Врата рая - Вирджиния Эндрюс

— Что?

— Я нашел вот это на полу веранды. — Он полез в карман брюк и достал кусок розовой атласной ленты, какой я обычно завязывала свои волосы. — Возможно, она все время лежала здесь, скрытая под ограждением, и теперь ее извлек оттуда ветер, но я не видел ее раньше, до того как снова открыл свои глаза.

— О Люк! — Я взяла ленту. — Она, кажется, даже не выгорела!

— Я все время держал ее при себе и даже ложился спать вместе с ней. Мой сосед по комнате, должно быть, думал, что у меня не все дома, но мне было все равно. Пока эта лента была у меня, я чувствовал, что нахожусь рядом с тобой. Так что видишь, здесь есть что-то волшебное.

«Волшебное, — думала я, — если любовь волшебная, то это действительно волшебство». Но я знала, что это не так. Я знала, что молодой мужчина и молодая женщина, так тесно связанные родственными узами, не должны так думать друг о друге, не должны смотреть так друг на друга и желать друг друга, но ни один из нас, казалось, не был способен отказаться ни от слов, ни от взглядов, ни от чувств. Может быть, нам следует открыто признать это, свободно и полностью объявить о наших чувствах? Или мы должны притворяться, что мы всего лишь хорошие друзья, а также сводные брат и сестра?

Прекратит ли это мое влечение к нему? Заставит ли это мое сердце не биться так сильно каждый раз, когда Люк касается меня? Перестану ли я мечтать о нем? Если любовь действительно волшебна, то ее чары, они что — благословенны или порочны для нас?

Благословенны, потому что всегда, когда я бываю с Люком, я чувствую в себе жизнь, я чувствую себя так, как должна себя чувствовать женщина. Порочны, потому что это пытка — хотеть и желать того, кого тебе запрещено всецело любить.

Вероятно, было бы лучше, если бы такое волшебство тебя не трогало совсем.

— Я хочу быть близкой тебе, Люк, — прошептала я, — но…

— Я знаю, — сказал он, приложив палец к моим губам, чтобы я не произнесла слов, которых мы оба боялись. Отняв палец, Люк наклонился ко мне. Мое сердце забилось сильнее, мое дыхание участилось.

— Люк… — прошептала я, и он остановился, сдерживая себя, и откинулся назад. Какую-то секунду он выглядел растерянным, затем встал на ноги.

— Я принесу приспособление для ходьбы. Ты снова будешь ходить без труда. Ты это сделаешь для нас, — добавил он, слишком переоценивая мои возможности.

Я быстро схватила его за руку.

— Люк, не ожидай слишком многого. Я только что снова начала чувствовать свои ноги.

Он улыбнулся, взглянув на меня так, словно знал такое, что скрыто от меня. Я прижала к груди старую розовую ленту и стала ждать, когда он развернет каталку для ходьбы и установит ее передо мной. Затем он отступил назад и скрестил руки на груди.

Я потянулась и ухватилась за верх каталки. Затем стала подтягиваться и нажимать ногами на пол до тех пор, пока мое тело не начало отрываться от скамейки. Ноги дрожали, но постепенно выпрямились, и я заняла вертикальное положение. При этом мои руки тряслись. Люк выглядел озабоченным. Он сделал шаг навстречу.

— Нет, — предупредила его я. — Оставайся там. Я должна сделать это все сама.

Большое облако загородило солнце, и на веранду упала тень, словно большой темный занавес отгородил от нас окружающий мир. Хотя было тепло, холодок пробежал вверх по моим ногам и по позвоночнику. Изо всех сил я старалась выпрямить спину, затем сконцентрировала свою волю на том, чтобы заставить правую ступню продвинуться вперед. Я чувствовала, что от усилия мое лицо исказила гримаса, а губы сжались.

— Иди, Энни, иди, — поощрял меня Люк.

Напрягая всю свою волю, я постепенно продвигала ногу вперед, пока она не сделала целого шага. Мое сердце радостно стучало, затем я начала двигать левую ногу. Это было равносильно тому усилию, которое вы затрачиваете, чтобы дотянуться до предмета, находящегося на один или два дюйма от вашей вытянутой руки. Моя левая нога сравнялась с правой. Колеса каталки повернулись. Я открыла глаза. Облако ушло, и солнечный свет поднял занавес от веранды. Я чувствовала себя так, словно с меня сняли тяжелый груз, сорвали оковы с моих колен и лодыжек и сделали свободной. Мои ноги казались намного крепче и гораздо больше походили на самих себя.

Я улыбнулась и снова продвинула правую ногу вперед, на этот раз чуть дальше. Левая нога последовала за правой. Колеса каталки сделали еще оборот. Каждый последующий шаг был быстрее и длиннее. Моя спина постепенно распрямлялась. Я почувствовала, что могу стоять самостоятельно.

Я сделала это!

— Я стою, Люк! Я стою! Это не из-за каталки!

— Да, Энни, я знал, что ты сможешь!

Я приняла серьезный вид и отняла правую руку от каталки.

— Подожди, Энни, нельзя слишком много ходить в один день.

— Нет, Люк. Я могу это сделать. Я должна это сделать!

Он пошел ко мне, но я протестующе подняла руку.

— Не помогай мне.

— Если ты упадешь, моя мать убьет меня.

— Я не упаду.

Пользуясь теперь только левой рукой, я продвинула вперед каталку, так что была почти независима от нее. Когда каталка была достаточно далеко от меня, я полностью выпрямилась и отняла от нее и левую руку.

Я стояла! Совершенно самостоятельно! Мои ноги были достаточно крепкими, чтобы снова держать меня в вертикальном положении.

Протянутые ко мне руки Люка были от меня на расстоянии в полфута или что-то вроде этого.

— Энни.

Я зажмурилась, а потом быстро открыла глаза. В левой руке я продолжала сжимать розовую ленточку. Отбросив колебания, приподняла правую ногу и продвинула ее вперед на несколько дюймов, затем так же поступила и с левой. Лицо Люка расплылось в широкой восхищенной улыбке, как, впрочем, и у меня самой. Я сделала еще один, больший шаг, затем еще один, а потом мои ноги подкосились от усилий. Но, прежде чем я готова была упасть на пол, руки Люка обхватили меня за талию. Он крепко прижал меня к себе и стал целовать в щеки.

— Энни, ты стала ходить! Ты добилась этого!

Я была так счастлива, что тоже начала целовать его лицо.

Неожиданно наши губы встретились. Это было так внезапно, что ни один из нас не отпрянул назад и мы слились в чувственном поцелуе. Люк первым оторвал свое лицо.

— Энни… я… — Он выглядел таким виноватым. Мы прорвали ту завесу, которая разделяла нас, пересекли ту границу, нарушили тот запрет.

— Все в порядке. Я рада, что мы поцеловались, — утверждала я.

Он все еще крепко прижимал меня к себе.

Затем мы оба повернулись на голос Дрейка.

— Энни! — кричал он. У него были широко раскрыты глаза, в которых было выражение испуга и гнева. Я потянулась назад, ухватилась за каталку и освободилась от объятий Люка.