Последний час надежды - Константин Бояндин

Но мне всё равно не спалось. Уйти в боги… звучит жутковато.

— Если ты попробуешь уйти в боги, что будет?

— Брюс, ты уже сам знаешь, почему я не могу.

— Потому, что здесь есть видящие?

— Да. Эксперты повалят сюда валом, чтобы изучать этот мир. Но сначала меня отдадут под трибунал, а вас запрут в лаборатории. Я должна была сразу выйти, сказать, что нашла видящих, что программировала их по недосмотру, тогда, может быть, взысканий вовсе не было бы.

— Почему же ты не вышла?

Она просто смотрела мне в глаза.

— Потому что нас… меня, Софи, Жана, всех, кто был жив, забрали бы в эту вашу лабораторию? Как морских свинок?

— Да. Таких видящих не описано ни в одном учебнике, у вас нет Инварианта. Сначала нужно было бы доказать, что вы полноценные видящие, а не итоги моих экспериментов. После лаборатории… Брюс, лучше умереть, по-настоящему, чем попадать туда.

— Как вы можете, Ники? Как вы можете так поступать с людьми?!

— Не с людьми. С тенями. Брюс, неужели ты будешь узнавать у жителей муравейника, согласятся ли они, чтобы их город уничтожили — потому что людям нужна дорога в этом месте?

— Люди не муравьи! Они думают, чувствуют!

— Ты ещё очень мало знаешь о мире, Брюс, — Ники уселась. — Думают и чувствуют очень многие. Просто почти всем людям в голову не приходит, что думать и чувствовать могут другие существа. Потом… для тени нет нитей, нет полотна, нет даже мысли, что могут быть другие варианты. Ну то есть могут, но как фантастика, небывальщина.

— Всё равно так нельзя, Ники!

— Там, где живут видящие, — Ники взмахом голова попыталась отправить несуществующую уже чёлку назад. Привычка? — Там не бывает войн на полное истребление и необратимых катастроф. На Землю не падают астероиды, не бывает нашествий извне. Тени дают нам силу, мы заботимся о них.

— Как о свиньях, которых потом едят?

Терпение её казалось безграничным.

— Брюс, ты откажешься от свинины, если узнаешь, что свиней разводят для того, чтобы забить и съесть? Ты перестанешь есть хлеб, если я тебе докажу, что каждое поле пшеницы — единый организм, который тоже думает и чувствует?

— Сначала докажи, — буркнул я.

— Докажу, — она смотрела мне в глаза — без насмешки, снисхождения — доброжелательно и с теплом. — Мне это доказали. Если убрать всех те… всех людей, то всё равно можно плести нити. Они совсем другие, и намного реже, и слушаются хуже, и могут не всегда то, что тебе нужно. Люди не нужны этому миру, чтобы сохранялось полотно, понимаешь? Мы делаем полотно красивее, но Земле мы не нужны. Мы были, есть, и когда-нибудь перестанем быть. Все, до единого.

— Так не может быть, — я почти уже не мог спорить, кроме раздражения и неприятия, у меня не было аргументов. — Зачем тогда жить, если ничего не останется?

— «Спроси пташку, зачем поёт свои песни», — процитировала она смутно знакомое стихотворение. — «И ответит она — ради песен».

Я долго молчал. Она сидела и смотрела на меня.

— Ты мне всё это рассказываешь… а сама говорила, что не будешь?

Она махнула рукой.

— Я перепугалась в тот момент, я думала, что всё пропало. Бесполезно, Брюс, если попадёмся в руки экспертов, вас… нас всех прослушают и вынут всё, что захотят. Отдадут Инварианту для разговора, так проще всего.

— Почему ты не сказала Софии?

— Откуда ты знаешь, что не сказала? — глаза её улыбались.

Правда, откуда? Я не был уверен — мне просто так казалось. Первая мысль — не говорила.

— Молодец, — она погладила меня по щеке. — Ты быстро учишься… доверяй внутреннему голосу, Брюс. Я не говорила. Может, ты сам поймёшь, почему?

Почему? Я вспомнил разговоры с Софией. Она обожает загадки, и терпеть не может подсказок. Она предпочитает сама разобраться, где возможно.

— Да, — Ники уложила меня — я и сам не заметил, как уселся. — Если захочет, спросит у меня, или у тебя.

Мне снова вспомнился поезд, сон… я ощущал раздвоение, которое выматывало и вызывало отвращение.

— Ты хотел, чтобы мне стало плохо, Брюс? Хотел? — спросила она тихонько.

— Нет, Ники.

— Помнишь, я говорила, ты не моя собственность. Хотя я очень хотела бы, чтобы была моя. Я не хочу больше говорить об этом, просто если ты со мной, будь со мной, только со мной.

— Да, Ники. Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, — она вновь улеглась, уткнувшись лбом мне в плечо, обняв за шею. — Пока ещё не понимаешь. Спи, мой рыцарь, — она погладила меня по голове.

— Не могу. Что угодно хочу, только не спать.

— Тогда говори, что хочешь, — она приподнялась, глядя мне в лицо, улыбаясь. — Придётся исполнять желания, чтобы ты захотел уснуть.

«А ты не знаешь уже?»

— Говори, — потребовала она. — Желания принято говорить вслух. Я — капризный джинн.

И я сказал.

Трое, поместье «Жасмин», 16 июля 2010 года, 8:30

— График очень жёсткий, — мы, все трое, стояли у неё в кабинете — уже собранные. Рюкзаки и всё такое с собой, карта — схему перемещений — теперь была у каждого. — Я буду делать точки очень часто, буду возвращать нас перед каждым посещением нового места.

Мы с Софией кивнули. Она взяла меня за руку… я невольно вздрогнул, ожидая, что придут видения сна — но не пришли. София улыбнулась уголками рта, сильнее сжала мою руку.

— Очень важно, — Ники постучала карандашом по столу. — Никаких контактов с теми, с кем они были.

— Что значит «никаких»? — поинтересовалась София.

— Просто — никаких. Новые номера телефонов. Никаких встреч, разговоров. Брюс, отмени все личные визиты в свой офис, придумай хорошую легенду. Если мы будем встречаться, то только с тенями, ни с кем больше. Не с маяками, не с людьми.

— Если в тех местах будут… не тени, — София тоже не любит это слово. — Что нам тогда делать?

— Если мы с ними ещё не знакомы, пусть, просто по возможности не общаться.

София кивнула.

— Мы отдыхаем после каждого очередного визита, — Ники снова постучала по столу. — Софи… может, мне выйти?

София отпустила мою руку, едва заметно покраснела, помотала головой.

— Мы отдыхаем полностью, — Ники перевела взгляд с меня на Софию и обратно. — Так, как захочется. Это обязательно. К каждому новому месту мы должны подходить полностью отдохнувшие.

И снова мы кивнули.

— Вопросы?

— Мне нужно ещё оборудование, — София похлопала по сумочке — многие бы удивились, заглянув туда — почти ничего такого, что «принято» быть в дамских сумочках. Хотя я бы назвал это крохотным портфелем — там был наладонник Софии, по сути — радиостанция, спутниковый центр связи и довольно мощный компьютер в одной крохотной коробочке. Наверняка, было что-то ещё, я не заглядывал. — И программы. И мне потребуется помощь специалистов.