Графиня де Монсоро - Александр Дюма

— О! — сказал он. — Так вы вовсе не больны! Значит, ваша агония — чистое притворство?

— Ты забываешь, что ты должен не спрашивать, а отвечать.

— Отвечать?

— На мои вопросы.

— Спрашивайте.

— Кто ты такой?

— Вы сами видите, — сказал Горанфло.

— Это не ответ, — возразил адвокат, чуть сильнее прижимая острие шпаги к горлу монаха.

— Какого дьявола! Будьте поосторожней! Ведь если вы меня убьете прежде, чем я вам отвечу, вы вообще ничего не узнаете.

— Ты прав, как твое имя?

— Брат Горанфло.

— Так ты настоящий монах?

— А какой же еще? Само собой, настоящий.

— Почему ты оказался в Лионе?

— Потому что меня выгнали из монастыря.

— Как ты попал в эту гостиницу?

— Случайно.

— И давно ты здесь?

— Шестнадцать дней.

— Почему ты за мной шпионил?

— Я не шпионил.

— Откуда ты знаешь, что я получил бумаги?

— Мне об этом сообщили.

— Кто сообщил?

— Тот, кто послал меня к вам.

— А кто тебя послал?

— Вот этого я сказать не могу.

— И все же ты скажешь.

— Ой-ой-ой! Святый Боже! Я позову на помощь, я закричу!

— А я тебя убью.

Монах завопил. На острие шпаги адвоката показалась капля крови.

— Его имя, — потребовал адвокат.

— Ах, ей-Богу, ничего не поделаешь, — ответил Горанфло, — я держался, сколько мог.

— Разумеется, твоя честь спасена. Ну, кто тебя послал ко мне?

— Это…

Горанфло еще колебался: он никак не мог решиться предать друга.

— Договаривай! — приказал адвокат, топая ногой.

— Ей-Богу, ничего не поделаешь! Это Шико.

— Королевский шут?

— Да, он.

— А где он сейчас?

— Я здесь! — раздался голос.

И на пороге комнаты появился Шико, бледный, серьезный, с обнаженной шпагой в руке.

XXXII

О ТОМ, КАК ШИКО, ПРОБУРАВИВ ОДНУ ДЫРКУ ШТОПОРОМ, ПРОТКНУЛ ДРУГУЮ ШПАГОЙ

Узнав человека, которого он имел все основания считать своим врагом, Давид в ужасе отшатнулся.

Воспользовавшись минутным замешательством адвоката, Горанфло отскочил в сторону, нарушив таким образом прямую линию, соединявшую его горло со шпагой.

— Ко мне, любимый друг! — завопил он. — Ко мне! На помощь! Спасите! Режут! Меня режут!

— А, любезный господин Давид! — сказал Шико. — Да неужто это вы?

— Да, — пробормотал Давид, — да, разумеется, это я.

— Счастлив вас видеть, — продолжал Шико.

Затем, повернувшись к монаху, сказал:

— Мой добрый Горанфло, пока мы полагали, что этот господин при смерти, твое присутствие здесь как духовника было необходимо, но теперь, когда выяснилось, что он чувствует себя как нельзя лучше, ему не нужен исповедник, поэтому он сейчас будет иметь дело с дворянином.

Давид попытался изобразить презрительную улыбку.

— Да, с дворянином, — подтвердил Шико, — который покажет вам, что он благородного происхождения. Любезный Горанфло, — снова обратился гасконец к монаху, — сделайте мне одолжение — посторожите на лестничной площадке и последите, чтобы никто не вошел и не помешал нашей беседе; думаю, что она не затянется.

Горанфло не желал ничего лучшего, чем оказаться вне досягаемости шпаги Никола Давида. Поэтому он осторожно описал полукруг, возможно теснее прижимаясь к стене, и, добравшись до двери, легко перемахнул через порог: за время, проведенное в комнате адвоката, он потерял в весе не менее ста фунтов.

Шико спокойно закрыл за ним дверь и задвинул засов.

Давид сначала взирал на эти подготовительные действия со страхом, вызванным неожиданным оборотом событий, однако мало-помалу пришел в себя, вспомнил, что он всеми признанный мастер фехтовального искусства, подумал, что в конечном счете он остался с Шико один на один, и, когда гасконец, закрыв дверь за Горанфло, обернулся, адвокат уже стоял, прислонясь к спинке кровати, со шпагой в руке и с улыбкой на устах.

— Оденьтесь, сударь, — сказал Шико, — можете не торопиться. Я не хочу иметь никакого преимущества перед вами. Я знаю — вы знаменитый фехтовальщик и владеете шпагой, как сам Леклерк, но мне это безразлично.

Давид рассмеялся.

— Неплохая шутка, — сказал он.

— Да, — ответил Шико, — во всяком случае, мне она тоже нравится, потому что это я ее сочинил, а вы, человек тонкого вкуса, сейчас еще больше ее оцените. Знаете ли вы, зачем я пришел к вам, мэтр Никола?

— За недополученными ударами ремнем, которые я остался вам должен от имени герцога Майенского в тот день, когда вы так ловко сиганули в окно.

— Нет, сударь, этим ударам я знаю счет, и, будьте покойны, я верну их тому, кто приказал ими наградить меня. Я пришел сюда за неким генеалогическим древом, которое господин Пьер де Гонди привез из Авиньона, не зная, что он везет, и совсем недавно вручил вам, не зная, что он вручает.

Давид побледнел:

— Какое еще генеалогическое древо?

— Древо герцогов де Гизов, которые, как вы знаете, происходят по прямой линии от Карла Великого.

— Ага, — сказал Давид, — значит, вы к тому же и шпион, сударь? А я-то вас принимал только за шута.

— С вашего дозволения, милостивый государь, в этом деле я буду и тем и другим: как шпион я приведу вас на виселицу, и вас вздернут, а как шут буду смеяться над этой церемонией.

— Меня вздернут?

— “Высоко и сразу”, сударь. Надеюсь, вы не претендуете на обезглавливание — это привилегия дворянского сословия.

— И как вы этого думаете добиться?

— О, весьма простым способом. Я расскажу правду, вот и все. Не скрою от вас, милостивый государь, что я присутствовал в прошлом месяце на семейном совете, который держали в монастыре святой Женевьевы их сиятельства герцоги де Гизы и госпожа Монпансье.

— Вы?!

— Да, я квартировал в исповедальне напротив той, которую занимали вы; в этих коробках крайне неудобно, не правда ли? А мне пришлось еще хуже, чем вам, потому что я не мог вылезти, пока не кончится все действо, а оно чрезвычайно затянулось. Таким образом, я присутствовал на выступлениях господина де Монсоро, Ла Юрьера и какого-то монаха, имени его я не могу вспомнить, но он показался мне весьма красноречивым. Затем я видел коронование герцога Анжуйского, оно было не столь занимательным. Но зато последняя маленькая пьеска оказалась чрезвычайно забавной. Играли комедию “Генеалогическое древо Лотарингских принцев”, с добавлениями и исправлениями мэтра Никола Давида. Это была пресмешная штучка, ей не хватало только разрешения его святейшества.