Вторая мировая война (Том 1-2) - Уинстон Черчилль

Теперь следует рассмотреть один эпизод, вокруг которого было много споров. Начальник германского генерального штаба генерал Гальдер заявил, что в этот момент Гитлер сделал единственную действенную попытку прямого вмешательства в ход сражения. Согласно заявлению этого авторитетного лица Гитлер стал "испытывать тревогу за танковые соединения, так как они подвергались значительной опасности, действуя на трудной местности, перерезанной каналами, и были не в состоянии достичь каких-либо существенных результатов". Он считал, что не может бесцельно жертвовать танковыми частями, так как они были весьма необходимы для второго этапа кампании. Он, несомненно, считал, что одного превосходства в воздухе будет вполне достаточно для того, чтобы предотвратить массовую эвакуацию морем. Согласно заявлению Гальдера Гитлер направил ему через Браухича приказ "остановить танковые соединения и даже оттянуть назад их головные части". Таким образом, говорит Гальдер, дорога на Дюнкерк была открыта для английской армии. Во всяком случае, в 11 часов 42 минуты 24 мая нами было перехвачено незашифрованное немецкое сообщение о том, что наступление на линии Дюнкерк, Азбрук, Мервилль должно быть приостановлено. Гальдер заявляет, что он отказался от имени командования сухопутных сил вмешиваться в действия группы армий Рундштедта, которая имела ясные указания не допустить, чтобы враг достиг побережья. Он доказывал, что, чем скорее и полнее будет успех здесь, тем легче будет позже восполнить потерю некоторого числа танков. На следующий день он получил приказание прибыть вместе с Браухичем на совещание.

Бурная дискуссия закончилась получением категорического приказа Гитлера, к которому он добавил, что для обеспечения выполнения своего приказа он пошлет на фронт личных офицеров связи.

Кейтель был послан на самолете в группу армий Рундштедта, а другие офицеры были посланы на командные пункты фронта. "Я никогда не мог понять, -- говорит генерал Гальдер,-- как Гитлер мог додуматься до того, что танковые соединения бесцельно подвергаются опасности. Всего вероятнее, что Кейтель, который в течение значительного времени находился во Фландрии во время первой мировой войны, породил такие идеи своими рассказами".

Другие германские генералы рассказывали примерно то же самое и даже утверждали, что приказ Гитлера мог быть продиктован политическими мотивами, а именно -- желанием усилить шансы на мир с Англией после разгрома Франции. Сейчас стали известны подлинные документальные доказательства в виде боевого журнала штаба Рундштедта, писавшегося в то самое время. Записи в боевом журнале говорят о другом. В полночь 23 мая из штаба германского верховного командования сухопутными войсками пришел приказ Браухича, согласно которому 4-я армия поступала под командование Рундштедта для "последнего акта битвы на окружение". На следующее утро Гитлер посетил Рундштедта, который доложил ему, что его танковые дивизии, которые прошли так далеко и так быстро, значительно ослабели и что им нужна передышка для реорганизации перегруппировки и подготовки последнего удара по врагу, который, как говорит журнал его штаба, "сражается с чрезвычайным упорством". Более того, Рундштедт предвидел возможность атак с севера и с юга на его широко растянувшиеся по фронту войска, то есть предвидел план Вейгана, который, если бы он был выполнимым, означал бы контрнаступление союзников. Гитлер "полностью согласился" с тем, что наступление к востоку от Арраса должно осуществляться силами пехоты и что подвижные соединения должны по-прежнему удерживать линию Лан, Бетюн, Эр, Сент-Омер, Гравлин, чтобы отрезать неприятельские силы, находившиеся под нажимом со стороны группы армий "Б" на северо-востоке. Он подчеркивал также первостепенную важность сохранения бронетанковых сил для будущих операций. Однако рано утром 25 мая был получен новый приказ главнокомандующего сухопутными войсками Браухича, предписывавший продолжение наступления танковых частей. Рундштедт, опираясь на устное распоряжение Гитлера, не хотел и слышать об этом. Он не передал приказ Браухича командующему 4-й армией Клюге, которому было дано распоряжение беречь танковые дивизии. Клюге протестовал против задержки, но лишь на следующий день, 26 мая, Рундштедт разрешил использовать танковые дивизии, хотя даже и тогда он приказал, чтобы наступление не было направлено непосредственно против Дюнкерка. В журнале говорится, что 4-я армия возражала против таких ограничений и начальник штаба армии телефонировал 27 мая: "Порты Ла-Манша представляют собой следующую картину. Большие суда подходят к причалам, и по переброшенным сходням люди заполняют суда. Вся материальная часть остается позади. Однако нам совсем не хочется, чтобы эти люди, заново экипированные, снова оказались против нас в будущем".

