Дочь крови - Энн Бишоп

Деймон вздохнул. Крутой нрав Люцивара был всем известен. Он и в лучшие времена был жесток и непредсказуем. А под влиянием шаффрамате…

— Ну, укусил. Она уже далеко не первая.

Картан снова расхохотался. В его смехе появились истерические нотки.

— Ну, вообще, наверное, было бы правильнее сказать, он ее обрил. Теперь она никого не сможет оседлать ради своего удовольствия.

Нет, Люцивар, нет, только не это… Благая Тьма, пожалуйста…

— Они убили его, — без всякого выражения произнес Деймон.

— Нет, ему не настолько повезло. Зуультах именно так и собиралась поступить, когда наконец-то пришла в чувство и осознала, что он сделал с ней. Мало того, он убил десятерых лучших охранников, пока они пытались приструнить его. — Картан вытер выступивший на лбу холодный пот. — Притиан вмешалась сразу же, как узнала об этом. По какой-то идиотской причине она по-прежнему считает, будто в конце концов сможет приручить его и сделать племенным жеребцом. Однако Зуультах, разумеется, не собиралась просто так отпускать его, без наказания. — Картан подождал, но Деймон не желал заглатывать наживку и задавать вопросы. — Она отправила его в соляные шахты.

— В таком случае она его убила. — Деймон открыл дверь. — Ты был прав, — слишком мягко произнес он, повернувшись к Картану. — Никто больше не осмелился бы рассказать мне об этом.

Он закрыл дверь совершенно беззвучно, и весь дом содрогнулся от раскатившейся тишины.

У него больше не было слез, и Деймон чувствовал себя таким же сухим, как пустыня Арава.

Люцивар был эйрианцем. Он не выживет в соляных шахтах Прууля. В тех туннелях, с вездесущей солью и жарой, нет места даже на то, чтобы расправить крылья, нет нормального воздуха, чтобы осушить пот. Есть не менее дюжины веществ, повреждающих тонкую мембранную кожу, разъедающих ее до дыр. А без крыльев… Без своих крыльев эйрианский воин — ничто. Люцивар однажды сказал, что лучше бы потерял яйца, чем крылья, и это была далеко не шутка.

Ох, Люцивар, Люцивар… Его храбрый, высокомерный, глупый брат… Если бы он только принял предложение, то эйрианец сейчас скользил бы в Потоках Аскави, рея сквозь сумрак в поисках добычи. Но они ведь прекрасно понимали, что может дойти до этого. Самое мудрое решение для Люцивара — как можно быстрее покончить со своими мучениями, пока он еще невредим и не лишен своей силы. Его с радостью примут в Темном Королевстве. Деймон был уверен, что так и будет.

— Люцивар… — прошептал он. — Люцивар…

— Они все искали тебя.

Деймон не слышал, как она вошла, что, впрочем, было неудивительно. Его не удивляло даже то, что Джанелль вообще ухитрилась войти, хотя он запер дверь библиотеки.

Деймон подвинулся немного на диване и протянул руку, глядя, как маленькие, тонкие пальцы переплетаются с его собственными. Это мягкое прикосновение, полное сочувствия и понимания, было настоящей пыткой.

— Что с ним случилось?

— С кем? — спросил Деймон, силясь побороть свое горе.

— С Люциваром, — с непоколебимым терпением уточнила Джанелль.

Деймон узнал это странное, пугающее выражение ее лица и голоса — Ведьма, сосредоточивающая все свое внимание на нем. Он поколебался мгновение, а затем заключил девочку в объятия. Ему нужно было чувствовать ее, ощущать тепло тела, получить доказательство того, что принесенная жертва того стоила. Он даже не понял, как и когда слезы вновь выступили на глазах.

— Он мой друг, мой брат, — прошептал Деймон, уткнувшись ей в плечо. — И он умирает.

— Деймон. — Джанелль мягко погладила его по волосам. — Деймон, мы должны помочь ему. Я могла бы…

— Нет! — «Нет, не искушай меня надеждой. Не искушай меня пойти на такой риск». — Ты не сможешь помочь ему. Люцивару теперь вообще никто и ничто не поможет.

Джанелль попыталась отстраниться, чтобы посмотреть на него, но Деймон ей не позволил.

— Я знаю, я обещала ему, что не буду бродить по Терриллю, но…

Деймон слизнул слезинку.

— Ты знакома с ним? Он тебя видел когда-нибудь?

— Однажды. — Она помолчала немного. — Деймон, возможно, я бы смогла…

— Нет, — простонал тот, уткнувшись ей в шею. — Он бы не хотел, чтобы ты оказалась там. Если с тобой что-то случится, он никогда меня не простит. Никогда.

Ведьма спросила:

— Вы уверены, Князь?

Верховный Князь ответил:

— Я уверен, Леди.

В следующее мгновение Джанелль начала петь песнь смерти на Древнем языке — не ту гневную литургию, которую она исполнила ради Розы, но мягкую колдовскую песнь горя и любви. Ее голос пронзал его, очищая и признавая его боль и страдание, открывая глубокие колодцы в душе, которые Деймон предпочел бы оставить запертыми.

Когда ее голос наконец утих, мужчина стер слезы с лица. Он слепо позволил Джанелль отвести себя в комнату и стоять рядом, пока он умывался, а затем уговорить его выпить бокал бренди. Она ничего не сказала. В словах не было никакой необходимости. Этого великодушного молчания и понимания, светившегося в ее глазах, было вполне достаточно.

Люцивар служил бы ей с гордостью, подумал Деймон, приглаживая волосы щеткой и готовясь предстать перед Александрой и Филипом. Он гордился бы ею.

Деймон неровно вздохнул и отправился на поиски Александры.

За все нужно платить.

Глава 12

Быстро приближался Винсоль, самый важный праздник в календаре Крови. Он проводился, когда наступали самые короткие дни зимы. Это празднование Тьмы, чествование Ведьмы.

Деймон брел по безлюдным коридорам. Слуг отпустили на полдня, поэтому дом опустел, — они с радостью отправились по магазинам или начали готовиться к празднику. Александра, Леланд и Филип ушли по своим делам. Роберт, как обычно, отсутствовал. Даже Графф удалилась, оставив девочек под присмотром кухарки. А он… В общем, его оставили в имении вовсе не по доброте душевной. На последней вечеринке, куда пришлось сопровождать Александру, он был слишком резок, а его шутки — слишком ядовитыми. Все поспешно разошлись после того, как Деймон сообщил хнычущей молоденькой дурочке, что вырез на ее платье заставил бы обзавидоваться любую женщину из доме Красной Луны — в отличие от того, что он открывает.

Деймон поднялся по лестнице, ведущей в детское крыло. Единственное, что немного облегчало боль, ставшую его постоянной спутницей с того дня, как Картан рассказал ему о Люциваре, — это присутствие Джанелль.

Дверь, ведущая в музыкальную комнату, была распахнута настежь.

— Да нет, Вильгельмина, не так, — произнесла Джанелль. В ее голосе смешались раздражение и веселье.