Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) - Автор неизвестен

 Я не кто-нибудь. Я – посыльный[15] в высоком присутственном месте. Под моим началом полно плутов-болванов. Вчера купил я на рынке ширму со стихами «Беседка Тэнского князя». Стал везде расспрашивать и разузнавать. Написал их, говорят, танский отрок, всего в три чи ростом, Ван Бо на императорском экзамене[16]. Только, сказывают, кисть опустит, и готово сочинение – большой учености человек. Одно слово – талант. Вот и попрошу-ка я подручного, пусть отыщет его да ко мне приведет. Надо же с таким человеком повидаться, а? Эй, подручный!

Подручный:

 На каждый хозяина зов отвечу сто раз «готов». Что изволите приказать, господин посыльный?

Посыльный:

 Прочел я вчера на ширме «Беседка Тэнского князя». Уж больно стихи хороши. Слыхал, будто написал их на императорском экзамене Ван Бо – танский отрок, ростом в три чи, не больше. Так вот, даю тебе мерку. Ступай приведи его ко мне, да поторапливайся! Приведешь – цянь в награду получишь, не приведешь – пощады не жди! Двадцать палок всыплю!

Подручный:

 Есть, ваше благородие! (Уходит). Ну и остолоп этот посыльный! Ван Бо при Танах жил. Почитай, тыщу лет с гаком назад. Где ж это я его разыскивать-то буду?! Ну да ладно! Пойду к монастырю. Вот там, вдали, идет ученейший кандидат-сюцай. Придется к нему обратиться. Не вы, господин учитель, тот самый академик Ван Бо, трех чи ростом, который написал «Беседка Тэнского князя»?

Сюцай:

 (смеется, в сторону). Академик Ван Бо жил при династии Тан. Откуда ж ему теперь взяться?! А не разыграть мне его? (говорит, обращаясь к подручному): Да, я и есть тот самый Ван Бо. Я и написал про Беседку Тэнского князя. Вот послушай, я почитаю:

Наньчаном звали округ в старину,Теперь Хунду – его столица.Повозка и Крыло – из звезд граница.Отсюда светоносный луч стрельнулВ созвездия Коровы и Ковша[17].Здесь люди-удальцы, земля здесь хороша –У Чэня на полу Сюй Жу[18] уснул[19].

Подручный:

 Начальник дал мне вот эту мерку. Ростом, говорит, чтобы не выше трех чи. Если хоть на палец выше, не приглашать. А ты вон какой! Разве ты подойдешь?

Сюцай:

Не беда! Все достигается деяниями человеческими. Вон, посмотри-ка, еще один Ван Бо идет. (Сюцай прикидывается карликом и продолжает): Ну-ка, примерь! (Еще больше горбится.)

Подручный (смеется):

 Как раз подошел!

Сюцай:

 Только помни одно условие: для твоего начальника, стало быть, главное – мерка.

Подручный и сюцай идут вместе. Приблизились к дверям, за которыми сидит посыльный.

Подручный (наказывает сюцаю):

 Обожди у дверей.

Сюцай:

 Значит, самое главное – мерка. Иди доложи начальнику. Я обожду.

Посыльный:

 Академика Ван Бо привел?

Подручный:

 Так точно! Ждет у дверей.

Посыльный:

Послушай! Прием устроим у средней залы, среди кустов и сосен. Приготовь чаю, мяса и закусок! (Замечает вошедшего.) А вот и сам академик Ван Бо. Увидеться с прославленным человеком – значит насладиться счастьем в трех жизнях[20]. (Кланяется.)

Сюцай (в замешательстве):

 Где мерка?

Посыльный (продолжает приветственную речь):

 С древних времен и поныне столь редки подобные встречи. Одно дело – слышать о человеке, другое – его видеть. И вот сегодня мне посчастливилось лицезреть вас, и это превосходит все, что я о вас слыхал, бью вам челом. (Снова отвешивает поклон.)

Сюцай (в замешательстве):

 Где же мерка?

Подручный прячется.

Посыльный:

 Знаю, необъятны ваши познания и огромна ваша память. Драконы и змеи рождаются под вашей кистью. Вы – истинный талант! И ваш покорный слуга преклоняется перед талантом. Я жажду общения с вами, как алчущий мечтает об утоляющем напитке, как в жару молят о прохладе.

Сюцай (выпаливает, не в силах стоять в согбенном состоянии):

 Как здоровье вашего батюшки и вашей матушки? Как себя чувствуют старшие и младшие сестры? Все живы и здоровы?

Посыльный:

 Все здоровы и чувствуют себя отлично.

Сюцай:

 Ах ты, сучий сын, мать твою! Раз у тебя все – от мала до велика –чувствуют себя отлично, так дай и мне распрямить спину.

