Дорога соли - Джейн Джонсон

Один мальчишка засмеялся, что-то выкрикнул, и Амастан усмехнулся, сверкнув в складках тагельмуста белоснежными зубами.

— Он сказал, что ты вызвала солнечное затмение!

Таиб подошел, положил руку на округлившуюся талию женщины и проговорил:

— Как объяснишь им наше место во Вселенной, когда вдруг приходит моя жена-великанша и накрывает тенью всю Солнечную систему?

Иззи нежно ущипнула его за руку, и некоторым детишкам это показалось смешным.

— Вы мужчины, вас вечно заботит ваше место в этом мире. — Мариата покачала головой. — А у женщин других забот полно.

Ее черные яркие глаза сверкали ласковым вызовом, и Амастан ответил ей легкой улыбкой. Они обменялись мгновенным взглядом.

Потом Мариата наклонилась, положила руку на вздувшийся живот дочери и спросила:

— Так вы еще не решили?

Иззи предостерегающе посмотрела на мать, но Мариата не обратила на это внимания и продолжила:

— Где будешь рожать?

— В чем вопрос! Конечно, вернется в Париж и родит там, — сказал Амастан, и все сразу посерьезнели. — Моя дочь будет рожать в чистой современной клинике, где не может случиться никаких неприятностей.

Таиб, стоявший рядом, выглядел и говорил так же решительно:

— Конечно! Иззи, мы ведь уже беседовали об этом! Нельзя рожать ребенка здесь, это было бы безумие!

— Безумие! — как эхо, повторил Амастан.

Они стояли плечом к плечу, как две половинки одного боба. Это сравнение засело в голове Иззи, она с удовольствием вертела его в уме, изучала со всех сторон. Или она хотела бы сказать иначе: «Как две горошины в стручке»? Иногда Иззи ловила себя на том, что употребляет поговорки, которых никогда прежде не слышала, знает такие вещи, которых не должна вроде бы знать, если вспомнить, где она росла и воспитывалась. Очень странно, даже дико, но Изабель уже ничему не удивлялась и почти привыкла к этому.

— Послушай, я знаю все ваши аргументы, понимаю все опасности, но вы же сами прекрасно помните, что многие женщины уже тысячи лет рожают детей в пустыне! Нет, и не говорите мне больше ни слова. Я еще не решила. Но не забудьте, что здесь со мной будут Жан и Анн Мари.

Это были два разъезжающих по стране французских врача, которым платили жалованье из фонда, организованного Таибом на щедрые пожертвования Иззи и на деньги, полученные от продажи двух лондонских домов. Торговля Таиба артефактами, популярными среди американских и европейских коллекционеров, также бурно развивалась и давала приличный доход. Тана стала передавать свое мастерство инедена молодому поколению, хотя некоторые свои профессиональные секреты оставляла при себе. Результат оказался поразителен. На ее работы был огромный спрос.

Мариата искоса посмотрела на дочь так озорно и весело, как только она и умела это делать. Иззи знала, что означает этот взгляд. «Решай сама и не обращай внимания на то, что говорят мужчины. Разве они понимают в таких вещах? Мы — женщины пустыни и в ней ищем свое счастье».

Понимая, что последнее слово в конце концов останется за ней, Мариата ловко перевела разговор на другую тему:

— А как вы ее назовете? Уже выбрали имя?

— Ты что, так уж уверена, что будет девочка? — спросил Амастан, проявив самую чуточку воинственности.

— Конечно девочка, нисколько не сомневаюсь. Уж у меня-то есть свои приметы. — Губы Мариаты растянулись в блаженной улыбке.

— Всегда ты все знаешь, а нам и рта не даешь раскрыть. Не знаю, зачем и спрашиваешь. — Таиб покачал головой. — Вчера вечером мы с Иззи об этом уже говорили и пришли к общему согласию.

— Сколько живу, женщины всегда для меня были загадкой, — сказал Амастан и сделал вид, что тяжело вздыхает.

К своей жене он относился очень серьезно, даже немного благоговел перед ней. Они обменялись долгими взглядами.

«Сорок лет», — подумала Иззи.

За два года она так и не смогла привыкнуть к мысли о том, что у нее такие родители. Изабель словно позаимствовала чью-то чужую жизнь, ступила в некий сказочный мир. Кстати, эта реальность была куда более великодушной, чем у какого-то Шарля Перро или братьев Гримм. Интересно, сохранили бы они с Таибом после невероятно долгой разлуки столь крепкую привязанность друг к другу, такую свежесть чувства? Глупая мысль, даже нелепая, но, размышляя об этом, Иззи получала глубочайшее наслаждение.

