По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии - Александр Асмолов

Просветление пришло после смерти Сталина, в 1953 г., и эпоху хрущевской оттепели. В 1957 г., по свидетельству французского психолога Р. Заззо, А. Н. Леонтьев, находясь во Франции, рассказывает своим коллегам А. Валлону и Р. Заззо о том, что «павловская психология» уходит в прошлое, и настоятельно рекомендует опубликовать малоизвестные за рубежом работы Л. С. Выготского. Однако эта попытка А.Н. — Леонтьева тогда не увенчалась успехом. Лишь в 1956 г. в СССР вновь появляется книга Л. С. Выготского «Избранные психологические произведения» с предисловием А. Н. Леонтьева и А. Р. Лурии.

К началу 1970 годов, пережив трагедию многолетней невостребованности, культурно-историческая психология вновь начинает прорастать в исследованиях В. В. Давыдова, В. П. Зинченко, А. В. Петровского, О. К. Тихомирова и других последователей Выготского, Леонтьева и Лурии. Однако проблема механизмов преобразования культуры в мир личности и особенно порождения в процессе развития личности иной культуры все еще остается на обочине социальной биографии культурно-исторической психологии.

Тот, кто погружается в сокровенный замысел культурно-исторической психологии, тот явно и неявно переходит от анализа «сознания вне культуры» и «культуры вне сознания» к постижению тайны взаимопереходов, преобразований социальных связей в мир личности и сотворения личностью из материала этих связей миров человеческой культуры. Осознать исходный замысел культурно-исторической психологии и означает увидеть в ней венчающую знания о развитии человека в природе и обществе дисциплину, предметом которой является понимание механизмов преобразования культуры в мир личности и порождения в процессе развития личности культуры.

Постановка именно этой проблемы была под силу культурно-исторической психологии потому, что она, как это вновь открыли Д. Б. Эльконин, Р. Харре и др. в конце XX в., была в методологическом плане переходом от классического рационального мышления к стилю мышления неклассической психологии; в аксиологическом плане культурно-историческая психология была нравственным императивом, отстаивающим необходимость перехода от культуры полезности к культуре достоинства.

По стилю мышления культурно-историческая психология ближе к искусству, чем к рациональной науке. В связи с этим к школе Л. С. Выготского приложимы слова

О. Э. Мандельштама о том, что литературные школы живут не только идеями, но и вкусами. Благодаря школе Л. С. Выготского возник новый вкус, и культурное пространство психологии еще более открылось для социологов (Э. Дюркгейм, Дж. Мид). этнографов (Л. Леви-Брюль, Ф. Боас, Р. Турнвальд), лингвистов (Ф. Соссюр, А. А. Потебня, Р. Якобсон), биологов (В. А. Вагнер, А. Н. Северцов). Подобно тому, как лучшие сатирики вышли из гоголевской «Шинели», из школы Л. С. Выготского с ее стремлением к ломке междисциплинарных границ вышли нейропсихология и нейролингвистика (А. РЛурия), психолингвистика (А. А. Леонтьев), психосемантика (В. Ф. Петренко, А. Г. Шмелев), психопедагогика в широком смысле слова (П. Я. Гальперин, Д. Б. Эльконин, В. В. Давыдов, Н. Ф. Талызина), психодидактика (Л. В. Занков), социо-исторический подход к обучению, культурная психология и педагогика «диалога культур» (Дж. Верч, М. Коул, В. С. Библер).

Точно сжатая пружина, распрямилась и заработала в системе образования в 1988 г. педологическая программа Л. С. Выготского, осуществленная в такой проектировочной дисциплине, как практическая психология образования. Упомянутый выше цикл работ Р. Харре, датских и других психологов также доказывает, что не только рукописи, но вкусы и идеи неклассической психологии не горят даже на кострах культуры полезности. Наконец, именно вкус школы Л. С. Выготского к системному историко-генетическому анализу развития человека в эволюции природы и истории культуры привел к разработке неклассического историко-эволюционного подхода в психологии личности.

Психология XXI века: пророчества и прогнозы[35]

1. Станет ли XXI век веком психологии?

2. Сбылось ли пророчество В. И. Вернадского о вступлении человечества в психозойскую эру?

3. За какими психологическими направлениями и научными школами будущее?

4. На чьи работы отечественных и зарубежных психологов будут продолжать ссылаться в XXI веке?

