Тайны государственных переворотов и революций - Галина Цыбиковна Малаховская

фюрера Шаубе, фрау Вильма Шаубе, оказалась менее скромной и охотно цитирует имена и даты. С ее слов, между прочим, Гитлер в 24 года ублажал еврейку Иоганну Ваксман, пробыв с нею целых три месяца, в 25 лет познал, но не задержал возле себя Хелену Рокштайн, а в 29 лет у него была замужняя медсестра Грета Шмидт, та самая, которую ревнивый муж вместо того, чтобы бросить, застрелил 6 апреля 1920 года прямо на вокзале Шарлоттенбурга.

Политик Гитлер сознательно, и не только тогда, когда еще шел к власти, поощрял романтический ореол вокруг своей персоны; к тому же было приятно слышать рядом со своей фамилией имена из высших кругов: Лиль Дагобер, Тианы Лемниц, Паулы Вессели, Маргарет Слезак, Ольги Чеховой, Лени Рифеншталь и многих, многих других…

Зарубежным историкам удалось раздобыть немало сведений об интимных отношениях фюрера с особами, состоявшими между собой в родстве через Эрнста Ханфштенгля — аристократа, ценителя искусств и коммерсанта, который в начале 20-х попал под воздействие национал-социализма. Это — жена Эрнста Хелен и его сестра Эрна. Среди предков Эрны и Эрнста Ханфштен-глей были полководец Мольтке, композиторы Шуман, Лист и Вагнер, а их родители находились в приятельских отношениях со знаменитым американским писателем Марком Твеном, поскольку жили в США. Впечатления о своей первой встрече с Адольфом в мюнхенском трамвае Хелен зафиксировала в дневнике: «На остановке вошел стройный, застенчивый молодой человек с отсутствующим взглядом пронзительно голубых глаз. Одет он был почти убого: дешевая белая сорочка, черный галстук, поношенный темно-синий костюм, поверх которого была надета совсем не подходящая темно-коричневая кожаная куртка». Следующую фразу — «И тут мой муж познакомил меня с ним» — Хелен зачеркнула. Вероятней всего, она сделала это много лет спустя, после развода с Эрнстом, когда тот в свою очередь порвал всякие отношения с Гитлером и вернулся в США.

«Мы обменялись несколькими фразами, — продолжает мемуаристка, — и я предложила этому человеку приходить к нам обедать, когда у него будет время. С этого дня он стал у нас постоянным гостем, наслаждавшимся тихой и уютной атмосферой нашего дома. Время от времени Адольф играл с моим сыном Эгоном или излагал свои политические воззрения. Я думаю, он любил бывать у нас чаще, чем у других, потому что мы общались с ним не как со знаменитостью, а как с равным.»

Жена Эрнста Ханфштенгля была настоящей светской дамой, каких Гитлер прежде не встречал. Ее аристократическая простота, женское обаяние и утонченные манеры пленили будущего фюрера, чувствительного к людям «голубых кровей». Спустя десятилетия Хелен не без гордости отметит, что она была чуть ли не единственной женщиной в окружении лидера национал-социалистской партии, способной «высечь из него случайную искорку веселья». Однако она же находила в нем талант подлинного лицедея. Особо магическое воздействие, по мнению фрау Ханфштенгль, оказывал на людей голос фюрера. По всей видимости, об этом догадывался и сам Адольф, который, ухаживая за Хелен, подкреплял свое красноречие «демоническими» взглядами. Тем не менее ее интеллигентный муж, наблюдавший за этим флиртом с легкой иронией, не видел в Гитлере соперника.

Так продолжалось до ноября 1923 года, пока Гитлер не потерпел провала со своим «пивным путчем». В панике он примчался в дом Ханфштенглей, где Хелен укрыла незадачливого «спасителя нации» от преследовавших его полицейских в платяном шкафу. На утро ей едва удалось выхватить из его рук пистолет, посредством которого путчист хотел свести счеты с жизнью. Она же впоследствии убедила его прекратить голодовку в тюрьме, куда он угодил по обвинению в попытке государственного переворота. Именно к тому времени, когда отношения между Хелен и Адольфом приобрели наибольшую доверительность, относится эпизод, о котором вспоминал ее сын Эгон.

Однажды вечером Гитлер и фрау Ханф-штенгль уединились на софе в гостиной. «Он испытывал душевное и физическое влечение к моей матери, — пишет Эгон. — Было в ней что-то такое, что вызывало в нем трепет. Момент был подходящий: вместе, одни, в сумерках. Когда я переступил порог комнаты, я увидел человека, ползавшего на коленях у ног моей матери. Зарывшись головой в складки ее платья, он стонал, как в бреду: «О, если б нашлась душа, которая могла бы меня приголубить!».

Завидев меня, мать тотчас оттолкнула горе-ухажера и принялась успокаивать его, разревевшегося, словно мальчишку. Гитлера шатало, его руки повисли как плети, он едва не рухнул на пол, садясь на софу. Теперь я понимаю, что сердце моей матери разрывалось от влечения к этому человеку, но, будучи дамой высшего света, она не могла себе позволить слабости в моем присутствии, поэтому, овладев собой, она задала ему вопрос:

— Почему же вы тогда не женитесь?

В ответ Гитлер сделал протестующий жест и произнес фразу, которая запала мне в память:

— Я никогда не смогу жениться! Вся моя жизнь отдана Германии…»

Другой мемуарист описывает эпизод, когда Хелен пыталась научить Адольфа вальсировать, но тот наотрез отказался:

— Венские вальсы слишком женственные! — отчеканил он. — Настоящий мужчина не может их танцевать. Именно они и довели до упадка Австрийскую империю!

Итак, классического треугольника в отношениях между Гитлером и четой Ханфштенглей не. получилось: муж Хелен отказывался воспринимать такого соперника всерьез.

Симпатизируя идеям национал-социализма, он, по всей видимости, иронически относился к деятелю, намеревавшемуся воплотить их в жизнь. Однако между Гитлером и семейством Ханфштенглей вскоре возникла другая связь — на сей раз через сестру Эрнста, Эрну.

Биографы фюрера сообщают о неизгладимом впечатлении, которое произвела на него эта женщина в тот момент, как он впервые увидел ее на светском рауте в Байрейте. Был разгар инфляции, Германия сидела на комбижире и эрзац-кофе, но большинство высокопоставленных дам явились на прием в бриллиантах. И только на Эрне их не было, хотя именно она затмила собой весь свет в глазах Гитлера. Эта дама была красавицей блондинкой с пышной копной волос; одевалась она провоцирующе: простая короткая белая юбка и блузг. а, никаких украшений или ярко накрашенных ногтей.

О том, что чувства восходящей на тогдашнем политическом небосклоне звезды не остались без взаимности, свидетельствуют высказывания самой сестры Эрнста Ханфштенгля. Вот как описывает Эрна день, когда она решилась пригласить к себе на завтрак нацистского лидера:

«Мне удалось раздобыть через одного знакомого из деревни несколько яиц и наскрести достаточно жира, чтобы приготовить яичницу. Кроме того, я сделала салат; мне очень хотелось произвести на этого мужчину впечатление, поэтому я сделала все, что могла… После еды Гитлер несколько расслабился. Я помню, он много и с увлечением говорил о политике, внимательно выслушивая мои контрдоводы. И, надо признать, совершенно не пугал