Снайпер должен стрелять - Валерий Прохватилов

Но явление биоробота, оргмена — это не то явление, которое преступный мир способен аккумулировать. Над проблемой модернизации поведения бьются ученые всех цивилизованных стран. Любой успех в этой области моментально мобилизует новые силы и средства. Хестер продемонстрировал то, на что нельзя не обратить внимание. Наши же журналисты и должны были навести на него тех, кто этим интересуется. Я чувствовал, что к этому все идет, и, похоже, не ошибся.

Представь себе, Сэм, что кто-то, кроме нас, усомнился в Бертье-маньяке и, будучи подготовленным к появлению биоробота не средствами массовой коммуникации, а собственными научными изысканиями, заинтересовался им. Любая группа ученых, любое ведомство, отслеживающее специальную информацию, без труда в состоянии проделать ту же работу, что проделали мы с Мари.

— Погоди, Лоу. Это все философия — «кто-то», «где-то». Так мы далеко не уйдем. Вот факты, прямо касающиеся нас. Первый — Хестера умыкнули, явно хорошо к этому технически подготовившись. Кто? Второй — из Министерства внутренних дел выплыли документы, которые Рикарден принял за подлинные. Кто их состряпал? Кому неймется заполучить все, что касается Хестера?

— Ты упускаешь еще один факт, Сэм. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что за нашими действиями следили, и следили профессионально? Мы этого не заметили. Думаю, об этом не подозревал и Хестер. В море его, вероятно, ждали, а значит, должны были знать о существовании грота и катера, на котором он намеревался бежать.

— Допускаю и это, — без особого удовольствия согласился Доулинг.

— А теперь о том, кто может интересоваться доктором. Во-первых, те бывшие его сотрудники, которых он явно надул и которые безусловно имеют отношение к актуальнейшим исследованиям в области модификации поведения. Они могут оказаться и благодетелями человечества, тогда доктор в их глазах будет преступником. А могут сами оказаться худшими из преступников, тогда доктор им соратник. Последнее более вероятно, поскольку за Конорсом маячит тень Кадзимо Митаси.

Во-вторых, доктором может интересоваться контрразведка любой страны. Человек-робот для них более чем лакомый кусок. В-третьих, им может интересоваться ВПК, точнее, те в ВПК, кто занимается разработкой новейших видов оружия. Во втором и в третьем случаях нам быстро подрежут крылья. Тут мы бессильны, разве что поднимем шум в прессе.

— Что-то больно уж мрачно, — заметил Доулинг.

— Мрачно. Но ведь ты сам не хотел, чтобы я рисовал розовые картинки.

— Это точно. И все же, Лоу, неужели ты допускаешь, что контрразведка и ВПК не вычислили бы Хестера, если бы он был им действительно нужен?

Лоуренс, ходивший до этого по кабинету, рассмеялся, подсел к столу и плеснул в чашку холодного кофе. Он откинулся в кресле и, все еще улыбаясь, посмотрел на Доулинга:

— Тут, видишь ли, скорее всего, получилось следующее: ситуация должна была созреть, а как только она созрела, доктор тут же понадобился и одним, и другим, и третьим. Мы просто оказались чуть впереди остальных.

— И ты полагаешь, если доктора прибрали к рукам государственные организации, то его бандитские склонности как бы сами собой улетучились?

— И это может произойти. Разве нет оснований взять его на крючок или не известны случаи, когда ученый-преступник сотрудничает с государством? Сколько угодно.

— Что же следует из твоих слов? — Теперь встал Доулинг, прошелся по кабинету, повернулся к Монду. — Если ты прав и у нас появились конкуренты, то надо готовиться к тому, что в любой момент кислород нам могут перекрыть.

— Очень может быть.

— Если мы не соглашаемся с этим, — Доулинг, сцепив руки за спиной, продолжал расхаживать по кабинету, — надо готовиться к серьезным неприятностям и не раскрывать удивленно рот, сталкиваясь с неожиданными пакостями. Во втором случае за нами остается право считать себя не только профессионалами, но и порядочными людьми. А в первом, сэр?

— В первом, сэр, — откликнулся Лоуренс, — нам придется изображать добропорядочность, которая вовсе не является таковой.

— Так вот, Лоу, мы с тобой не девочки из кордебалета, и не нашелся еще тот режиссер, который против нашего желания может заставить нас задирать ноги выше головы. Как бы самому режиссеру не пришлось плясать под мою дудку. Я понял, что нам может грозить, но это нисколько не умалило моего желания навести порядок в Бэдфул-каунти, а может, и еще кое-где.

— Значит, кто кого?

— У тебя есть возражения, Лоу?

— Нет, Сэм.

— Здесь и поставим на сегодня точку.

