков?

– Конечно!..

– В таком случае, – заметил Рокамболь совершенно спокойно, – позвольте мне сделать вам небольшой подарок.

– Делайте…

– Я привез с собой из Америки особенную туземную эссенцию, которая распространяет великолепное благоухание вокруг себя и вместе с тем замечательно возбуждает нервную систему, располагая человека к приятному и веселому состоянию духа, что бывает очень полезно в таком положении, как ваше!..

– Конечно, – заметил Шерубен, – и ваш подарок для меня дорог.

– У меня есть еще один флакон… я вам пришлю его завтра… вы подарите его Баккара как какую-нибудь драгоценность и порекомендуете ей убедиться в том, понюхав этой эссенции… она из одного только женского любопытства понюхает.

– Вероятно, – заметил, улыбаясь, Шерубен.

– В особенности, – продолжал Рокамболь, – не нюхайте сами – иначе вы рискуете разоблачить все наши тайны… смотрите же, исполните в точности все, что я вам сказал.

– Будьте спокойны, но госпожа Маласси?

– Ее не будет дома… так что вы будете наедине с маркизой… Все это уже отлично обдумано и подстроено-

– Так!

– Итак, мой дорогой, – закончил Рокамболь, – отправимся теперь, если вы желаете, в Булонский лес. На обратном пути мы заедем ко мне, и я дам вам этот дорогой флакон.

Молодые люди сошли вниз и, сев на лошадей, отправились, через Елисейские поля, в Булонский лес.

Вечером в этот же день Оскар де Верни отправился в свой клуб… Граф Артов был уже там.

Шерубен раскланялся с ним.

Через две минуты после этого они встретились вместе с ним в курительной комнате.

Шерубен опять поклонился ему.

– Вы имеете что-нибудь сказать мне? – спросил его вежливо, но довольно гордо граф.

– Мне хотелось, граф, напомнить вам о нашем пари.

– Я держу его.

– Мне вот это-то и хотелось знать, потому что, сколько мне кажется, я выиграю его.

– А… – заметил совершенно спокойно граф.

Шерубен подал ему письмо, полученное им в этот день утром, и спросил:

– Вы, вероятно, знаете руку Баккара?

– Даже отлично.

– Так вы теперь узнаете ее.

– Нет… вы ошибаетесь, сударь. Шерубен удивился.

– Как! – проговорил он. – Это не ее рука?

– Нет, – ответил с глубоким убеждением граф.

– Но ведь нельзя же сомневаться, что это письмо от нее?

– Может быть… конечно, она могла, из благоразумия, попросить написать это письмо свою приятельницу или даже просто свою горничную.

Это было так правдоподобно и так походило на женские привычки, что убеждение Шерубена нисколько не поколебалось.

– Очевидно, – сказал он, – что если Баккара не писала сама, то, по крайней мере, заставила писать за себя.

– Может быть, – подтвердил опять граф.

– Итак, вы теперь думаете, что проиграете пари?

– Ну, нет еще…

– Как! – вскрикнул удивленный Шерубен.

– Очень просто… для того, чтобы я это думал, необходимо, чтобы я слышал, как Баккара скажет вам, Шерубену: «Я вас люблю».

– Но можете ли вы как-нибудь спрятаться у нее?

– Очень легко… я подкуплю ее горничную и при посредстве ее спрячусь к ней в уборную… Баккара, по всей вероятности, примет вас в своем будуаре.

– А когда вы услышите это знаменательное слово, то сочтете ли вы пари проигранным с вашей стороны?

– Да.

– В таком случае, – заметил нагло Шерубен, – советую вам написать вашему банкиру.

– Я сделаю еще лучше этого, – ответил граф, смотря на часы, – теперь ровно восемь – , она ждет меня в девять и, конечно, выпроводит ради вас еще до одиннадцати часов… я возвращусь домой, захвачу с собой пятьсот тысяч франков в банковых билетах и возвращусь потихоньку обратно к ней и спрячусь у нее в уборной… Если Баккара, как вы говорите, действительно любит вас, то вы возвратитесь от нее сегодня с пятьюстами тысячами франков.

Шерубен поклонился.

– Точно так же я возьму и свои пистолеты, – продолжал граф с таким хладнокровием, что невольно смутил Шерубена, – потому что если Баккара вас не любит и не она писала записку, которую вы мне сейчас показывали, то ваше пари проиграно, и я воспользуюсь своим правом, чтобы убить вас.

Шерубен невольно вздрогнул при этих словах, но так как он глубоко веровал в свою звезду, то быстро оправился от смущения.

– Вы правы, граф, – пробормотал он и поклонился.

– Прощайте, – ответил ему граф. Они раскланялись и разошлись.