Дневной дозор - Сергей Лукьяненко

— Ход любого из вас Завулон просчитает без труда! — рявкнул Гесер. — И не заблуждайся, Антон, что твой таран машины с Зеркалом был непредвиденным шагом! Да, удачным! Да, меньшим из зол! Но и его ждали. И Завулон… и я.

Он перевел дыхание. Уже спокойнее продолжил:

— Ребята… вы для меня не фигуры на шахматной доске. Поверьте. И не инструменты.

— Но одна из нас, — Светлана улыбнулась, признавая всю насмешливость этой фразы в мужской компании, — станок для изготовления инструмента?

Антон не стал спрашивать, как она это поняла. Может быть, тоже вычерчивала схемы — втайне даже от него? Или все-таки успела что-то почувствовать, когда ее Сила была при ней?

Гесер замолчал, понурившись. Он вроде бы и размышлял… И в то же время Антон понял, что защитный кокон вокруг усиливается до поистине немыслимых пределов. Где граница Силы у Великих Магов? И есть ли у них вообще граница?

— Хорошо. — Гесер кивнул. — Светлана, ты права… но лишь частично… а, Свет и Тьма!

Он опустился в кресло. Достал-таки сигареты и закурил. Лишь затянувшись пару раз, заговорил:

— Светлана, ты — Великая Волшебница. Такие рождаются раз в несколько столетий. Потенциально ты сильнее Ольги, пожалуй… Но твоя ценность для Светлых — я имею в виду не только наш Дозор, но Светлых вообще — в том, что ты можешь стать матерью мессии.

— После того, как Ольга переписала мою Книгу Судьбы, — сказала Светлана.

— Нет. Не после этого. Невозможно переписывать судьбу Иного с той же легкостью, как судьбу человека. Это было предопределено изначально. Мы лишь скорректировали некоторые детали. Минимальные. Не относящиеся ни к тебе, ни к будущему… предполагаемому ребенку.

— Какие? — В голосе Светланы наконец-то прорезалась ярость. Долго сдерживаемая ярость, и теперь уже Антону захотелось вскрикнуть — ее пальцы вонзились в его ладонь.

— Только дату! — Нет, Гесер не собирался уступать Светлане в напоре. — Ничего, кроме даты! Две тысячи лет от Рождества Христова — пик человеческой веры в пришествии мессии!

— Спасибо большое, — звенящим от ярости голосом произнесла Светлана. — Значит, решали, когда и от кого я вам его рожу?

— Во-первых, почему «его»? — поинтересовался Гесер. Антон, как раз собравшийся вставить свое слово в разговор, в основном по поводу уточнения Светланы «от кого», подавился заготовленной репликой. Рука Светланы тоже обмякла.

— За одних решают папа с мамой, за других пьяный акушер, за третьих лишняя рюмка водки, — меланхолично произнес Гесер. Произносить «во-вторых» уже не было нужды. — Светлана, деточка! С такими Силами, с такой предопределенностью играть опасно! Даже я не пытаюсь! Предопределено, что у тебя может родиться дочь, которая станет величайшей фигурой в войне Света и Тьмы! Ее слово будет менять мироздание, ее слово заставит грешников раскаяться, при взгляде на нее упадут на колени величайшие маги Тьмы!

— Это лишь вероятность… — прошептала Светлана.

— Конечно. Судьбы нет — и к сожалению, и к счастью. Но можешь поверить, что старый, усталый маг делает все, что может, воплощая ее в жизнь.

— Лучше бы я осталась человеком… — прошептала Светлана. — Лучше бы…

— А ты давно смотрела на иконы? — спросил Гесер. — Посмотри в глаза Марии и подумай, почему они всегда печальные?

Было очень тихо.

— Я сказал вам уже больше, чем имею право сказать. — Гесер виновато развел руками, и Антону впервые показалось, что он ни капельки не играет. — Сказал, одной ногой заступив за грань допустимого. Решать вам. Думать, кто фигура на игровой доске, а кто… кто разумная личность, способная переступить через придуманные обиды!

— Придуманные? — горько спросила Светлана.

— Когда тебе объясняли необходимость мыть руки после песочницы или заставляли завязать бантик на косичке — это тоже было вмешательством в твою судьбу, — сказал Гесер. — И на мой взгляд — обоснованным.

— Вы мне не отец, Борис Игнатьевич! — сказала Светлана.

— Да. Конечно. Но для меня вы все — мои дети… — Гесер вздохнул. — Я вас в холле подожду… вернее, мы с Алишером подождем. Захотите — подойдете.

Он вышел, а следом тенью последовал девона.

Первым заговорил Игорь:

— Самое обидное, что в чем-то он прав.

— Если бы тебе сказали, что ты должен родить мессию, я бы с тобой поговорила о правоте! — резко ответила Светлана.

— Мне это было бы совсем уж… затруднительно… — смущенно признался Игорь.

Антон улыбнулся первым. Посмотрел на Светлану, сказал:

— Слушай… я помню, как ты возмущалась несправедливостью судьбы — что у Иных, как правило, рождаются обычные люди…

— Так это я абстрактно возмущалась… — Светлана всплеснула руками. — Ребята, у вас тут вроде накурено… Игорь молча дал ей сигарету.

— Почему все так, за спиной? — жалобно спросила Светлана, закуривая. — Да и какая из меня… мать мессии? Причем мессии женского пола!

— Ну, мессия — это просто подходящий термин, — сказал Игорь. — Расслабься.

— Я не девственница! — мрачно сообщила Светлана. — И вообще… не считаю себя образцом добродетели…

— Не проводи лишних параллелей.

Странное дело, Игорь словно бы успокоился. По-настоящему. И даже собрался.

— Антон, ну ты хоть что-нибудь скажи! — не выдержала Светлана и посмотрела на него. — Тебя что, все это не касается?

— Очень надеюсь, что касается напрямую, — ответил Антон. — И думаю, что мы должны выйти сейчас к Гесеру. Ему там тоже несладко — сидеть и ждать.

— Он уже все знает… загодя… — Светлана отвернулась.

— Нет. Не знает. Если мы и впрямь не пешки, то не знает.

Слабо звякнули струны гитары. Игорь, облокотившись о стену, взял в руки инструмент. Он запел так тихо, что замолчать пришлось и Светлане, и Антону.

Бесы просят служить,Но я не служу никому.Даже себе, даже тебе,Даже тому, чья властьЕсли он еще жив —То я не служу и ему.Я украл ровно столько огня,Чтобы больше его не красть…

Игорь отложил гитару, бережно опустил на кресло. Так оставляют инструмент, когда уверены, что скоро вернутся.

— Пойдемте, что ли?

Эдгар вошел в зал заседаний Трибунала первым из Темных. Как положено. Одновременно с Антоном, вошедшим через противоположную дверь. Они вежливо склонили головы, приветствуя друг друга. Особой обиды на Светлого Эдгар не чувствовал и рассчитывал на некую ответную взаимность чувств.

Да, по сравнению с маленькой запущенной комнаткой в МГУ этот зал производил впечатление! Европа, что ни говори!