Антарктида ONLINE - Владимир Васильев

Горькое ощущение украденной победы – вот что ощутил он, проваливаясь в черноту, в то время как автомобиль стремительно набирал скорость.

Десятью минутами спустя из номера Моисея Соломоновича вышел пожилой, степенный, очень хорошо одетый господин. У входа в отель он жестом подозвал такси и отбыл в неизвестном направлении.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Красное и белое

Было еще темно, когда Баландин проснулся. Остальные обитатели четвертого некомплектного домика продолжали дрыхнуть, как и полагается честным антарктам в столь ранний час. Дрыхли трое: после разрешения жилищного кризиса в Новорусской калининградский экипаж получил свою кубатуру. Николаевцам осталась прежняя, с тремя штатными стенками и одной импровизированной. Не захотелось съезжать из домика-уродца – успели прижиться.

Дрыхли похрапывая. Еще бы не дрыхнуть – накануне все изрядно умаялись, поскольку весь день пришлось полноценно вкалывать на камбузе. Что такое наготовить пайку на тысячу человек с гаком, знает любой отслуживший в армии. Хорошо еще, что посуду мыть дежурным по камбузу не приходилось – только котлы драили да поварские миски-ложки. Ну и пол, разумеется, куда ж без этого – во время раздачи так натопчут, абзац. И откуда только берется эта вездесущая грязь? Вроде льды кругом, чистые – растопи и пей, вода – слеза. ан нет.

Впрочем, Баландин давно уяснил: везде, где появляется человек, становится грязнее, чем было до его появления. Человек и мусор неразлучны. Если, конечно, человек цивилизованный. Первобытные дикари еще умудрялись как-то жить-поживать в относительной гармонии с природой, засоряя только свои пещеры, а как только выдумали цивилизацию, пещерой для них стал весь мир. Не засорять его никак невозможно.

Нашарив сигареты, Баландин встал и влез в брюки и куртку. «Постирать бы надо шмотки, – озабоченно подумал он. – Занять, что ли, очередь с утра пораньше?»

Со стиркой была проблема. В пристройке, присобаченной сбоку к кают-компании зимовщиков, установили две новые автоматические стиралки – одну пожаловал папа Шимашевич, вторую привезла с собой эмигрировавшая из Таиланда чета немцев. Подключить машины тоже было делом нетривиальным. Во всяком случае, Квазимодо, как Баландин про себя величал дизелиста Самоклюева, ныне сосланного на седьмой километр за зверообразность, провозился с подключением двое суток и несколько раз растачивал в мастерской какие-то переходники. Однако подключил. С тех пор обе стиралки пахали на износ, а очередь на постирушку часто приходилось занимать на завтра, а то и послезавтра – ближе все было забито.

Выйдя из домика, Баландин зябко поежился. С купола стекал равномерный прохладный поток, перемешивая туман побережья.

«Экватор, елы-палы, – подумал Баландин с досадой и, оттопырив полу модерновой куртки, поглядел на термодатчик. – Плюс восемнадцать… Это в домике. А снаружи – градусов пять, вряд ли больше. Сколько ж миллионов лет тебя морозило, родина ты наша новая, Антарктида, лакомый кус для толстосумов и мироедов со всего земного шарика…»

Блокада свалилась на головы антарктов внезапно и без предупреждения. Хотя, если рассудить здраво, ее стоило ожидать с самого начала, с первого выхода в эфир «Антарктиды online». Чудо, что «цивилизованные» страны медлили два месяца. Однако опомнились.

Роль мирового жандарма, разумеется, взвалили на себя Соединенные Штаты. Кто же еще мог рассчитывать на безнаказанность? Не столь уж давнее вторжение в Ирак никого ничему не научило, однако сделало хозяйское отношение Америки к чьей угодно территории и государственности уже привычным и почти не вызвало удивления в мире.

Посасывая хабарик, Баландин размышлял – с утренней сонной ленцой. Вокруг серело – близился рассвет. День на экваторе рождался удивительно быстро. Вроде только что еще мир полнился предрассветными сумерками – и вдруг бац! В противоположной от океана стороне туман вдруг становится розовым, сивая мгла сверху стремительно светлеет, и в редкие разрывы над головой иногда проглядывает небо.

Докурив, Баландин щелчком отправил окурок в лужу, где скопилось немало его раскисших собратьев. Уже протянув одну руку к утке из яхтенной запаски, заменяющей дверную ручку в некомплектном домике, Олег мизинцем второй машинально поковырял в ухе и только потом сообразил, что это не в ушах звенит – с запада накатывал пока еще тихий звук. Гул – не гул, рокот – ре рокот. Словно гигантский осиный рой приближается. Или целое сонмище вертолетов.

Вертолетов…

Баландин оцепенел. Побережье блокировано американским флотом. Если кто и может приближаться к Белому континенту – то только американцы.

А зачем?

Наивный вопрос.

Рванув на себя дверь, Баландин срывающимся голосом рявкнул:

– Полундра!

Яхтсменские навыки за время, проведенное на Белом материке, не успели выветриться – моментально вскинулся капитан, завозился Нафаня, сел на койке Женька Большой.

– Что там? – с неудовольствием справился Крама-ренко, душераздирающе зевая.

– А ты послушай, – предложил Баландин, кивая на полуоткрытую дверь домика,

откуда тянуло свежим сквознячком.

Гудение усиливалось.

– Чего тебе неймется? – с неудовольствием пробормотал Нафаня, вправляя вывернутые наизнанку рукава куртки.

– Ты что, не слышишь? – удивился Баландин. – Это в небе все!

– Ну, в небе, – продолжал ворчать Нафаня. – И хрен бы с ним. Мало ли кто там шурует…

Однако народился и окреп новый звук – и он уже мало походил на шелест вертолетных винтов. Через несколько минут, за которые экс-экипаж «Анубиса» успел кое-как облачиться, в небе над Новорусской пронеслось несколько самолетов. Баландин проворно выскочил наружу, но рассмотреть ничего не сумел – мешал проклятый и нескончаемый туман. Но любой житель Николаева, хоть раз слышавший голоса Кульбакинского аэродрома, легко отличал на слух военные самолеты от гражданских.

Над Новорусской прошли военные. Тяжелые. Несколько.

Баландин нервно оглянулся – коллеги-яхтсмены, наспех одетые, стояли рядом и точно так же слепо таращились в небо. Из соседних домиков тоже выглядывал народ – Новорусская была местом не то чтобы тихим, но уж звук авиационных турбин обычным тут никак не мог считаться.

Мало-помалу самолеты отдалились – они уходили в глубь материка. Рев их затихал вдали и вскоре стал не слышен за дребезжащим гулом вертолетов да свистом воздуха, рассекаемого огромными лопастями.

Вертолеты приближались.

– Да что творится-то, мать его! – выругался капитан. – Айда на берег!

Почти уже не оскальзываясь в лужах – сказывалась многодневная привычка, – яхтсмены потрусили к океану. Не они одни – самые шустрые жители Новорусской тоже. Поселок просыпался раньше обычного – с неохотой и недоумением. И еще – с тревогой.