100 великих писателей - Геннадий Иванов

Брак с Фрэнсис оказался счастливым и привлек на их сторону удачу. Честертон стал успешным журналистом, сотрудничал в популярных газетах «Дейли ньюс», «Иллюстрейтед Лондон ньюс», «Нью эйдж», по заказу издательства «Макмиллан» написал книгу «Роберт Браунинг» (1903), которая получила шумное признание, выпустил еще несколько сборников эссе — «Двенадцать типов» (1912), «Еретики» (1905), «При всем при том» (1908) и книгу теологических статей «Ортодоксия» (1908).

Около десяти лет он провел на Флит-стрит — улице лондонских газетчиков и, как любая знаменитость, оброс легендами. Если верить им, облик его в то время представлял собой нечто фантастическое: абсолютно детское лицо при впечатляющей тучности фигуры, сползающее с носа пенсне, почти маскарадное облачение — необъятных размеров черный плащ и широкополая черная шляпа, при этом невероятная рассеянность и привычка писать статьи в самых неподходящих местах — в кафе, кэбах, на перекрестках улиц…

Веселый и разговорчивый толстяк, он прочно освоился в журналистской среде — много спорил и много пил; пил не от горя или радости, а для полноты бытия. Кончилось это тем, что в 1909 году Фрэнсис увезла его от греха подальше в селенье Биконсфилд под Лондоном. И, как показало время, поступила мудро.

К тому времени Гилберт уже вырос из пеленок журналистики, будучи автором двух известных романов: «Наполеон Ноттингхилльский» (1904) и «Человек, который был Четвергом» (1908), а также книги «Чарлз Диккенс» (1906–1909), которую Т. С. Эллиот назвал «лучшей из всех книг, написанных о Диккенсе».

О том, как Честертон начал писать романы, тоже существует то ли легенда, то ли быль. Однажды он обнаружил, что в семейном кошельке осталось всего несколько шиллингов. Не привыкший унывать, Гилберт отправился на Флит-стрит, плотно пообедал и выпил бутылку вина на эти шиллинги, после чего нанес визит одному из издателей. Заинтересовав его рассказанным сюжетом, Честертон с детской прямотой пообещал написать об этом роман, если издатель немедленно выложит ему двадцать фунтов. Тот сдался и тем самым послужил славе английской литературы. Так появился на свет «Наполеон Ноттингхилльский».

Честертон и Фрэнсис навсегда осели в Биконсфилде, там же были написаны все его последующие книги: романы «Шар и крест» (1910), «Жив-человек» (1912), «Перелетный кабак» (1914), «Возвращение Дон Кихота» (1927); сборники рассказов «Неведение отца Брауна» (1911), «Мудрость отца Брауна» (1914), «Человек, который знал слишком много» (1922), «Охотничьи рассказы» (1925), «Тайна отца Брауна» (1927), «Четыре праведных преступника» (1930), «Скандальное происшествие с отцом Брауном» (1935). А всех эссе, баллад, политических статей и памфлетов, исторических и теологических трудов Честертона просто не перечислить, можно назвать лишь самые известные из них. «Баллада о Белом коне» (1911) стала любимым произведением такого незаурядного человека, каковым являлся премьер-министр Англии Уинстон Черчилль. Трактат «Св. Франциск Ассизский» (1923) был высоко оценен папой римским Пием XI, теологический трактат «Вечный человек» (1925) Грэм Грин назвал «одной из величайших книг столетия». Трактат «Св. Фома Аквинский» (1933) французский философ Этьен Жильсон объявил лучшей книгой о религиозном мышлении…

Честертон прославился во всех сферах своей деятельности — как рассказчик, поэт, романист, эссеист, теолог. Исследователи творчества писателя подсчитали, что если собрать все им написанное, сложится более ста книг. Это при том, что некоторые критики считали, будто после сорока лет как творческий человек он умер, переродившись в наивного проповедника и найдя приют в «детской Господа Бога».

И все же самую большую популярность у мирового читателя Честертону принесли рассказы, особенно цикл новелл об отце Брауне. С этим образом тоже связана своя история. Как-то Честертон зашел к своему литературному агенту справиться, нет ли для него заказов. Заказов не было, лишь газета «Сатердей ивнинг пост» просила детективный рассказ. «Но ведь это не ваш жанр», — резюмировал агент. Честертон поспешил домой и написал свой первый детективный рассказ, героем которого стал отец Браун, а прототипом ему послужил священник Джон О'Коннор, в свое время обративший Честертона в католицизм. Затем отец Браун стал переходить из рассказа в рассказ. Этот цикл признан классикой детектива. Не случайно Честертон первым возглавил «Клуб детективных писателей», членами которого, к слову сказать, были Агата Кристи и Дороти Сейерс.

