Дневник Благодати - Филипп Янси

медленное, но неизменное преображение, став своеобразным долговременным ответом на изначальную молитву Иисуса. Иоанн смягчился до «апостола любви». Симон Петр позже показал, что значит «следовать за Ним», пострадав так же, как Христос. Единственным исключением стал Иуда, предавший Иисуса. Но даже его предательство привело к распятию и спасению мира. Молитва удивительным и непостижимым образом внедряет неизвестное и непредсказуемое в работу Божьей благодати.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

12 октября

Поединок

Я проповедовал о поединке, который состоялся в Гефсиманском саду. Иисус боролся с Божьей волей и принял ее только как последнюю возможность ввиду отсутствия альтернатив. Позже, когда Бог для донесения Его послания язычникам избрал самого неподходящего на эту роль кандидата (известного нарушителя прав человека по имени Савл Тарсянин), один из лидеров церкви высказал свое несогласие: «Я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме». Но Бог парировал этот аргумент: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд». Несколько лет спустя этот же человек, уже под именем Павел, сам торговался с Богом, постоянно молясь об устранении его физического недуга.

Почему же Бог, всемогущий Властелин вселенной, прибегает во взаимоотношениях с людьми к стилю, который напоминает переговоры или, грубо говоря, — торг? Считает ли Бог это упражнение частью обязательной программы нашей духовной тренировки? А может, наши стенания для Него являются чем-то вроде окна в этот мир или сигналом тревоги, который способен вызвать Его вмешательство? Ведь, по большому счету, именно плач израильтян побудил Бога призвать Моисея.

Я лучше всего понимаю, чего Бог ожидает от нас в молитве, проводя аналогию с самыми близкими для меня людьми. Я думаю о своем брате: ему одному известны позорные и болезненные тайны нашего детства. Я думаю о своей жене, которая знает обо мне больше любого другого человека на земле, и с которой я обсуждаю буквально все: от того, что заказать в ресторане, до того, в каком штате нам жить. Еще можно вспомнить моего редактора, который поддерживает меня на каждом беспокойном этапе подготовки книги. Характер моего поведения со всеми этими людьми, моими близкими партнерами, напоминает сцены торгов с Богом. Я выдвигаю предложения, отступаю, рассматриваю их точку зрения, достигаю компромисса и, в конце концов, изменяюсь.

Подобно Аврааму, я вначале приближаюсь к Богу в страхе и трепете, но вскоре узнаю, что Он хочет, чтобы я перестал раболепствовать и вступил в дискуссию. Я отваживаюсь не принимать с кротостью состояние этого мира со всей его неправдой и несправедливостью. Я должен призывать Бога к ответу за Его же обетования и Его же характер.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

13 октября

Церковь за решеткой

Я сижу на церковном богослужении с явными признаками латиноамериканского темперамента и пятидесятнической закалки. Если бы не некоторые визуальные напоминания, то я мог бы легко забыть, что это собрание проходит в одной из крупнейших тюрем Чили. Я оглядел присутствующих в зале: одни мужчины в поношенной одежде, типичной для уличного сброда. В толпе — шокирующее количество лиц со шрамами.

После пения на сцену поднимается гость из Канады, ярко выделяющийся на этом фоне белой рубашкой и галстуком. Тюремный капеллан объявляет, что этот человек, Рон Никкель, побывал в тюрьмах более пятидесяти стран мира. Возглавляемое им Международное тюремное братство несет послание об Иисусе заключенным и работает на правительственном уровне над улучшением условий в местах заключения. Десяток прихожан громко крикнули: «Аминь!»

«Передаю вам привет от ваших братьев и сестер во Христе из тюрем всего мира, — начал Рон, сделав паузу для переводчика на испанский. — Особо же вас приветствует Паскаль, который живет на Мадагаскаре, вблизи Африки. Он готовился стать ученым и всегда гордился своим атеизмом, но однажды его арестовали за участие в студенческой забастовке и бросили в тюрьму, которая была рассчитана на 800 человек, а фактически содержала 2 500. Люди там сидят локоть к локтю на голых досках. Большинство из них одето в лохмотья и покрыто вшами. Можете себе представить, какая там царит антисанитария». Внимательно слушающие Рона чилийские заключенные громко сочувственно заохали.

«У Паскаля была единственная книга, доступная в той тюрьме: переданная ему родными Библия. Он читал ее каждый день и, невзирая на свои атеистические убеждения, начал молиться. К концу третьего месяца своего заключения Паскаль уже проводил в битком набитой камере ежедневные занятия по изучению Библии.

По прошествии же этих трех месяцев Паскаля, к его огромному удивлению, освободили. Но вот что поразительно: он продолжает ходить в тюрьму! Два раза в неделю он посещает заключенных и раздает им Библии, а по пятницам доставляет огромные кастрюли с овощным супом, потому что знает, что заключенные умирают от недоедания. Многие из них оказались за решеткой за воровство продуктов. Перед тем, как попасть в тюрьму, они голодали!»

Иностранные гости после многих объятий и рукопожатий уезжают, а заключенные, получив воодушевление, остаются. Для них это что-то вроде духовной разминки.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

14 октября

Наихудшее место

Я попросил Рона Никкеля из Международного тюремного братства вспомнить самые худшие условия заключения из всех, которые он когда-либо видел. На мгновение задумавшись, Рон рассказал мне о том, как однажды вместе с Чаком Колсоном побывал в тюрьме в Замбии. Их «проводник» — бывший заключенный по имени Него — провел их в секретную внутреннюю тюрьму, где содержатся только самые отъявленные преступники.

«Мы подошли к постройке в виде стальной клетки с крышей из проволочной сетки. По внешнему периметру этой клетки располагались камеры, образуя своеобразный ‘внутренний двор’ размерами пять метров на двенадцать. Двадцать три часа в сутки заключенные содержались в камерах, настолько маленьких, что в них невозможно было даже лечь всем сразу. В течение одного часа они могли походить в тесном внутреннем дворе. Него провел в этом месте двенадцать лет.

Приблизившись к внутренней тюрьме, мы заметили, как через пятисантиметровую щель под стальными воротами на нас смотрит множество глаз. Когда же ворота распахнулись, мы увидели грязь, подобной которой я нигде больше не встречал. Там вообще не было никаких санитарных приспособлений. По сути, заключенные были вынуждены испражняться в те же миски, из которых ели. Стальное ограждение невыносимо раскалилось под палящим африканским солнцем, и внутри него стояла настолько зловонная, удушливая атмосфера, что я едва мог дышать. ‘Как люди вообще могут жить в таком месте?’ — удивлялся я.

Тем не