5. Сблизятся ли в XXI веке психология, религия и искусство?

6. Нужна ли психологу клятва Гиппократа? Этика психологии и психология этики в XXI веке.

7. Какова судьба репрессированных наук и идей в психологии? Есть ли шанс у педологии и психотехники возродиться?

8. В чем исторический смысл психологического кризиса на рубеже XX и XXI веков? (К. Бюлер, Л. С. Выготский — кто следующий?)

Сегодняшняя дискуссия напоминает мне особый конкурс — конкурс на роль дельфийского оракула. Этот конкурс уникален, потому что при обсуждении поставленных вопросов срабатывает механизм самосбывающихся пророчеств: стоит выдвинуть те или иные идеи, запустить их в ткань движения мышления, как у этих идей увеличивается вероятность родиться и заявить о себе. Я не буду касаться всего, что обсуждалось, но хочу поделиться своим удивлением. Меня сегодня поражает редчайший климат согласия в психологическом цехе. Если передвинуть стрелку времени на 30 или 25 лет назад, то мы вспомним, как кипели страсти, сталкивались психологические рапиры. А почему? Да потому, что мы были в рабстве моноидей: если ты влюблен в Д. Н. Узнадзе, значит, ты не можешь любить А. Н. Леонтьева, если ты за С. Л. Рубинштейна, то, значит, для тебя заказан путь к Л. С. Выготскому. И нам казалось, что стоящие за этими именами миры действительно взаимоисключают друг друга. Мы были рабами моноидеологии, которая по сути дела порождала непроницаемые перегородки в нашей науке.

Прорыва можно ждать прежде всего в сфере изменения мышления. В кризисе психологии, описанном Л. С. Выготским, как и в его последней работе, посвященной Б. Спинозе, была резко обозначена линия водораздела между спинозианским и картезианским мышлением. По сути дела то, что сейчас говорится и о субъектности, и о субъективности, доказывает, что идеи Б. Спинозы сбываются в психологии. И когда Б. Спиноза говорил, что человек является причиной самого себя, и когда он подчеркивал как главный момент существование панпсихизма в широком смысле слова, разве не правда стояла за его словами и так или иначе за несущими их в жизнь словами В. И. Вернадского о психозойской эре? Что происходит? По сути дела у нас был наиболее отрефлексирован кризис классических наук, а психология личности не может быть классической наукой. Лучшего, чем писал М. К. Мамардашвили о кризисе идеала рациональности, до сих пор ничего не написано. Это работа действительно является уникальным творческим прорывом, который определяет будущее, создает связующую нить между Б. Спинозой, Л. С. Выготским, М. К. Мамардашвили и нами, наблюдателями конца XX в. Мы уходим от традиционной причинной психологии и переходим к неклассической психологии. Мы приходим к эволюционно-исторической психологии. Мы движемся, о чем неоднократно говорил Б. С. Братусь, к аксиологической психологии. И это все не случайно. А. Н. Леонтьев предостерегал от зова «Придите и княжьте нами». Но мы-то зовем варягов из своих предков!.. Когда на наших глазах возникают странные древние практики, можно, конечно, попытаться соблюсти свою первозданную научную чистоту и сказать: «Чур меня, я туда не пойду, там шаманы, экстрасенсы, колдуны». Но есть и другой ход: если не сможешь остановить эти «практики», эти смыслотехники надо осмыслить их как историю своей науки, ее архетипы и надо их возглавить. В нашей ситуации следует делать именно этот ход. Вот за это мы и взялись и за последние десять лет применили главный принцип неклассической психологии — принцип вмешательства в реальность.

Сегодня психологизация — это проникновение психологии в другие сферы и науки, и, хочу подчеркнуть, социальной практики. По сути дела, сбывается пророчество В. И. Вернадского о том, что психозойская эра настала. Что такое психозойская эра? Это психология как формообразование бытия. Например, психология сегодня пронизала полностью такую сферу практики, как образование, стала стержнем проектирования образования. Психологизация образования, начало эпохи вариативного смыслового образования — это реальность, которая дана нам не только в ощущениях, но и в воплях противников, и в ожидании учителей, ждущих от психологов действий. Этому были посвящены годы и годы, и в итоге мы победили, изменили и мир образования России, и статус психологии в этом мире.