Пусть бог не вмешивается - Алексей Фомичев

Н-да! Женщины в серьезных делах – смертельная опасность. Причем не столько для них, сколько для их спутников. В самый ответственный момент дамы широко раскрывают глаза и с непосредственным видом задают очень своевременные вопросы: «А что? А где? А когда?..» У них наступает ступор, замирают на месте – танком не сдвинешь. А когда все позади, бросаются в истерику. Не так сказал, не так посмотрел, все не так…

И попробуй их обидеть, враз возникают благородные заступники, отсиживающиеся в стороне, когда следует быть рядом, и отстаивают честь дам…

Отдохнув, я надел куртку и панцирь, застегнул пояс и зашагал обратно. Небольшой овраг возле леса густо зарос малиной. Я мимоходом пожалел, что некуда складывать ягоды. На ходу сорвал несколько штук и забросил в рот – вкусно. Только жевать больно.

Батальонная разведка, вся в пыли, а где-то ветка. Снова день и снова поиск, снова бой… Эту песню частенько напевал Марк. Одно время она мне смертельно надоедала. А потом незаметно сам стал напевать, ловя насмешливые взгляды ребят.

…А ты, сестрица в медсанбате, не печалься бога ради…

На опушке у кустов сидел мальчишка лет двенадцати. Лицо вымазано соком, ноги босые, короткие штаны в заплатках, рубашка порвана под мышками, свободно висит на худом теле.

Увидев чужого человека, да еще при оружии, он не испугался, только растянул губы в усмешке и вытер рукавом рот.

– Дядь, дай монетку.

– Что, так сильно нужна?

– Ага. Дай, а?

– Ну, лови…

Медная монета полетела, вращаясь, в подставленную ладонь и исчезла в мгновение ока. Пацан сунул ее в карман штанов и вытер нос.

– Благодарствуйте, дядь.

Я подмигнул ему и пошел дальше. За спиной внезапно раздался скрежет железа и скрип тетивы. Стремительно развернувшись, увидел, что пацан стоит во весь рост и в руках с трудом держит… арбалет. Глаза прищурены, лицо сосредоточено. Я с силой швырнул в него висящий за левым плечом мешок, а сам отлетел в сторону. Зазвенела тетива из воловьих жил, болт сорвался с желобка и полетел туда, где еще миг назад была моя голова. Мальчишка бросил арбалет и кинулся наутек, но успел пробежать полтора десятка метров. Сильный удар ногой подсек его и швырнул в траву.

– Щенок!

Мальчишка сразу захныкал, размазывая редкие слезы по грязным щекам, свернулся в клубок, зло поглядывая снизу.

– Вставай, гаденыш! Ну? – Я ухватил его за длинные волосы и рванул вверх.

– Ай! Дяденька-а… не бейте меня! Меня заставили-и… Он повис на руке, отворачивая лицо. Я хорошенько тряхнул его и рявкнул:

– Кто?

– Кто? – Звук затрещины совпал с новым ревом.

– Не… не знаю.

Врет, сволочь. Если бы заставили первый раз, то трясся как листок на ветру и прицельно не выстрелил, а так метил прямо в лицо. Расчет абсолютно верный, кто заподозрит мальца в злом умысле? Да никто. И я, осел, тоже не заподозрил. Благо реакция не подвела. Сколько же он успел уложить таким образом?

– Заткнись! – Еще одна затрещина. – Скажешь, кто тебя послал, оставлю жить, а нет – язык отрежу и голову оторву.

Пацан перестал вертеться, побледнел, штаны намокли. Мой голос действует посильнее любых убеждений.

– Ну? Кто они и где? – Вместо вопроса вышло рычание.

Он умоляюще глядел снизу вверх, губы задрожали сильнее, кажется, еще и в штаны наложил. Вот теперь по-настоящему испугался.

– Я… я… они сказали… думали, что здесь не пойдете, а… вы тут пошли. А они там ждут, а мне… сказали, чтобы сидел и ждал…

– Сколько их?

– Не знаю… видел двоих.

Так! Другая дорога – это метров триста отсюда. Те, кто поставил здесь пацана, сообразят, что ошиблись, и поспешат сюда. Ну что ж, дождемся гостей.

– Дяденька, дяденька, не убивайте, мне страшно.

Ну еще бы, страшно ему. А отпусти – удерет к своим и предупредит. Дать по шее – очухается, подберет арбалет и станет дальше стрелять в спину тем, кто имел глупость повернуться к этому ангелочку тылом. Привык к крови, лет через пять уже сам уйдет в лес, ибо больше ничего не умеет. А добывать деньги таким образом гораздо легче, чем горбатиться в поле или сидеть в темной комнатке над заказом.

– Давно здесь промышляете?

– Не… не очень. – Он, кажется, успокоился, мол, если сразу не прибил, то теперь и подавно не трону.

Но он ошибся. Убивать действительно в мои планы не входило, а вот наказать… Я заткнул ему рот тряпкой, вытянул правую руку в сторону и сильно ударил по локтю. Треснула кость. Удар по затылку погрузил пацана в беспамятство на час.

Четверка бандитов, вооруженных кто чем, появилась через пару минут. Они подошли ближе, и я смог разглядеть их. Вычленил главаря – рослого молодца, пожалуй, моего ровесника или чуть старше. Крепко сбитое тело, на лице сытость и злоба, низко нависшие надбровные дуги и выпяченная нижняя губа, глаза маленькие, проваленные глубоко внутрь. В руках секира. Видно, где-то нашел или снял с убитого, слишком хороша для простого душегуба. Его подопечные сжимали дубинку, короткое копье с обитой медью рукояткой, и моргенштерн[8]

По телу прошел жар, в глубине сознания появилась яростная радость от предстоящей сшибки – нечто новенькое в мире моих ощущений. Ну, поехали…

Я вылетел из-за кустов, махнул рукой. Нож мелькнул в воздухе и впился в шею ближнего ватажника. Тот захрипел, падая вбок, из рук вылетела дубина.

Второй бандит испуганно замер, не понимая, что происходит, потом неуклюже ткнул копьем. Мой меч скользнул по древку, заставляя копье изменить направление удара. Ватажник пропустил выпад и упал на колени, отрешенно смотря, как из пронзенного живота льется кровь.

Третий, громко матерясь, беспорядочно отмахивался моргенштерном, я захватил его руку, рванул на себя и всадил клинок в спину.

Атаман в схватку не вступал, молча смотрел, играя секирой. Я подошел ближе к нему.

Странное чувство радости, буйного веселья распирало меня, ничего подобного раньше не испытывал, тем более в момент схватки. Стало легко на душе, напряжение ушло, в теле вновь возникла странная сила. Я сделал несколько шагов, чувствуя, что почти взлетаю.

Атаман забеспокоился, чтобы подбодрить себя, закричав:

– Убью, тварь! Ну, подходи…

А во мне все ликовало и пело, я почувствовал, что губы расплываются в стороны.

Меч стал лишним, спрятал его в ножны и сделал шаг вперед. Атаман топтался на месте, перекидывая секиру с руки на руку. Потом попробовал достать меня боковым ударом, не попал и замахнулся вновь.

Словно выпущенное из катапульты, тело метнулось вперед, секира рыбкой улетела в траву. От страшного удара ногой атаман согнулся пополам, а от второго полетел на землю, ударился спиной о дерево и сполз вниз. Изо рта потекла тонкая струйка крови.