Хищная книга - Мариус Брилл

— Безусловно, — ответила она и исчезла.

— Рождена для этой должности, — сказал он в качестве пояснения, — хотя и со странностями, на мой взгляд. — Тут он рассмеялся и выбросил вперед ладони. — Но, дорогая моя, разве не все мы такие?

Хотя Миранда уже проглотила слезы, что ответить на такой намек, не нашлась.

— А теперь, — продолжал он, — расскажите все тетушке Тристану. Я хочу знать все.

И Миранда рассказала ему все. Начиная с демонстрации гигиенических прокладок и кончая стуком Гвидо в дверь консульства. Когда она умолкла, консул продемонстрировал свой класс в качестве утешителя.

— О, моя дорогая, о, как ужасно, невыносимо. В самом деле, уже невозможно найти высокого, темноволосого и симпатичного незнакомца, на которого смело можно положиться. Какое испытание, какой удар. Вам необходимо вернуться домой, не так ли?

Миранда улыбнулась, несколько утешившись его словами. По крайней мере, вот человек, который ее понимает, который способен помочь ей.

— И так уж вышло, — продолжал Тристан, — что у нас есть человек из Лондона, который может все это устроить. Вашу репатри… пардон, ваше возвращение на родину, обеспечить вам до тех пор пристанище и все необходимое. Теперь вы в надежных руках. В конце концов, мы здесь для того, чтобы помогать соотечественникам.

— Спасибо вам, спасибо! Боже, как я вам благодарна! — Миранда чувствовала такое облегчение, такое счастье, такую успокоенность.

— Миссис Денверс, — крикнул Тристан, — не могли бы вы позвать нашего доброго гения, если он уже готов?

Миранда улыбнулась и взялась за чашку с чаем. Можете критиковать британцев за что угодно, но они такие цивилизованные, с ними так уютно. Она закинула голову назад, чтобы выпить последние капли уже остывшего чая.

— О, мистер Лазурь. Вот она, — услышала Миранда слова Тристана. Осушив чашку, она склонила голову, поверх ободка устремляя взгляд на своего спасителя. Вылетевшими в ту же секунду из ее рта брызгами чая и мокроты она не только освежила консула, но и полностью пропитала обивку кресла Людовика Пятнадцатого.

— Нет! — закричала она идущему к ней Троцкому. — Нет, это один из сумасшедших, он…

Тристан жалостливо глядел на нее.

— Уберите его от меня. Это паршивый псих. Он меня преследует. Нет.

Тристан качал головой, глядя, как Перегноуз берет Миранду в захват. Тот повернулся к консулу и пальцем свободной руки покрутил себе у виска, сделав еще пару кругов вокруг уха, и сказал:

— Как я вам о ней и рассказывал, — после чего вывел Миранду из комнаты.

— Знаете, — сказал Тристан миссис Денверс, — они всегда кажутся такими безобидными, правда?

Он пил чай, слушая вопли Миранды, и глубоко вздохнул, когда наступила тишина — после того как Миранде впихнули в рот кляп и замотали скотчем.

Здесь, возможно, идеальное место, чтобы остановиться, кончив главу. Героине опять угрожает смертельная опасность, героев больше не осталось, и вообще, кажется, хуже уже быть не может. Но, конечно, может. И будет.

Миранду выволокли наружу и бросили, как куль, лицом прямо на мокрую мостовую. Она почувствовала, как ей связали руки за спиной, а потом Троцкий и еще кто-то с двух сторон подняли ее за локти. Она изо всех сил извивалась, но это не помогало. Ее тащили с нескончаемыми поворотами по улицам и проулкам, по мостикам, углубляясь во все более темные, жуткие, пустынные места. Места, которые только душа может опознать в самых черных своих снах. Внезапно они вышли в совершенно глухой, мрачный переулок, который упирался, пройдя под аркой дома, в безмолвные воды канала.

— Здесь, — услышала Миранда голос Троцкого. Протащив ее до конца, они бросили ее на самом краю, так что она вдруг увидела ужасное, белеющее в воде отражение собственного лица. Оно уже казалось лицом трупа.

Миранда услышала, как Троцкий говорит своему сподручному:

— Вернись на последний перекресток и стой на стреме. Я тут с ней разберусь.

Давясь кляпом во рту, она услышала удаляющиеся шаги. Троцкий склонился и за плечи перевернул Миранду, так что она его увидела.

— На самом деле, — сказал он, — здесь нет ничего личного. Это для блага страны. И всего мира. Я знаю, что ты поймешь. Конечно, это должен был сделать твой приятель, но он облажался. Для этого нужен профессионал, — он улыбнулся такой призрачной улыбкой, что на лице его едва ли дрогнул хоть один мускул, но угроза читалась совершенно ясно. Разумеется, сознавая, что ему предстоит сейчас на самом деле, по-настоящему убить человека, Перегноуз, до сей поры знакомый с такими делами только по фильмам и книгам, чувствовал потребность со злорадством поразглагольствовать, как велит традиция всякому порядочному злодею.

— Знаешь, самое замечательное в венецианских каналах, — улыбался он, — то, что это одна из самых эффективных в мире систем переработки отходов жизнедеятельности. Леонардо изучал их, когда конструировал канализацию для Милана. Эти воды, видишь ли, могут показаться стоячими, но в течение столетий морские приливы создали систему слабых подводных течений, которые вымывают из Венеции ее мусор, ее отбросы и нечистоты, ее… — он ткнул пальцем в Миранду —…трупы.

Троцкий посмотрел вниз, в воду.

— Ко времени, когда твое тело всплывет, ты, дорогая, будешь уже далеко в Адриатике. — Тут Перегноуз вонзил в нее взгляд и злобно сплюнул. — Видишь ли, если ты решила поиметь акулу, не удивляйся, что проснешься рядом с рыбами.

Воспаленные, отчаявшиеся глаза Миранды метались, они плакали и умоляли, она яростно мотала головой, она вся извивалась, будто могла бы встать на ноги. Но Троцкий хладнокровно придавил ее коленом, и ее плечи снова склонились к воде. Глядя в воду, она видела над собой его отражение. Миранда рванулась, изо всех сил стараясь его сбросить. Но он оставался невозмутим; по-прежнему улыбаясь, достал из кармана пару каких-то деревянных палочек с поблескивающей между ними проволокой. Миранда смотрела на них, цепенея от медленно разбухающего в ней ужаса. Тело ее застыло окончательно, когда она представила себя обезглавленной. В ужасе этого мгновенья все мышцы Миранды разжались. Все проходы освободились, и она ощутила ужасный стыд, когда ее новые трусики наполнились горячей мерзкой субстанцией. Ей предстояло умереть в пропахшем мочой переулке где-то на задах Венеции, лежа на собственном дерьме, и мертвой быть скинутой в канал. Почему? И за что? Нипочему и за ядрену мать. Нет. Нет, это за любовь. За глупую мечту. Она презрела опасность, она шагнула в неизвестное, гонясь за иллюзией. Сукисукисуки. Хотя она и знала, что бессильна, она в последний раз забилась, и почувствовала на шее проволоку. Проволока начала резать шею, как раскаленная бритва. Дыхание сразу перехватило, живот напрягся, легкие готовы были взорваться. Через несколько мгновений ей останется только молить, пусть это кончится, пожалуйста, пусть это кончится. Приди, смерть.