Анастасия (сборник) - Александр Бушков

– А вы двое с такой оравой не справитесь, они же по уши в броне. Настенька, но я не могу, это ж бабы…

– Это воины, которые еще и умелые палачи, – сказала Анастасия. Не было времени уламывать его, что–то доказывать. Она вынула меч. – Ну что же… Ольга, умирать придется!

Внезапно конь Капитана галопом рванулся вперед, с пригорка, остановился перед шеренгой закованных в железо Красных Дьяволят. Те враз, без приказа, выхватили мечи. Анастасия пришпорила Росинанта и поскакала вниз, выкрикивая родовой клич, но Капитан уже поднял автомат. Он стрелял почти в упор, ведя стволом справа налево, дико храпящие кони взмывали на дыбы, с тяжелым стуком рушились на землю всадники, кто–то завопил и тут же умолк. Лошадь Катерины – без всадника, с налитыми кровью глазами – едва не сшиблась грудь в грудь с Росинантом, и Анастасия натянула поводья – все и так было кончено.

Все. Она содрогнулась, едва сдержала тошноту, представив себе поля сражений Древних.

Кони без седоков носились взад–вперед вдоль опушки, только один, раненый, бился, катался по траве и кричал так, что кровь стыла в жилах. Капитан спрыгнул на землю, что–то крича, строчил в упор, и конь уронил голову наземь, затих. Капитан огляделся безумными глазами, увидел, что один из всадников упирается в землю кольчужными кулаками, пытаясь встать, подбежал и смаху всадил ему в спину короткую очередь.

Стояла тишина, несло кровавой сыростью. Капитан сидел на земле, лицо у него было мертвое, пальцы бессознательно сжимались, разжимались, мяли ремень автомата, не в силах его разорвать.

Анастасия осторожно опустилась на колени рядом с ним.

– Господи… Бабы же… – сказал он хрипло.

– Они бы нас убили, – мягко сказала Анастасия.

– Сам знаю. Ничего нового – или мы их, или они нас. Ну а жить–то каково? Не думал, что опять… – Он бешено уткнулся в нее затуманенным взглядом. – Гос–споди, ну и выпало загробное житье, не знаешь, где и хуже… – он ухватил Анастасию за запястья. – Но ведь нельзя было иначе, правда, ну, нельзя?

– Нельзя, – сказала Анастасия. – Успокойся, пожалуйста. Никак нельзя было иначе.

Капитан притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы, прижав к себе так, словно через минуту должно было грянуть светопреставление. Анастасия не сопротивлялась, поняла, что для него это сейчас – символ поддержки и дружбы. Стояла на коленях, уронив руки, замкнутая в мертвую хватку его ладоней, и в голове у нее был полный сумбур, который она ни за что в жизни не смогла бы рассудочно разложить на отдельные чувства и мысли. Но что–то с ней определенно происходило, что–то умирало, что–то рождалось. Решительная и бестрепетная княжна Анастасия, герой доброго десятка междоусобных войн и доброй сотни поединков, была сейчас маленькой девочкой в стране диковинных снов. Но никогда в жизни никому не призналась бы в этом.

Потом Капитан отпустил ее. Анастасия посмотрела на него растерянно и грустно. Хотелось что–то сказать, но не было нужных слов.

Могилу они рыли мечами, все трое, не сговариваясь.

Верстовой столб 11.