Глава пятая

«Зверинец»

— Ну как ты себя чувствуешь, мой мальчик? — Это была вторая встреча Кадзимо Митаси и Стива Конорса.

Комната, в которой держали доктора, если и имела что-то общее с тюремной камерой, то лишь наружные засовы на двери и глазок, в который мог заглянуть охранник, постоянно находящийся тут же. Все, что напоминало о медицинском учреждении, на другой же день после того, как доктор очнулся, исчезло. Появилась уютная мебель — тахта, письменный стол, журнальный столик, кресла, платяной шкаф с набором одежды, — телевизор, книжная полка над рабочим столом, настольная лампа и прочие мелочи, привычно украшающие человеческий быт. Короче, место заключения доктора напоминало теперь не тюремную камеру, а скорее недорогой гостиничный номер.

— Ну как ты себя чувствуешь, мой мальчик? Не желаешь ли поужинать со мной? — вопрошал Кадо, но так, словно в ответах Конорса не нуждался. Он щелкнул пальцами, дверь в комнату отворилась, и вошла миловидная брюнетка — то ли японка, то ли китаянка. Она улыбалась широко и приветливо.

— Ужин на двоих, — распорядился Митаси и тут же обратился к доктору: — Как тебе здесь нравится?

— Вопрос не по существу, — холодно ответил Конорс, не желая принимать дружеский тон, предложенный Кадзимо Митаси.

Девушка тем временем вкатила в комнату сервировочный столик, видимо уже стоявший за дверью, расставила приборы, закуски, напитки и удалилась.

— Чудесно, — проговорил Кадо, — хочешь — будь гостем, хочешь — хозяином. Давай сначала перекусим, а потом уж поговорим. Как ты думаешь, есть нам о чем поговорить?

— Понятия не имею.

Митаси рассмеялся, казалось, вполне добродушно.

Пока они ели, Конорс продолжал обдумывать линию своего поведения, а Митаси внимательно наблюдал за ним. Наконец со стола было убрано все лишнее, остались напитки и кофе.

— Ты куришь, Стив?

— К счастью, нет.

— Одобряю, одобряю и страшно завидую тем, кто не курит. — Он закурил, помолчал. — Ну что ж, можно, я полагаю, приступить к делу. Мне бы хотелось послушать тебя. Как ты представляешь свою дальнейшую судьбу?

Стиву Конорсу за те два дня, что его не беспокоили, пришлось самому поставить перед собой этот вопрос. Неожиданность событий несколько выбила его из колеи. Мысли, одолевавшие его, поутратили привычную уверенность и логичность, воображение будоражили отнюдь не радужные перспективы. Больше всего беспокоило то, что он не понимал намерений Митаси, а это не давало возможности решить, как себя вести. Во всяком случае брать на себя инициативу в разговоре он не собирался, поэтому на весьма неопределенный вопрос и ответил неопределенно:

— Пока не знаю.

— Пока не знаешь. — Ответ, казалось, вполне удовлетворил Кадо. — Ну что ж, для начала неплохо. Я помогу тебе, мой мальчик. Давай вернемся на десять лет назад… Перед тобой открывалась прекрасная перспектива. В твоем распоряжении находилось современнейшее оборудование. В расходовании средств, как помнится, я тебя не стеснял. Более того, я смотрел на тебя не просто как на восходящую научную звезду, а считал тебя своим наследником, который возьмет у меня то, что я могу дать, и приумножит мои достижения. И если бы эти десять лет мы работали вместе — мы далеко бы могли уйти. Но ты этого не захотел. Ты слишком рано возомнил себя умнее учителя, а потому посчитал себя вправе присвоить и его, и свои достижения.

С исчезновением лаборатории и тебя, — продолжал он, — я потерял многое, но не все. Расследование — мне и тогда казалось, очень поверхностное — не вполне убедило меня в твоей гибели. И я посчитал, что если ты каким-то образом остался жив, то рано или поздно должен себя проявить. Может быть, только я один и знал, как ты себя проявишь. Оставалось ждать и внимательно следить за тем, что происходит в нашем мире. Как видишь, я своего не упустил. Но ждать десять лет в моем возрасте, друг мой, — непозволительная роскошь. За тобой не просто должок, за тобой — деяние. — Он выразительно поднял указательный палец и ткнул им в потолок.

— В пределах этой комнаты ты — хозяин. — Улыбка, как маска, нацепленная на лицо Кадо, вдруг исчезла. — Прежде всего ты хозяин над своей жизнью. Если тебе вздумается влезть в петлю — ради Бога! Я отнесусь к этому как к высшей справедливости. Но если у тебя есть другие планы, я готов предложить тебе сотрудничество.