Следовательно, можно с уверенностью сказать, что танковые части были задержаны и что это было сделано по инициативе Рундштедта, а не Гитлера. Рундштедт, несомненно, имел основания для такой точки зрения в этом вопросе, учитывая состояние танков, а также и общую обстановку, но ему следовало бы подчиниться формальным приказам армейского командования или, по крайней мере, сообщить ему о содержании своего разговора с Гитлером. Среди германских командующих господствует мнение, что была упущена большая возможность.

Однако была еще особая причина, оказавшая влияние на движение немецких танковых частей в решающем пункте.

Достигнув моря у Абвиля в ночь на 20 мая, головные немецкие танковые и моторизованные колонны двинулись на север вдоль побережья мимо Этапля на Булонь, Кале и Дюнкерк с очевидным намерением отрезать все наши пути к спасению морем. Этот район ярко сохранился в моей памяти со времен прошлой войны, когда я командовал подвижной бригадой морской пехоты, действовавшей из Дюнкерка против флангов и тыла немецких армий, наступавших на Париж. Поэтому мне не надо было знакомиться с системой шлюзов между Кале и Дюнкерком или с значением Гравлинского водного рубежа. Шлюзы уже были открыты, и с каждым днем наводнение увеличивалось, таким образом защищая с юга линию нашего отступления. Оборона Булони и еще в большей степени оборона Кале до самого последнего часа являлись наиболее насущным делом среди всей этой неразберихи, и туда были немедленно посланы войска из Англии. Булонь, изолированную и атакованную 22 мая, защищали два гвардейских батальона и одна из наших немногих противотанковых батарей совместно с некоторым числом французских войск. После 36-часового сопротивления было получено донесение, что дальше оборонять Булонь невозможно, и я согласился на эвакуацию морем остатков гарнизона, включая французов. Эта операция была проведена восемью эсминцами в ночь на 24 мая, причем потеряно было только 200 человек. Я пожалел об этом решении.

За несколько дней до этого я поручил руководство обороной портов Ла-Манша непосредственно начальнику имперского генерального штаба, с которым я поддерживал постоянный контакт. Теперь я решил, что за Кале надо драться до последней капли крови и что нельзя разрешить эвакуацию гарнизона морем. Гарнизон Кале состоял из батальона стрелковой бригады, батальона 60-го стрелкового полка, стрелкового полка королевы Виктории и батальона королевского танкового полка с 21 легким танком и 27 крейсерскими танками; имелось такое же количество французских частей. Было тяжело жертвовать этими замечательными опытными кадровыми войсками, которых у нас было так мало, за сомнительное преимущество выиграть два или, может быть, три дня, которые неизвестно как будут использованы. Военный министр и начальник имперского генерального штаба согласились с этой суровой мерой.

Премьер-министр -- начальнику имперского генерального штаба

25 мая 1940 года

"Бригадному генералу, обороняющему Кале, следует сказать что-нибудь в таком роде: оборона Кале до последнего предела является сейчас актом величайшей важности для нашей страны и для нашей армии. Прежде всего она сковывает очень большую часть вражеских танковых сил и не дает им наносить удары по нашим коммуникациям. Затем она сохраняет для нас порт, через который смогут вернуться на родину части английской армии. Лорд Горт уже послал к Вам на поддержку войска, а военно-морской флот сделает все возможное для того, чтобы обеспечить Ваше снабжение. Взоры всей империи устремились на защитников Кале, и правительство его величества уверено, что Вы и Ваш доблестный полк совершите подвиг, достойный англичан".

Это послание было отправлено бригадному генералу Никольсону примерно в 2 часа дня 25 мая.

Окончательное решение не эвакуировать гарнизон было принято вечером 26 мая.

Кале был ключевым пунктом. Многие другие причины могли помешать эвакуации Дюнкерка. Однако ясно, что три дня, выигранные обороной Кале, позволили удержать водный рубеж у Гравлина и что без этого, несмотря на колебания Гитлера и приказы Рундштедта, вся армия была бы отрезана и потеряна.