Славный город Тюм, форпост цивилизации

Ты женщина – а это ветер вольности,

рассеянный в печали и любви…

Ю. Кузнецов

Явление Капитана славному городу Тюму оказалось задачей нешуточной и хитромудрой. Объявить его амазонкой не было возможности – точнее, не было для него доспехов. В своем обычном наряде он показаться бы не смог – уверенно можно предсказать, что был бы принят то ли за подозрительного бродягу, которому не место в компании рыцаря с оруженосцем и в приличном трактире, то ли… (когда Капитан узнал, что мог быть сочтен мужчиной легкого поведения, прибившимся к странствующему рыцарю, выражение его лица описанию не поддавалось). В любом случае – обильная пища для пересудов и сплетен. Пришлось изрядно поломать головы. Выход в конце концов нашелся – Капитана обрядили в подходящие по размеру джинсы, найденные во вьюке одного из Дьяволят, и там же отысканную великолепную алую рубашку с золотыми застежками. В этом же вьюке отыскалось драгоценное ожерелье (судя по всему, покойный Дьяволенок собирался показать себя в Тюме и пофорсить). Ожерелье Капитан не хотел было надевать – но Анастасия с Ольгой растолковали ему в конце концов, что это и есть знак несомненной принадлежности к сильному полу. На пояс ему повесили два кинжала, через плечо – перевязь с рогом. Критически обозрели труды рук своих и остались довольны. То, что нужно. На взгляд непосвященного – рослый и сильный женоподобный слуга, то ли ловчий, то ли псарь. Такие иногда попадаются среди мужчин. Решили, что псарь. Капитан не протестовал. Его вещи тщательно укрыли во вьюке.

– Теперь – как себя вести, – наставляла Ольга. Анастасия стояла тут же и посмеивалась. – На мужчин нужно смотреть немножко свысока.

– Это–то я смогу, – пообещал Капитан. – На ваших–то хомяков…

– С женщинами держись на равных. Ухаживать за собой не позволяй. Не позволяй вольностей.

– Это каких? – поинтересовался он.

– Ну, хлопнет тебя какая–нибудь по заду и скажет, как ты ей нравишься. – Она звонко расхохоталась – Капитана вновь перекосило. – В этом случае – держаться без тени смущения.

– Боюсь, это у меня прекрасно получится – без тени, – заверю! Капитан. – А мне ей ответить такой же любезностью можно?

Они переглянулись, и Ольга кивнула:

– Вообще–то можно. Только учти – не перегибай палку! Ты во многом, согласно роли, равен женщинам, но ты все–таки не женщина, так что держись поскромнее. А лучше всего – пореже нос из комнаты высовывай.

Ольга без нужды поправила ему ожерелье и, не сдержавшись, одарила столь откровенным взглядом, что Анастасия ощутила легкий сердечный укол. Но Капитан большого внимания на этот взгляд не обратил – слишком возбужден был и раздосадован процедурой подыскивания ему должной роли, и у Анастасии отлегло от сердца, но рассердиться на себя за эти мысли она, понятно, не забыла – увы, это на сей раз было отмечено печатью чего–то устоявшегося, привычного и потому потерявшего толику неподдельной серьезности. Скорее поднадоевший обряд – сердиться на себя…

– Девочки, – сказал Капитан едва ли не жалобно, – а нельзя ли нам будет побыстрее из города убраться?

– Конечно, постараемся, – сказала Анастасия. – Закупим припасы – и больше нам там делать нечего.

В Тюм въехали мирно, без всяких недоразумений выполнив в воротах традиционный ритуал ответов на вопросы стражи (теперь Анастасии он казался невыносимо глупым).

Капитана в городе занимало решительно все, это ведь был первый увиденный им город нынешнего мира. Он пялился на окружающих так, что Анастасия тихонько его попрекнула – могут принять за деревенщину, в жизни не видевшего города, а для рыцаря иметь такого слугу не очень–то почетно. Капитан сказал, что в этом городе ему тоже не больно–то хочется выглядеть деревенщиной, и стал держать себя сдержаннее. Зато подмигнул смазливой пекарю, стоявшей перед своей лавкой. Заметив неудовольствие на лице Анастасии, осведомился, не роняет ли и сей поступок достоинство слуги странствующего рыцаря и самого рыцаря. Анастасия сухо ответила: ничуть. Капитан принялся насвистывать с непроницаемым выражением лица. Правда, оно у него заметно изменилось, когда Капитан узрел пять звезд, сиявших над храмом Великого Бре, – он выразился кратко, неизвестными Анастасии словами. Судя по тону, к украшению языка Древних они принадлежать никак не могли.