Достопочтенный школяр - Джон Kappe

– И сколько, по-твоему, это продлится?

– Может, неделю. А может, десять лет.

– А что с авиакомпаниями?

– Авиакомпании – это все, что у нас осталось. Меконга все равно что нет, да и дорог тоже. Вся опора на авиацию. Мы об этом писали. Видел статью? Они искромсали ее в клочки. Господи, – повернулся он к девушке, – почему я должен все повторять для какого-то англичанина?

– Дальше, – велел Джерри, продолжая писать.

– Шесть месяцев назад в этом городе было пять зарегистрированных авиакомпаний. За последние три месяца выдано тридцать четыре новые лицензии, на подходе еще двенадцать. Обычная ставка – три миллиона риелей лично министру, и два миллиона делят его люди. Меньше, если платить золотом, еще меньше, если переводить платеж за границу. – Мы едем по шоссе номер тринадцать, – обратился он к девушке. – Я подумал, тебе было бы интересно взглянуть.

– Отлично, – ответила девушка и стиснула колени, зажав между ними здоровую руку Келлера.

Они проехали мимо статуи с отбитыми снарядом руками. Дорога пошла вдоль излучины.

– Если только Уэстерби сможет это переварить, – добавил Келлер, словно это только что пришло ему в голову.

– Ну, мне кажется, я в хорошей форме, – сказал Джерри. Девушка засмеялась и на минуту приняла его сторону.

– Красные кхмеры заняли новые позиции на противоположном берегу реки, – пояснил Келлер, обращаясь преимущественно к девушке.

За бурным коричневым потоком Джерри увидел два «Д-28», рыщущих, что бы разбомбить. Раздался громкий взрыв, и в небо взвился темный столб, похожий на дым жертвенного костра.

– А чем занимаются здешние китайцы? – спросил Джерри. – В Гонконге об этом месте никто не слышал.

– Китайцы контролируют восемьдесят процентов нашей торговли, включая авиакомпании. И старые, и новоиспеченные. Камбоджийцы ленивы, слышишь, дуреха? Они снимают сливки с американской помощи и рады этому. Китайцы не такие. О нет, сэр. Китайцы любят работать, любят, чтобы деньги были в обороте. Они регулируют наш денежный рынок, транспортную монополию, скорость инфляции, всю экономику нашей отрезанной от мира страны. Война превращается в принадлежащее Гонконгу дочернее предприятие. Слушай, Уэстерби, ты еще живешь с той женой, о которой мне рассказывал, ну с той хорошенькой, с вот такими глазами?

– Наши пути разошлись, – откликнулся Джерри.

– Плохо, брат, она, по твоим рассказам, была штучка что надо. У него была чудесная жена, – сказал Келлер.

– А ты? – спросил Джерри.

Келлер покачал головой и улыбнулся девушке

– Не возражаешь, дуреха, если я закурю? – доверительно спросил он.

В сросшейся лапе Келлера была щелка, проделанная словно специально для того, чтобы держать сигарету. Ее края потемнели от никотина. Здоровую руку Келлер положил обратно на девичье колено.

Дорога превратилась в проселок, там, где проехала автоколонна, остались глубокие борозды. Впереди кроны деревьев сходились, образуя короткий туннель. Они въехали в него, и в тот же миг справа раздался грохот орудийных залпов; деревья согнулись дугой, словно под напором тайфуна.

– Здорово, – завопила девушка. – Можно немного притормозить? – Она дернула ремень, на котором висел фотоаппарат.

– Будьте моим гостем. Артиллерия средних калибров, – рекомендовал Келлер. – Наша, – добавил он, словно отпуская удачную шутку.

Девушка опустила окно и сняла несколько кадров. Огонь не умолкал, деревья клонились к земле, но крестьяне на рисовом поле даже не повернули головы. Когда все стихло, грохот сменился тихим, словно эхо, звоном колокольчиков на шеях буйволов. Они поехали дальше. На ближнем берегу реки двое мальчишек по очереди катались на велосипеде. В воде стайка ребятишек, блестя смуглой кожей, барахталась и ныряла с автомобильной камеры. Девушка сфотографировала и их.

– Уэстерби, ты еще не забыл французский? Мы с Уэстерби когда-то вместе работали в Конго, – пояснил он.

– Я слышала, – понимающе ответила девушка.

– Англичане, дуреха, получают хорошее образование, – объяснил Келлер. Джерри не помнил, чтобы он был так словоохотлив. – Их не просто обучают, их вскармливают. Правильно, Уэстерби? Особенно лордов, да? Уэстерби у нас в некотором роде лорд.

– Да уж таковы мы, приятель. Ходим в школярах, пока не станем мужчинами. Не то что вы, голь перекатная.

– Тогда ты будешь разговаривать с шофером, ладно? Нам нужно дать ему кое-какие указания, а ты переведешь. Он еще не успел выучить английский. Ехать налево.