И все же его рассказы не совсем детективы, вернее, больше чем детективы, как справедливо отмечали и его товарищи по клубу. Есть в них античная афористичность, что, признаться, вызывает юношеское желание «выписать фразы», хотя бы такие: «Итальянца не сделаешь прогрессивным, он слишком умен»; «Люди, преданные важной идее, любят применять ее к пустякам»; «На той ступени отчаяния, когда северный бедняк начинает спиваться, наш (то есть южанин. — Л.К.) берет кинжал»; «У священников и поэтов денег нет»… Есть в этих новеллах и притчевая мудрость мыслителя — так, рассказ «Молот Господень» восходит к евангельскому «Мне отмщение и Аз воздам», показывая дьявольскую гордыню «безукоризненного» человека, который «крадет суд у Господа», решая за Него, кто грешен, а кто добродетелен. Нет-нет да и промелькнет в них озорство пародиста, как в рассказе «Разбойничий рай», где дан «устойчивый» образ поэта: «У него был орлиный нос, как у Данте, темные волосы и темный шарф легко отлетали в сторону, он носил черный плащ и мог бы носить черную маску, ибо все в нем дышало венецианской мелодрамой. Держался он так, словно у трубадура и сейчас была общественная роль, как, скажем, у епископа… он был логичным латинянином, который стремится к тому, что считает хорошим… Он хотел славы, вина, красоты с буйной простотой… Как море или огонь, он был слишком прост, чтобы ему довериться».

И вместе с тем честертоновский отец Браун, без сомнения, составляет самую серьезную конкуренцию прославленному Шерлоку Холмсу.

При такой многожанровой загруженности Честертон сохранил детскую страсть к путешествиям. Он побывал в Италии, Польше, Палестине, совершил несколько лекционных турне по Америке, очень любил Францию и часто ее посещал. Из последней поездки во Францию он вернулся больным и через десять дней, 14 июня 1936 года, его не стало. Умирал он легко, как человек, выполнивший свою задачу на этой земле. В эпитафиях, написанных английскими поэтами, он был назван «ребенком, попавшим на небо» и «рыцарем Святого Духа».

Всемирная слава Честертона не совпала с российской. Его книги относительно недавно вошли в наш литературный обиход, тем не менее сегодня, на исходе века, когда составляются всевозможные списки великих писателей XX века, имя Честертона занимает свое место почти в каждом из них.

Томас Манн

(1875–1955)

Мировую литературу XX века невозможно представить без имени великого немецкого писателя Томаса Манна. Его лучшие романы и новеллы принадлежат к высочайшим художественным достижениям.

Критики, особенно советские, отмечали недостаточную социальную значимость его произведений, писали, например, следующее: «В большинстве своих романов („Волшебная гора“, „Иосиф и его братья“, „Доктор Фаустус“) Томас Манн остается в кругу культурно-исторических и психологических проблем. Философским и эстетическим спорам, которые ведут его герои, писатель стремится придать эпический размах, не замечая того, что судьбы истории решаются не здесь, не в этом узком мире, где люди не действуют, а рассуждают. Но писатель искренне и честно стремится разобраться в происходящем, он мучительно ищет ответа на животрепещущие вопросы современности и в первую очередь на вопрос о судьбах культуры. В этом ценность его творческих исканий».

Т. Манн на такие критические замечания отвечал: «Социальное — моя слабая сторона — я это знаю. Знаю также, что это находится в противоречии с художественным жанром, с романом, который требует социального… Метафизическое для меня несравненно важнее… но ведь роман об обществе сам собою становится социальным…» Метафизикой при этом писатель называл анализ духовных взаимоотношений и духовных качеств людей. Так что его романы не были социальными в смысле критического реализма или социалистического реализма, но они были социальными по сути — так они исследовали глубинные отношения людей в этом мире.

Томас Манн вошел в литературу в тот момент, когда в ней преобладали декадентские течения, когда яркое место заняла антигуманистическая проповедь Ницше, когда воспевали смерть, вели наступление на реализм и выдвигали на первый план «чистое искусство». Самым модным словом было слово «модерн», то есть — современный, новый.

Многие художники уходили от жизни в этот мир якобы передового искусства и пропадали навеки для искусства истинного, глубокого и вечного. Надо было обладать талантом достаточно мужественным, чтобы не соблазниться, не потерять из поля своего пристального художнического зрения реальную действительность. Томас Манн таким талантом обладал. К тому же в его становлении как крупного писателя ему помогла великая русская литература. Он изучил опыт Гончарова, Тургенева, Льва Толстого, опирался на классику.