Да,

Груз на бедрах весит перламутровый,Тяжкой яшмою руки опутаны…Голова после праздника мутная,Шум в ушах, не смолкающий сутками…

Гости за столом рассмеялись. Особенно понравился фарс гаремному смотрителю Сюэ. Он позвал лицедеев и наградил их ляном серебра. Они поклонились, благодарные за внимание.

Появились певцы Ли Мин и У Хуэй с инструментами. Один – с цитрой, другой – с лютней. Столичный воевода Чжоу поднял руку и обратился к бывшим придворным Лю и Сюэ:

– Ваши превосходительства! Просим заказать песню!

– Будьте добры, заказывайте, господа, первыми! – ответил Лю.

– Не скромничайте, ваше превосходительство! – упрашивал воевода Чжоу.– Ваше первое слово!

– Спойте «Грущу, как жизнь плывущая во сне проходит»[21], – обращаясь к певцам, сказал смотритель Лю.

– Ваше превосходительство! – поднялся Чжоу. – Это романс печальный, об уходе из мира, а мы отмечаем счастливые дни в жизни почтенного господина Симэня. В день рождения такие не поются.

– А вы знаете арию «Хоть я и не сановник в пурпуре, а правлю красавицами из шести дворцов»? – спросил у певцов Лю.

– Это из драмы «Чэнь Линь с коробкой помады и белил»[22], – заметил Чжоу, – а мы собрались сюда поздравить хозяина. Нет, такая ария не подойдет.

– Давайте я закажу. Позовите-ка мне певцов, – заявил Сюэ. – Помните романс на мотив «Ликуют небеса»? Вот этот: «Подумай, самое тяжкое в жизни – разлука»?

– Ваше превосходительство, – громко рассмеялся надзиратель Ся, – вы предлагаете песнь о расставании. Тем более сегодня не подходит.

– Мы, придворные, – сказал Сюэ, – знаем одно – как угодить Его Величеству. Неведома нам прелесть романсов и арий. Пусть поют, что им по душе.

Судебный надзиратель Ся, как представитель придворной стражи, лицо, призванное своим авторитетом вершить правосудие, приказал певцам:

– Спойте из «Тринадцати напевов»[23]. Сегодня его сиятельство Симэнь вступает в должность, празднует свое рождение и рождение сына, а потому надо спеть именно эту арию.

– Как – рождение сына? – спросил Сюэ.

– В этот день, ваше превосходительство, – объяснял Чжоу, – сыну почтенного господина Симэня исполнился ровно месяц со дня его рождения, и мы, сослуживцы, поднесли ему свои скромные дары.

– В самом деле?! – воскликнул Сюэ и обратился к Лю: – Завтра же, брат Лю, надо будет послать подарки.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, – уговаривал их благодарный Симэнь. – Достоин ли вашего внимания какой-то отпрыск вашего ничтожного ученика?!

Симэнь позвал Дайаня и велел ему вызвать У Иньэр и Ли Гуйцзе. Ярко разряженные певицы вышли, колыхаясь, словно цветущие ветки. Они выпрямились, как воткнутые в подсвечник свечи, а потом, отвесив четыре земных поклона, взяли кувшины и стали наполнять вином кубки. Певцы спели несколько новых романсов. И с таким мастерством владели они голосами, что мелодия плавно лилась, наполняя собою всю залу. Пир, казалось, происходил средь букетов цветов на узорной парче и продолжался вплоть до первой ночной стражи.

Первым поднялся дворцовый смотритель евнух Сюэ.

– Я, во-первых, чрезвычайно признателен за столь радушный прием; во-вторых, за возможность присутствовать на радостном торжестве, где, сам того не замечая, задержался до наступления столь позднего часа, – рассыпался в благодарностях Сюэ. – Мне очень прискорбно, но я должен откланяться.

– Прошу прошения за такой скромный прием, – говорил, в свою очередь, Симэнь. – Вы осчастливили меня своим блистательным прибытием, осветили мою хижину сиянием роскоши и блеска. Продлите хоть немножко мою радость, посидите еще чуть-чуть, чтобы я мог сполна вкусить удовольствие быть в вашем обществе.

– Нас глубоко печалит расставанье, но мы больше не в силах вкусить яств и выпить даже чарку, – говорили остальные гости, вставая с мест и низко кланяясь.

Симэнь попытался удержать гостей, но ему пришлось вместе с шурином У Старшим и У Вторым проводить их до ворот. Во дворе гремела музыка, ярко освещали путь фонари. Процессию гостей окружала свита стражников, которые окликами расчищали путь.

Да,

Сколько удовольствий и забав!Краток день – он пролетел стремглав.Фонари высокие горят,Паланкины вытянулись в ряд.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Толстенная сума – вот знатности основа,