Священная книга Тота ВЕЛИКИЕ АРКАНЫ ТАРО - Владимир Шмаков

Сравнивая между собой эти два вида гения, мы убеждаемся, что, будучи в одном аспекте противоположными, в другом они сливаются, но, вместе с тем, как в том, так и в другом, первый утверждает бытие второго, и обратно. Явление гения, каков бы он ни был, это результат жертвы Высокого Существа, который приносит свое сознание для некоторой группы своих элементов в наш мир. Каков бы гений ни был, он никогда не является продуктом среды, а наоборот, служит естественным олицетворением какого-либо аспекта абсолютно совершенного синтеза, существующего для данной группы. Будучи эманацией Высшего Центра, он безмерно возвышается над теми людьми, среди которых он живет, и его явление всегда единично, всегда независимо и преисполнено самодовлеющей силы, подобно лучезарному явлению сверкающего метеора. Он недоступен пониманию людей, ибо только равный может познать равного.

«Только мудрый может узнать мудрого. Только тот, кто занимается бумажной пряжей, может сказать, какого качества и что стоит данный моток ее».

«Не познав ценою опыта Единого Я, никто не может оценить неописуемого величия познания другого».

Непонимание всегда рождает злобу и ненависть; вот почему явление всякого гения — это взрыв лютой ненависти толпы.

«Устроим ковы праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания; объявляет себя имеющим познание о Боге и называет себя сыном Господа; он пред нами — обличение помыслов наших. Тяжело нам и смотреть на него, ибо жизнь его не похожа на жизнь других и отличны пути его: он считает нас мерзостью и удаляется от путей наших, как от нечистот, ублажает кончину праведных и тщеславно называет Отцом своим Бога».

Путь гениев, как был всегда и вечно, так и впредь будет всегда стезей страдания. Их свет всегда встречался лютой ненавистью, потому что люди не понимали его и не могли понять, и они их убивали, их мучили, чтобы с течением времени, ставить им памятники во славу рода человеческого. Ignorance, violence, misère — вот вековечные причины того безумия людского, когда они в ослеплении своем вели на Голгофу своих истинных благодетелей. Но каждый истинный гений знал, вместе с тем, что настанет иное время, когда перед тем, что люди проклинают сейчас, они будут плакать со слезами умиления и трепетного благоговения; вот почему каждый гений носит в душе своей: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят», и чрез треск аутодафе он зрит свой запечатленный во мраморе облик с неизменной надписью, справедливой для всякого гения: «от столетия, которое он провидел, на том месте, где был зажжен костер».[605]

«C’est un danger d’aimer les honimes,

Un malheur de les gouverner,

Les servir — un effort, que bientôt on oublie,

Les éclairer — une folie, quelle n’ont jamais su pardonner».

Высокое Существо (Демиург), порождающее гения в юдоли земной, ведает с полной ясностью, что предстоит ему перенести, а потому проявление гения в мире и выявляет во всем безмерном величии закон жертвы. Будучи одинаково порождением высшей силы, оба вида гения различаются между собой не только по форме, но и по всей глубине существа.

Первый вид гения есть выявление во вне некоторого аспекта Демиурга для утверждения и восприятия потенциально ему присущей индивидуальной сознательности. До той поры, как бы ни была развита эта группа элементов и как бы ни гармонировали последние между собой, все равно она представляла из себя лишь абстрактное понятие. Для претворения ее в реальность она и эманируется во вне и тогда представляется нашему взору в виде гения с конкретным идеалом, осуществляющим свою миссию. На пути жизни гения страдания сковывают разрозненные возможности данного частного состава, который, таким образом, возвращается в целостное Существо Демиурга в виде вполне утвержденного относительного синтеза — аспекта Синтеза Абсолютного.

Второй вид гения — есть выявление во вне Высоким Существом его полного аналога; последний становится вполне самостоятельным существом, принимающим ту или иную форму в строгом соответствии с той средой, где ему быть надлежит. Подобно каждому Эа — подобию Атмана, этот аналог выявляет объективно лишь те свои потенции, которые вызываются индуктирующим действием по законам гармонии всех факторов среды, а потому он делается естественным олицетворением их общего синтеза, спроектированного в плоскость бытия и деятельности элементов.