«Подумай, какими мы стали бы старыми!»

Она засмеялась, представив себе это, подняла голову и увидела, что муж смотрит на нее с такой любовью, что у нее все перевернулось внутри. Впрочем, может быть, это толкнулся ребенок. Да, вот еще раз.

— Лаллава, — тихо сказала она, кладя руку на живот. — Мне кажется, я всем обязана Лаллаве. Старой, отдавшей жизнь пустыне, и той девочке, которой судьба не дала вырасти с этим именем.

От автора

В основе этого романа лежат две вполне реальные истории. Они и послужили толчком к его написанию. Во-первых, я узнала, что предки моего мужа — кочевники Мавритании, которые караванными путями на верблюдах перевозили через Сахару серебро, пряности, соль и торговали ими на рынках Марокко.

Во-вторых, я познакомилась с француженкой, приехавшей в одну из отдаленных берберских деревень, где мы тогда жили, в поисках своего отца, туарегского торговца, с которым у ее матери-парижанки в шестидесятые годы случился роман. Правду о том, кто ее отец, она узнала только от умирающей матери. Всю жизнь это была тайна, которую тщательно от нее скрывали, считали чем-то постыдным. В отличие от Абделлатифа[78] она всю жизнь мучилась, ощущая себя человеком без корней, сомневаясь в собственной идентичности, так до конца и не вписалась в мир, в котором жила. Чем у нее все закончилось, я рассказывать не стану, но не могу не выразить ей благодарности за то вдохновение, которое получила, выслушав ее рассказ, поскольку без него я ни за что не смогла бы написать этой книги.

Благодарности

Хочу выразить благодарность своему мужу Абделю за помощь, которую он мне оказал, прояснив для меня особенности той таинственной культуры, которой я не смогла бы до конца понять без него, а также за подарок, древний туарегский амулет, образ которого лег в основу романа. Спасибо Мохаммеду и его школе в Тиуаде, Хасану, ставшему нашим верным проводником в путешествиях по пустыне, а также верблюдам, которые безропотно терпели на себе мой вес и мою неопытность. Я благодарна всем, кто терпеливо отвечал на множество моих вопросов, зачастую глупых, касающихся кочевой жизни. Эмме, Карен и Филиппе за их поддержку и помощь во время написания этой сложной книги, Венеции и Дженни, сотрудницам издательства «Viking Penguin», за их решительность и энтузиазм, Дэнни Барору за его неослабевающую веру, постоянную поддержку и ободрение.

Не являясь ни антропологом, ни лингвистом, я во многом обязана письменным источникам. Если в романе есть какие-то ошибки в интерпретации тех или иных фактов, то они лежат почти исключительно на моей совести.

Примечания

1

«Уэстуэй» и «Кастл» — известные центры скалолазания в Лондоне. (Здесь и далее прим. перев.)

2

Дебби Харри — американская певица и киноактриса, лидер группы «Blondie», которую она с гитаристом Крисом Стайном организовала в середине 1970-х годов.

3

Сэр Дэвид Фредерик Аттенборо (р. 1926) — один из самых знаменитых в мире натуралистов и телеведущих.

4

Саттон-Ху — курганный некрополь восточнее Вудбриджа в английском графстве Саффолк, где в 1938–1939 годах были сделаны, возможно, самые значительные археологические находки в истории Великобритании.

5

Эти клички можно перевести как «Черныш» и «Пятныш».

6

«Мария Селеста» — судно, покинутое экипажем по невыясненной причине и найденное 4 декабря 1872 года в четырехстах милях от Гибралтара. Классический пример корабля-призрака.

7

Камден — один из центральных районов Лондона.

8

Букв.: нильская вода, очень светлый оттенок зеленого, серо-зеленый (фр.).

9

Тин-Хинан — легендарная прародительница африканского племени туарегов.

10

Алхамдулиллах (араб.) — «Хвала Аллаху»

11

Адхан — призыв муэдзина к молитве.

12

Соук — арабский базар.

13

Бабуши — обувь без задников, один из видов национальной обуви в Марокко.

14

Кель-Асуф — одно из имен дьявола в мусульманской культуре; здесь: злой дух пустыни.