Без гнева и пристрастия - Павел Корнев

Бомбист страдальчески сморщился, но все же поднял руки и сцепил их на затылке.

— Что не так с этой линией? — спросил я тогда. — Ею хотели соединить центр города с окраинами и серебряный рудник. Что там могло понадобиться Часовщику?

— Рудник? — Патрик рассмеялся, но сразу скривился от боли. — Не смеши. Больно. Смеяться больно.

— Что тебя так развеселило?

— Что?! Разве ты не был там? Разве не видел, что это за дорога? — разволновался бомбист. — Строители просто наткнулись на старые пути, они не прокладывали их! Решили воспользоваться тем, чью природу до конца не понимали! Знаешь, чем это закончилось? Вижу, что знаешь. И тогда какой-то глупец принял решение уничтожить то, чего не в силах был понять. Часовщик просто исправляет чужую ошибку.

— Зачем ему это?

— Он не такой, как все. Он не смирился с ограниченностью нашего мира. Он стремится выйти за его пределы. И эта линия подземки, невесть кем и когда проложенные пути, — его шанс… — Патрик вновь закашлялся, затем тряхнул головой и прищурился: — Хочешь попасть за грань известной истории нашего мира? Присоединяйся! В здании уже никого не осталось, никто не пострадает. Просто установи бомбу…

— Разбежался… — Я по широкой дуге обошел задержанного, распахнул дверь и зафиксировал ее ногой. — Выходи!

Револьвер держал прижатым к его бедру.

— Часовщик все равно добьется своего, с тобой или без тебя, комиссар, — предупредил Патрик, выходя в коридор. И спросил: — Разве тебе самому неинтересно узнать, что там?

— Хочу ли я прокатиться на «Черном экспрессе»? — улыбнулся я.

— Не думал, что ты столь ограничен.

— Лучше быть ограниченным, чем получить билет в один конец, — произнес я в сгорбленную спину задержанного, когда тот направился к лестнице.

— Ты о «Черном экспрессе»? — хмыкнул Патрик. — Веришь в эту сказочку для детей?

— Погибшие рабочие в нее верили.

— Сколько среди них было людей с талантом? У тебя-то он есть! — хрипло выдохнул бомбист. — Пойми, другого шанса не будет! Никто не пострадает! А ты попадешь в место, которого с точки зрения официальной науки просто не существует! Эта подземная дорога… О ней нет никаких упоминаний в градостроительном архиве. Никаких! Это не заброшенная ветка подземки, она была проложена не через Вечность. Ее просто выкопали под землей! Рельсы, ты видел, какие там рельсы? Ты не хочешь выяснить, куда она ведет? Дьявол! Да у меня от желания прокатиться на «Черном экспрессе» просто зубы сводит!

Мы приблизились к двум расстрелянным мной караульным, и я потребовал:

— Проходи! Без глупостей!

Патрик глянул на барабанную винтовку, но лишь на миг сбился с шага и начал подниматься по лестнице. Я настороженно двинулся следом.

— Ты такой же ограниченный, как и все, — с горечью бросил бомбист.

Я ничего не ответил. Прокатиться на «Черном экспрессе» по неведомо куда ведущей железной дороге, которой официально не существует?

Как там сказал Патрик? «Зубы сводит»? Черт! Да меня всего корежило от желания хоть одним глазком глянуть на ставшую вдруг реальностью детскую страшилку.

«Черный экспресс»! Подумать только!

— Как вы собирались это провернуть? — спросил я. — Спуск на станцию из театра завален.

Бомбист остановился на верхней ступеньке и обернулся ко мне:

— У мудрой лисы два выхода из норы, — многозначительно заявил он. — Присоединишься?

— Нет, — отрезал я.

Присоединиться к шайке убийц? Вот уж и даром не надо.

Загадки мироздания? Детская мечта?

Благими намерениями дорога в ад выложена. Я туда в ближайшее время не собирался.

— Глупец! — презрительно процедил Патрик.

— Кто такой Часовщик? — спросил я. — Имя, фамилия, особые приметы! Говори!

— Часовщик? — задумался бомбист, шагая по коридору. — Какой еще часовщик? У тебя сломались часы?

— Слушай, Патрик, тебе светит инъекция вечности. В лучшем случае — пожизненное заключение. Сдай подельников — и тогда прокурор согласится скостить срок.

— Инъекция вечности? — фыркнул Патрик. — Пожизненное? Из-за несостоявшейся попытки подрыва? Шутишь?

— Из-за состоявшейся попытки, — подтвердил я. — Трех состоявшихся. А еще — кучи трупов наверху.

— Первый раз слышу, — тихонько рассмеялся бомбист. — Ни о каких взрывах ничего не знаю, меня просто попросили доставить на место чемодан. Я курьер, я этим зарабатываю на жизнь. Понятия не имею, что внутри, и о стрельбе мне тоже ничего не известно. Даже покушение на жизнь полицейского не пришьешь.

— И убийство ювелира не пришью? Салон «Двадцать четыре карата», припоминаешь? Ты там наследил.

— Предлагаю дождаться результатов баллистической экспертизы.

Я недобро глянул на аккуратно подстриженный затылок задержанного, но лишь усмехнулся:

— Дождемся.

Пусть стволы карманных пистолетов и были лишены нарезов, а потому не оставляли на пулях характерных следов, но еще имелись отметины бойков на гильзах. Так что дождемся результатов. Да и без этого статей на Патрике больше, чем блох на бродячей собаке.

— Руки! — прикрикнул я, когда бомбист потянулся было открыть попавшуюся на пути дверь. — Руки на затылок! Быстро!

Патрик послушался, толкнул дверь плечом, и сразу кто-то рявкнул:

— Полиция! На пол! Лицом вниз! Живо!

— Специальный комиссар Грай! — поспешно крикнул я, пока парни из штурмового дивизиона не наделали глупостей.

Глупостей и дырок.

— Выходите, держите руки на виду! — после недолгой заминки отозвался кто-то из полицейских.

— Задержанного контролируете?

— Да!

Тогда я сунул револьвер в кобуру и достал служебный жетон. Так и вышел — в одной руке чемоданчик, в другой — значок.

— Все в порядке, комиссар! — рассмотрев меня, успокоился сержант и опустил крупнокалиберный штуцер стволами к полу. — Какие будут распоряжения?

— Этого в наручники, — указал я на бомбиста, — и в управление. Пусть осмотрят медики.

Двое штурмовиков немедленно потащили Патрика на выход; тот обернулся и крикнул:

— Он своего добьется! Слышишь? Добьется!

— Не обращайте внимания, — ответил я на невысказанный вопрос сержанта и, объяснив, как пройти в подвал, предупредил: — Сами не заходите, никого, кроме криминалистов, внутрь не запускайте.

— Будет исполнено.

Часть бойцов штурмового дивизиона поспешили к лестнице, другие остались контролировать вестибюль.

Я больше там задерживаться не стал, обогнул распластанные на залитом кровью полу тела, вышел на крыльцо, и за полицейским оцеплением немедленно засверкали магниевые вспышки. К счастью, руководство на место происшествия прибыть еще не успело, кругом царила сутолока и полнейшая неразбериха, поэтому никто не помешал мне затеряться в толпе.