Стремясь к своему максимуму, обе формы гениальности подходят одна к другой и, в конце концов, сливаются. В самом деле, если человек исполняет на пути своей жизни конкретную миссию, то эта последняя будет носить узко личный характер лишь постольку, поскольку она несовершенна, ибо по мере своего развития цель такой миссии обнимает собой все новые и новые комплексы факторов, а потому и будет воспринимать постепенно все величие абсолютности. Точно также если человек является в мир лишь с чистым стремлением к небу без всяких предвзятых решений и выливается в облик, являющийся лишь отзвуком всех внешних тяготений данной среды, то, в свою очередь, чем выше будет собственная мощь этого человека, тем многокрасочнее будет плод его миссии, тем более будет проникнута она вселенским величием. Таким образом, оба вида гениальности ведут к развитию в человеке космического сознания и приуготовляют его ко вселенской миссии. Грань, где оба рода тотальности сливаются воедино, и определяет достоинство Великого Посвященного.

Великий Посвященный — это наивысшая степень развития человека, определяющая предел его бытия в том виде, когда ему еще может быть дано имя человека. Он с полным и абсолютным совершенством объединяет в своем едином целом все полярности, каковы бы они ни были, он становится действительно живым подобием иерофанта Аркана V, мужественного величием своего знания и женственного мягкостью его форм и нежностью применений. Два вида гениальности — это все тот же вечный вопрос о Великом Бинере души человеческой. Сын Солнца и Земли есть чистейший вид первого вида гения, сын Воды и Воздуха — второго. Объединяясь в синтезе, общем и абсолютном для них, эти два типа человека объединяют в цели и влекут к единению на пути все многоразличные аспекты дуализма человеческой души.

«Непрестанна созерцает истинное «Я» тот, кто научается соединять в одно целое философию и объяснения наставника с Данными своего собственного опыта».

Одной из основных черт человеческого характера является то, что, узнав что-либо вновь, человек всегда стремится поделиться этим сведением с другими людьми. Будучи весьма подчинен чувству стадности, человек на пути своей жизни вырабатывает привычку тотчас же передавать свои впечатления другим людям, в большинстве случаев вовсе не задумываясь о том, как они воспримут их через посредство его слов. Если когда-либо, благодаря случаю, человек и убедится, что его не только не поняли, но и даже не слышали, он всегда крайне этому удивляется, ибо в человеке инстинктивно ело-, жена уверенность, что другие люди могут непрерывно следить за ходом его мышления. Это явление и лежит в основе общеизвестного факта, что громадное большинство специалистов, беседуя с другими людьми, совершенно забывают об отсутствии у них нарочитой подготовки. Вообще же говоря, все это является следствием общего закона; что: достигнув какого-либо результата, человек весьма скоро забывает о потраченной им для этого работе.

Глубоко справедлива древняя мысль, что «всякий неофит обуревается жаждой учительства». Чем меньше человек знает, тем больше кажется ему только что полученный умственный багаж. Значительность впечатления, произведенного на него новыми сведениями, по закону ассоциации вызывает у него представление, что и для всякого другого они будут иметь ту же цену. Чем менее развито сознание в человеке, тем более мерит он других людей по самому себе, ибо чем ниже развитие человека, тем труднее он может представить себе различие между людьми и потому естественно тем легче склоняется к наивному учению о равенстве людей. Нет ничего забавнее человека, только что почерпнувшего кое-какие сведения и с громадным апломбом проповедующего их всем и каждому, причем обыкновенно случается, что его слушателями оказываются те, которые всего менее его могут понять. Но сколь бы недалекими от совершенства были эти люди, толпа в своей массе еще бесконечно ниже их. При наличии благоприятных обстоятельств, при наступлении, так сказать, безразличного равновесия в умственном состоянии толпы, такие примитивные проповедники получают возможность сыграть иногда чудовищную роль. Полученный успех так окрыляет их, что, сами себя обманывая, они начинают верить в свое величие, и лишь в том случае, когда колесо судьбы повернется в другую сторону, они с недоумением убеждаются в истинном ничтожестве своей личности.[607] Такой успех, разумеется, выпадает лишь чрезвычайно немногим; громадное большинство с первого же активного шага становится лишь Посмешищем; к сожалению, никакие уговоры, советы или убеждения помочь здесь не могут, и каждый неофит на своем опыте должен испытать все последствия подобной попытки.