Творец слез - Эрин Дум

неуверенности, я ведь у вас в первый раз. Ну вы понимаете. К тому же я всегда с недоверием относился к так называемому доверительному подходу. Виной всему мое… состояние.

Психолог удивленно посмотрел на Ригеля, когда, вместо того чтобы сесть в кресло, он бесцеремонно шлепнулся на стул напротив.

— Мне просто любопытно, — предельно вежливым тоном сказал он, — вы не возражаете, если я задам вам один вопрос, доктор?

Мужчина положил подбородок на переплетенные пальцы.

— Слушаю тебя.

Ригель сдержанно улыбнулся, а потом спросил:

— Какова цель наших встреч?

— Способствовать улучшению психологического самочувствия и помочь личностному росту, — спокойно ответил доктор.

— Значит, вы считаете, что вашим клиентам нужна помощь? — Ну… Раз они добровольно ко мне приходят… — А если недобровольно?

Психолог спокойно выдержал острый взгляд Ригеля.

— Хочешь сказать мне, что ты здесь не по своей воле?

— Хочу понять ваш метод.

Доктор как будто задумался.

— После наших встреч люди нередко обнаруживают, что чувствуют себя лучше. Иногда человек создает вокруг себя реальность, в которой, по его мнению, он счастлив. Он не думает, что нуждается в помощи психолога. Но в глубине души ощущает себя пустым, бесполезным, как рамка без фотографии или осколок стекла.

— Если он не чувствует, что нуждается в помощи психолога, то как может быть верно обратное? — вкрадчивым тоном спросил Ригель.

Доктор сдвинул очки на нос.

— Это допущение. Человеческий разум очень сложный механизм, и не все в нем доступно для понимания. Сам Роршах как-то сказал, что душе тоже нужно дышать.

— И вашей тоже?

— Извини?

— Доктор, вы человек, как и все остальные. Вашей душе тоже нужно дышать?

Психолог посмотрел ему в глаза, как будто только сейчас его увидел. Ригель иронично улыбнулся, но лишь одними губами, его взгляд оставался строгим.

— Если бы я сказал вам, что на этих карточках я вижу мечты, травмы или страхи, вы бы смогли меня проанализировать. Но если бы я сказал, что ничего на них не вижу, что для меня это просто дурацкие пятна, то вы все равно выдали бы какое-нибудь заключение. Может, решили бы, что ничем не можете мне помочь, и дело с концом. Или я ошибаюсь?

Ригель ждал ответа, которого не последовало.

— Каким бы ни был мой ответ, вы найдете в нем что-то, что можно исправить. Как-никак любой, кто вошел в эту дверь, обречен на диагноз. Может, дело не в том, что чувствуют эти люди, доктор, а в том, как их заставляют себя чувствовать? Дело в вашей уверенности, что с ними чтото не так, что их нужно починить, ведь внутри они бесполезные, пустые и неправильные… как рамка без фотографии или осколок стекла.

На этот раз Ригель выдержал пристальный взгляд психолога.

— Пожалуйста, доктор, — сухо сказал Ригель, глядя на него из-под черных бровей. — Кажется, сейчас как раз тот самый момент, когда вы можете увидеть мою душу.

Молчание, которое он получил в ответ, подтвердило, что он одержал маленькую победу. Черта с два он позволил бы подвергнуть себя психоанализу. Ему этого хватило в детстве. Услышать еще раз, что он ходячая катастрофа? Ну нет, спасибо, он и так уже в курсе. Он не позволит очередному «доктору» выносить ему мозг. Тем более этому типу, который смотрел на него так, будто уже все о нем знал. От раздражения скрутило живот.

— У тебя отличный защитный механизм, Ригель, — сказал психолог спокойно и с некоторым сожалением, так как это был не комплимент. — Сегодня ты решил, что я ничем не могу тебе помочь. Но однажды, может быть, ты поймешь, что, вместо того чтобы защищать тебя, этот механизм тебя истощает.

***

Я подняла взгляд от чашки, которую держала обеими руками, и посмотрела на безмолвную фигуру передо мной. Ригель сидел за роялем. Волосы упали ему на лицо, а пальцы медленно и рассеянно скользили по клавишам. По дому разливалась неровная тихая мелодия. Так продолжалось с тех пор, как мы вернулись домой.

Когда дверь кабинета открылась, первое, что я увидела, было хмурое лицо психолога, следом показался Ригель, чье лицо было не веселее.

Всю обратную дорогу он молчал. Ригель, понятное дело, не из болтливых, но по его молчанию я догадалась, что встреча с психологом прошла не очень гладко.

Я подошла и поставила рядом с ним дымящуюся чашку, заодно напомнив, что я здесь, рядом с ним.

— Все в порядке? — мягко спросила я.

Ригель не повернулся, просто кивнул.

— Ригель, что случилось сегодня у психолога?

Я старалась быть максимально деликатной, потому что боялась показаться навязчивой. Я переживала за него и хотела подбодрить.

— Ничего особенного, — лаконично ответил он.

— Ты выглядел… расстроенным.

Я искала его взгляд, но тщетно. Ригель уставился на белые клавиши, словно перед ним раскрылся целый мир, видимый лишь ему одному.

— Он думал, что может в меня забраться, — пробормотал он, уверенный, что я его пойму. — Думал, что может пошарить у меня внутри.

— И в этом была его ошибка? — прошептала я.

— Нет, — ответил он, закрывая глаза, — ошибка —думать, что я ему это позволю.

Как бы мне хотелось сейчас не чувствовать жгучую пустоту в груди, но, к сожалению, я не могла контролировать эмоции.

Это и моя ошибка, хотела я признаться, но промолчала, опасаясь его ответной реакции.

Ригель замкнутый, сложный и не терпящий сентиментальности человек, но прежде всего он уникальный. Я давно поняла, что он установил барьер между собой и миром, барьер, который врос в его сердце, легкие и кости, став частью его самого.

Но я знала и то, что за этим барьером сияла вселенная, сотканная из тьмы и бархата. В эту редкую и прекрасную галактику я и хотела проникнуть — медленно, осторожно, не причиняя ему боли.

Я не собиралась его менять или, что еще хуже, исправлять. Я не собиралась изгонять его демонов, а просто хотела сидеть с ними под куполом из звезд и молча их пересчитывать.

Откроет ли он когда-нибудь эту дверь для меня?

Я опустила голову, охваченная страхами. Несмотря на то что мы сблизились, в некоторые моменты мы снова оказывались по разные стороны невидимой границы и не могли друг друга понять.

Я повернулась, чтобы уйти и ненадолго оставить его в покое, но что-то помешало мне отойти от рояля — рука вокруг моего запястья. Ригель медленно поднял