Служитель египетских богов - Челси Ярбро

Примите мои искренние заверения в любви и уважении.

Ваш почтительный сын, Ф. Ч. М. А. Троубридж. 2 апреля 1828 года».

ГЛАВА 1

Теперь, когда двор был почти расчищен, Мадлен получила лучшее представление о размерах храма. Само строение оказалось не таким уж огромным, зато стало видно, что оно поделено на несколько секторов. Каждый из них, по всей видимости, посвящался определенному способу врачевания — в том, впрочем, случае, если ее догадка верна. Обнаруженные сосуды и хлопчатые бинты могли, конечно, иметь отношение к медицине, но с тем же успехом их можно было счесть атрибутикой храма Анубиса, где бальзамировали покойников. Мадлен покачала головой. Как понять, что сейчас перед ней? Дом Жизни, о котором писал Сен-Жермен, или нечто другое? Например, тоже храм, но посвященный не Имхотепу, а иному древнеегипетскому божеству. Или это здание вообще не имеет отношения к религии?

Ответы скрывал песок.

Вооружившись большой самодельной метлой, Мадлен принялась разметать его, искоса поглядывая на барельефы и надписи, тянувшиеся вдоль всей стены. Что эти надписи означают? Что они могут сказать ей? Практически ничего. Знание нескольких иероглифов не выручало, не давало возможности представить себе египтян. Какими все-таки они были? Все существующие научные монографии рисовали возвышенных, одаренных, целомудренных и аскетичных людей, ведущих безбедную спокойную жизнь в мире, охраняемом многочисленными богами, столь же загадочными и непонятными для европейцев, какими самим египтянам, жившим в то время, показались бы Иегова и Моисей. Но письма Сен-Жермена утверждали обратное. В них говорилось, что Черная Земля знавала и войны, и потрясения и что философическая безмятежность ее обитателей не более чем недавно народившийся миф.

Тут несколько жестких прутьев метлы задели за что-то твердое, и Мадлен встрепенулась. Опустившись на колени, она принялась отгребать руками песок, словно голодный пес, почуявший зарытую кость. Волнение, ее охватившее, подсказывало, что под заносами таится нечто нешуточное, и она продолжала копать. У нее сломался ноготь, но она не обратила на это внимания и только хмыкнула, когда платье разлезлось в локтях. Ласка, конечно, будет ворчать, но платье можно сменить, а вот тому, что скрывается под песком и обломками, замены нигде не отыщешь.

Через час Мадлен встала на ноги и с большой осторожностью толкнула узкую дверцу, почти сливающуюся с камнями стены. Та заскрипела, хотя и не так громко, как ожидалось, снабженная хитроумными петлями с медными шариками, катающимися в небольших желобках. Внутри камеры оказались три полки — две из них были уставлены разновысокими каменными и керамическими сосудами, на третьей стояли фигурки людей и животных, а также полулюдей-полуживотных — довольно часто встречающихся на древнеегипетских барельефах. Мадлен их разглядывала, почти не дыша, мучительно сознавая, что зря теряет драгоценное время. Ведь солнце скоро зайдет, а она не успеет ничего описать — и все потому, что ей придется уехать. Мужчина на ее месте кликнул бы двоих землекопов и остался здесь ночевать, перегородив проход собственным телом, но женщине такое заказано — риск слишком велик. Жизнь женщины мало что стоит в глазах местного населения, и любой рабочий в предвкушении огромного куша, не колеблясь, прикончит ее.

Подавив нервный вздох, Мадлен села на низенькую приступку, выдающуюся из стены, потом полезла в сумку, чтобы достать альбом… И тут с ее губ слетел возглас досады.

— Что-нибудь нашли? — прозвучал дружелюбный вопрос. Бондиле, как всегда, был приветлив. — Почему это держится в тайне?

— Я… — Что-то врать было глупо, не стоило и пытаться. — Я подумала, что в этой части раскопок что-то есть, и оказалась права, — ответила Мадлен, с ужасом понимая, что происходит непоправимое.

— А что же тогда я сейчас слышал? — с ослепительной улыбкой продолжал допытываться Бондиле.

— Не сейчас, минут десять назад, — возразила Мадлен, жалея, что не сумела открыть дверь потише. — А если вы имеете в виду мой возглас, то я просто огорчилась, что солнце вот-вот зайдет. — Лицо ее уже было почти спокойным, хотя мысль работала лихорадочно. Уже одно то, что Бондиле увидел эти вещи, было почти святотатством. — Великолепно, не правда ли? Тот кувшинчик из сердолика стоит, должно быть, целое состояние.

— Хм, — сказал Бондиле. — Наверное, вы правы. — Мэтр опустился на корточки напротив Мадлен. — Вам здорово повезло с этой находкой. — Он протянул руку и фамильярно подергал ленточки ее скромной соломенной шляпки. — Это большое открытие. Так почему бы нам его не отпраздновать? Теперь все изменится. Для вас, да и для меня. Пришло время заново рассмотреть ситуацию и объединить наши усилия. Вы так не считаете, а?

Мадлен вывернулась из-под его руки.

— Сомневаюсь, — сказала она. — Я думаю, сейчас самый подходящий случай расставить все точки над «i» и окончательно размежеваться.

— О чем это вы? — Бондиле понемногу начинал терять дружелюбие.

Мадлен бросила взгляд в открытую дверь.

— Я хочу спокойно работать. Без вашей так называемой помощи и постоянного навязчивого контроля. Подумайте, так будет лучше и вам. Вы избавитесь от лишних хлопот, а я распрощаюсь с докучливой привилегией делать для вас зарисовки. Вспомните о деньгах, и немалых, которые я вам плачу.

Бондиле больше не улыбался.

— В том, что участники экспедиции так или иначе платят за право присутствия на раскопках, нет ничего необычного. — Тон его делался все более резким. — Лишнего с вас никто не берет.

— Вот как? — возмутилась Мадлен, сдвинув брови. — Вы с каждой выплатой все увеличиваете суммы поборов, утверждая, что этого требует судья Нумаир! Но так это или не так, проверить, увы, невозможно.

— Вы не оперная певица, мадам, чтобы демонстрировать темперамент, — оскалился Бондиле. — Вы претендуете на звание отважной исследовательницы египетской старины? Что ж, Египет огромен, тут, где ни копни, наткнешься на памятник. Ступайте, найдите себе местечко, какое понравится, — я вас не держу.

Мадлен презрительно сморщилась.

— Вы, кажется, плохо соображаете, Бондиле? Разве вам не понятно, что я хочу работать именно здесь, ибо, как не раз уже говорила, убеждена, что этот храм представляет огромный интерес для науки. Нынешнее открытие лишь подтверждает мою точку зрения, и к нему следует отнестись очень бережно, а не в вашей обычной манере. — Она выпрямилась, ощутив в себе странный для дневного времени суток прилив сил, и сама удивилась, но тут же сообразила, что это от гнева. — Эта находка будет оценена по достоинству и целиком, даже если мне придется самой все скупить — до последней вещицы. Я знаю, у вас есть обыкновение вымарывать кое-что из реестров коллег, но позвольте предупредить, что опись всех предметов, находящихся в этой комнате, непременно увидит свет, включая и то, что наутро может оказаться пропавшим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});