Глаза Сатаны - Константин Волошин

не озяб. На берегу полежал на гладкой гальке, впитывая горячее тепло солнца. Поднялся одеться.

Шагах в двадцати стояла Габриэла в мокром платье, скорее похожем на нечистые тряпки, чем на красивое, дорогое платье девушки аристократки.

Хуан застыл, не догадываясь, что он совершенно голый, пока девушка не отвернулась резко, стремительно, вспыхнув лицом. Юноша дёрнулся, тут же успокоил себя и неторопливо одел штаны.

— Вы, сеньорита, готовы для обеда? Вас, наверное, уже ждут. — В голосе Хуана звучала слабо скрытая насмешка и Габриэла это заметила.

— Наслаждаетесь моим падением, мерзкий ублюдок!?

— Пока нечем, сеньорита, Всё ещё впереди. Вы идёте?

— С вами нет. Я подожду здесь.

— Учтите, вас ждать не будут, сеньорита, — и Хуан решительно двинулся к лагерю, где уже была готова еда.

С северо-востока надвигались тучи. Далеко ворчал долгожданный гром, а далёкие молнии уже поблёскивали над горами, мрачно темневшими вокруг.

Дождь хлынул, как только люди закончили нехитрый обед.

Хуан обратил внимание, что Габриэлы до сих пор не видно. Он уже беспокоился, когда в сетке дождя заметил неторопливо, осторожно шедшую Габриэлу.

Он криво усмехнулся, представив, как больно было ей идти по камушкам. И ничего внутри не ощутил. Это успокоило его. Он поглядывал на потолок шалаша, откуда уже капали капли.

Габриэла прошла в другой шалаш, туда, где сидел дон Атилио. Он не был в путах, вопросительно глянул на девушку, спросил тихо, подвинувшись немного:

— Кто этот тощий юнец, Габриэла?

— Работал надсмотрщиком у отца. Странный человек. Успел убить одного из надсмотрщиков и тяжело ранил другого. Говорят, что он португалец. Но я в этом не уверена, Атилио.

— Ты чего не пришла поесть? Ты вся истощена, Габи!

Она не ответила. Молча сидела, обхватив колени руками. В голове шуршали неясные мысли, пугающие её своей безысходностью.

— Что нас здесь ожидает? — спросил испанец, чтобы нарушить затянувшееся молчание. Он был в отчаянии. Недовольство собой, угрызения совести, безвыходное положение, в котором они оказались. Всё это делало его вялым, быстро устающим, безвольным. Почти трусом.

— Только Господь и этот мерзавец могут знать это, Атилио. И я боюсь, что не выдержу этого. — Она вдруг бросилась к юноше на грудь, приникла к нему.

Слёзы хлынули из глаз и долго не отпускали её.

— Боже! Пошли мне избавление! Не доводи до греха! Молю, Господи, не оставляй рабу твою без твоей благодати! Дай силы вытерпеть моё горе!

Атилио нежно успокаивал её, целовал в мокрые волосы. Она продрогла в мокром платье, её плечи продолжали вздрагивать.

Ливень прекратился, солнце осветило весёлым сиянием мрачный мир под тучами. От земли шёл пар. Скот неподвижно стоял, наслаждаясь отсутствием жары, слепней и мошек.

В шалаш заглянул Алесио. Его губы растянулись в наглой улыбке.

— Сеньорита, прошу на работу. Вас ждёт посуда. Вымыть, просушить, сложить. Сеньор, идите за мной. Вас тоже ждёт работа, — и мулат издевательски посторонился, радушно разведя руки.

Молодые люди вздохнули. Поднялись, покорно поплелись делать работу.

Атилио должен был приступить к сооружению загона из жердей для скота. Это было шагах в двухстах от шалашей. Жерди приходилось рубить самому на склонах долины. Никто не следил за ним, никто не помогал, но он знал, что к вечеру все жерди должны быть заготовлены. Это была непосильная работа, Атилио со вздохом представил, как он без ужина устроится на голой земле и будет в который раз обдумывать план неосуществимого побега. Его босые ноги и дня не выдержат по таким дебрям, как тот путь, который он проделал с похитителями.

Испанец уже много раз проклинал тот день, когда принял приглашение дона Рожерио погостить у них в усадьбе. И сеньорита Габриэла теперь казалась не такой привлекательной. Он вспомнил, как мулат, этот отвратительный подонок, лапал его невесту при вялом сопротивлении Габриэлы.

Он поглядывал на мулов, пасшихся невдалеке, искал своего коня, которого лишился, мечтал вскочить на его спину и скакать куда глаза глядят. Тогда бы он добрался до жилья, до людей.

Однако то были одни мечты. Он смертельно боялся побоев, этих озверевших негров и странного молодого белого, тощего, но уже имеющего на совести убитых людей. Пусть таких же подонков, но людей. Значит, он опасен. Недаром его никто не сторожит. Видимо уверены, что сбежать ему не удастся.

Атилио подумал, что и сил его вряд ли хватит, чтобы осилить даже часть пути. Он плохо питался, много работал и теперь испытывал лишь несколько желаний, среди которых выделялись два. Желание есть и спать.

Хуан же послал Ариаса с индейцем в пещеру.

— Посмотришь, как устроить там темницу для пленников. Обязательно на цепи. Скоро мы должны будем привести сюда несколько рабов и часть из них мы должны держать на цепи. Я немного привёз этого железа.

Глава 19

На следующий день Хуана остановила Габриэла, идущая доить коз, как поручил ей Алесио.

— Дон Хуан, — не очень смело позвала она. — Мне дали задание доить коз. Я понятии не имею, как это делать. Только испорчу всё, и пропадёт молоко. А к коровам я и подойти боюсь.

— И что вы предлагаете, сеньорита? — недовольно спросил Хуан.

— Дайте другую работу, сеньор. Которую я могла бы исполнять.

— Вы разве умеете что-то делать, сеньорита? Сомневаюсь. Хорошо, я помогу с дойкой. Пошли, — и он решительно пустился к небольшому стаду коз, пасшихся в четверти мили ниже по течению.

Габриэла испуганно поплелась за ним, тщательно выбирая ногами дорогу. Они шли долго. Хуан злился, не отступить от обещания не хотел. Он поймал козу, привязал к кусту, обмыл вымя, огладил, и стал энергично пальцами сдаивать в ведро струи молока.

— Это не очень трудно, сеньорита, вы скоро научитесь. И постарайтесь не злить моего мулата. Он очень зол на белых людей.

Хуан легко заметил, как испугалась сеньорита. Он ещё немного постоял рядом, поучая и давая советы, хота сам едва ли часто занимался этим делом.

Он уже собрался уходить, когда Габриэла подняла на него глаза, наполненные слезами, проговорила тихо:

— Когда вы пошлёте гонца к моему отцу, сеньор?

— Через несколько дней, сеньорита. Время может подождать.

— Боюсь, что я не смогу долго ждать, дон Хуан, — ещё тише прошептала девушка, и Хуану показалось, что она не так уж далека от истины. И всё же не подумал щадить её.

— Человек может многое вывести и вытерпеть, сеньорита. Вспомните, сколько терпят рабы, сколько они выносят. А вы ещё же вкусили их жизни…

— Что вы хотите этим сказать? — в её голосе слышался страх, ужас, и Хуану неожиданно стало жаль эту изнеженную тонкую девушку. Но