– A gauche, – сказал Уэстерби.

Шофер – еще юноша – уже успел приобрести скучающий вид, свойственный всем гидам.

В зеркале Джерри заметил, что обгоревшая рука Келлера, державшая сигарету, подрагивает. Интересно, давно ли это у него, подумал он. Они проехали пару деревень. Было очень тихо. Он вспомнил Лиззи и отметины от когтей у нее на подбородке. Ему до смерти хотелось сделать с ней что-нибудь самое обыденное, например, прогуляться по английским полям. Кро говорил, что она – дурно воспитанная девчонка из предместья. Джерри тронуло, что она столько напридумывала о лошадях.

– Уэстерби.

– Что, дружище?

– Что там у тебя с пальцами? Барабанишь все время. Сам не замечаешь, что ли? Прекрати, это меня бесит. Действует на нервы. – Он повернулся к девушке. – Они подвергают эту страну бомбардировкам уже много лет, дуреха, – с жаром произнес он. – Много лет. – И выпустил клуб сигаретного дыма.

– Так насчет авиакомпаний, – напомнил Джерри, нацеливаясь карандашом в блокнот. – Какие цифры?

– Большинство компаний нанимает воздушные суда во Вьентьяне на правах так называемой «сухой аренды». В договор входит техническое обслуживание, пилотирование, амортизация – все, кроме топлива. Может быть, ты это знаешь. Лучше всего – владеть собственным самолетом. Тогда ты убиваешь сразу двух зайцев. Набиваешь карманы на осаде, а под конец успеваешь вовремя унести ноги. Следи за детьми, дуреха, – сказал он девушке и снова затянулся сигаретой. – Когда кругом бегают дети, беды не будет. Плохой признак, когда дети исчезают. Значит, они их спрятали. Всегда смотри, где дети.

Девушка по имени Лоррейн опять принялась возиться с фотоаппаратом. Их машина поравнялась с крошечным контрольно-пропускным пунктом. Они проехали мимо, часовые уставились вслед, но шофер даже не сбавил скорости. Доехав до развилки, шофер остановил машину.

– К реке, – приказал Келлер. – Скажи ему, чтобы остановил на берегу.

Джерри перевел. Парень сделал удивленное лицо; казалось, он собирается возразить, но передумал.

– Дети есть в деревнях, – продолжал Келлер, – дети есть и на фронте. Разницы никакой. И там и там дети – как флюгер на ветру. Кхмерские солдаты забирают семьи с собой на войну, и никто не видит в этом ничего особенного. Если отец погибает, семья остается без средств к существованию, – они тоже уходят с военными, потому что там есть еда. И дело, дурни, не только в этом. Вдовы всегда должны держаться поближе к командованию, чтобы при необходимости предъявить доказательства смерти отца, ясно? Это по-человечески интересно, да, Уэстерби? Если они не представят доказательств, командиры будут отрицать их гибель и заберут жалованье убитого себе. Всегда пожалуйста! – сказал он, глядя, как Лоррейн записывает. – Но не думайте, что кто-нибудь это напечатает. Для всего мира эта война окончена. Правда, Уэстерби?

– Finito – согласился Джерри.

Лиззи бы развеселилась, подумал он. Будь Лиззи здесь, она бы непременно нашла в этом что-нибудь смешное и развеселилась. Он полагал, что где-то среди ее взятых напрокат личностей пылится забытый оригинал, и решительно намеревался его отыскать. Шофер подъехал к старой женщине и что-то спросил по-кхмерски, но она закрыла лицо руками и отвернулась.

– Почему она так себя ведет, скажите, ради Христа! – сердито вскричала девушка. – Мы не хотели ничего плохого. О Господи!

– Стыдится, – застывшим голосом ответил Келлер.

У них за спиной громыхнул еще один артиллерийский залп. Им показалось, что захлопнулась дверь, отрезавшая путь назад. Они миновали буддийский храм и въехали на рыночную площадь, огороженную деревянными домами. Девушки за прилавками не обращали на них никакого внимания, дети продолжали играть с бантамскими петухами. На них смотрели лишь монахи в шафрановых одеяниях.

– А для чего был нужен контрольно-пропускной пункт? – спросила девушка, делая снимки. – Разве мы попали в опасную зону?

– Приближаемся, ребята, приближаемся. А теперь лучше помолчите.

Впереди трещали автоматные очереди M-16 вперемежку с АК-47. Из-за деревьев, прямо на них, выскочил джип, но в последнюю секунду, громыхнув на ухабе, свернул в сторону. В тот же миг солнце скрылось за облаками. До сих пор они считали, что этот свет, прозрачный и живой, отмытый дождями, принадлежит им по праву. Стоял март – сухой сезон, – а в Камбодже в войну, как в крикет, играют только в хорошую погоду. Но когда со всех сторон набежали черные тучи, деревья сгрудились вокруг них, как зимой, деревянные домики погрузились во тьму.