Артания - Юрий Никитин

– Кто летает прямо, – пробормотал Барвник, – дома не ночует… Впрочем, что будет, то будет. Отдыхай! Завтра трудный путь.

Угодливый Черево повел Придона через тот же галдящий и заполненный гостями общий зал с пирующими. Придону показалось, что могущественный бер посматривает на него опасливо, а кланяется ниже, чем кланялся раньше. Воздух стал еще жарче, несмотря на полночь, увлажнился от пота и нечистого дыхания. Сильно пахло распаренными телами. Придон, окинув быстрым взглядом всю эту пеструю толпу, сразу понял, что здесь так и не вылезали из-за обильно накрытых столов.

Слуги снуют по-прежнему, разве что на подносах больше кувшинов, время от времени проносили и жареное мясо. За самым дальним столом веселились крепкоплечие мужчины в добротной и неброской одежде. По суровым обветренным лицам Придон узнал воинов с дальних границ.

Он ощутил острый укол, по коже прошел неприятный озноб. От стола этих, что с границы, в упор смотрел высокий воин с суровым надменным лицом. Едва Придон повернул голову, воин отвернулся, но Придон узнал бы его и в затылок. Это тот, от которого еще в первый раз пахнуло лютой ненавистью. Но не бессильной ненавистью, как пышут многие куявы, Придон мог различить опасность в шелесте травы за две сотни шагов и сейчас чувствовал себя так, что рука едва не метнулась к рукояти топора… которого не было.

Он медленно прошел вдоль стены, разглядывал светильники, но, когда дошел до двери, резко оглянулся. Воин снова опустил голову, однако Придон боковым зрением успел ухватить выражение холодной ненависти на жестоком лице.

Янкерд, вспомнил он. Янкерд, который добивается руки Итании.

Добивайся, сказал он про себя люто. Я все равно добуду и рукоять, и лезвие. А если за моей спиной только попытаются отдать Итанию этому… только подумают о такой низости!.. то Скиллу все станет известно заранее, он держит в столице своих людей. И тут же на границах Куявии появится молниеносное грозное артанское войско. Запылают куявские города, заплачут вдовы, проклиная своего же тцара, нарушающего слово…

Он чувствовал, что грудь вздымается часто и мощно, дыхание вырывается горячее, злое. Пальцы стиснуты в кулаки, а челюсти сжались так, что перекусил бы подкову.

Двери в соседний зал, из которого выход уже во двор, на свежий воздух, распахнуты настежь. Здесь ни единого стола, а гости с кубками в руках стоят и бродят небольшими группками. Воздух тяжелый, спертый, насыщенный запахами пота, вина, жирной пищи.

Он проталкивался, как тур через стадо овец, к дальнему выходу. Перед ним пугливо расступались, кто-то уронил серебряный кубок, тот зазвенел звонко и чисто. Впереди группа людей распалась, ощутив или увидев его приближение. Один в богатой и пышной одежде повернулся, на Придона взглянули вытаращенные глаза Терпуга.

Терпуг отшатнулся, глаза полезли на лоб. Красное от выпитого вина лицо начало быстро бледнеть. Придон никогда не видел, чтобы кровь так быстро покидала лицо человека. Даже если перерезать яремную жилу и кровь будет хлестать горячей струей под внутренним напором, и тогда нельзя побледнеть так быстро и страшно.

На Придона смотрело лицо покойника. Нос заострился, губы стали синими. К тому же этот покойник мелко и часто затрясся. Придон напомнил зловеще:

– Уже скоро утро. Готовься. Твой меч против моего топора, не забыл?

Терпуг отступил, ноги подкосились. Он оперся о стену, но колени не удержали, сполз по стене. Сидя, он выглядел настоящей развалиной, на глазах превратившись в старца. Каштановые волосы превращались в серые, словно их покрыла пыль, а затем и вовсе стали белыми. Когда Терпуг наконец поднял голову, на Придона взглянуло морщинистое лицо старика.

Придон с отвращением обогнул его по широкой дуге. Подумать только, что делает с трусами страх. Народ продолжал расступаться до самой двери. Перед ним образовался широкий проход, словно в его лице к выходу двигался тцар Куявии.

– Все свободны, – бросил он насмешливо с порога. – Продолжайте!

Он сам не поверил глазам, но эти вельможи начали поспешно кланяться, на мордах облегчение, просто счастье, что не поубивал всех, не размазал по стенам.

Глава 8

Утром он проснулся так же мгновенно, как просыпался все последние годы: одним прыжком вылетел из постели, только что затемненные сном глаза уже мгновенно схватывают цепким взглядом все вокруг, а растопыренные пальцы ждут радостного прыжка в ладонь рукояти топора.

Из-за окна доносились голоса, которые он счел продолжением сна. Бросился к окну, но далеко внизу хлопнула дверь, голоса умолкли.

Он быстро оделся, и… не поверил глазам: дверь распахнулась, ввалились Аснерд, Вяземайт, за ними стеснительно двигался Конст. Аснерд и Вяземайт – оба, как обычно, обнаженные до пояса, мускулатура красиво играет, Конст до самого горла в панцире из плотной кожи тура, да и то, похоже, мерзнет: из-под панциря выглядывает толстая вязаная рубашка.

Придон ощутил, что нижняя челюсть отвисла до пряжки на поясе.

– А вы… откуда?

– Из Артании, – объяснил Вяземайт очень серьезно. – Артания – это такая страна. Хорошая страна, сынок! Как-нибудь я тебе многое о ней расскажу.

Аснерд сдавил Придона в объятиях, тот задержал дыхание, напрягся, кости трещат, а потомок горных великанов довольно мял, тискал, охлопывал, наконец отодвинул, все еще держа за плечи, оглядел внимательно.

– Да… Что-то отощал. Я всегда говорил, что здесь плохо кормят! Что с них взять, куявы…

А Конст, стеснительно улыбаясь, объяснил:

– Придон, мы с тобой.

Придон охнул от очередного шлепка Аснерда по плечу.

– Но вам-то зачем?

Конст смолчал, Вяземайт посмотрел на Аснерда. Тот слегка потемнел лицом, прогудел потвердевшим голосом:

– Что начал, надо завершить. Ты в Артании получил ножны… с трудом. Здесь Куявия, придется еще труднее. Олекса еще слаб, так что тряхну стариной я сам. Тур был моим – любимцем, я просто обязан отомстить дивам за сына.

Придон сглотнул комок в горле. У Аснерда сорок сыновей или даже больше, на которых почти не обращает внимания, но любимцем всякий раз становится тот, который прищемил пальчик или которого ужалила пчелка. Грозный воевода вставал на их защиту, как осатаневшая курица, что с растопыренными крыльями бросается на коршуна, посмевшего пролететь низко над ее цыплятами.

– Я даже не знаю, – пробормотал он. – Но придется, наверное, на драконе…

Аснерд приятно удивился.

– Да? На черном или зеленом?

Придон удивился еще больше, чем воевода.

– А что, разные?

– Конечно, – сказал Аснерд убежденно. – Это с земли все темные в небе, а на самом деле все разные. Верно, Вяземайт?