Вторжение в Московию - Валерий Игнатьевич Туринов

чем ответить… Одёрнуть! Пропустить мимо ушей? Тем дать повод ему и дальше поступать с ней так же… Смолчала…

Но пани Барбара шумно заёрзала на лавке и отвернулась от него, так проявляя своё возмущение его отношением к царице.

Вообще-то Сапега послушался его совета: отправил из-под Троицы на помощь Зборовскому пять гусарских рот и четыре роты пятигорцев… «Да поздно, поздно уже было!..» Там, под Тверью, Зборовскому уже дали по зубам, и Кернозицкий с Шаховским бежали тоже оттуда… А пан Александр дельно поступил: заслал всё же к шведам лазутчиков, как он советовал ему. И те уламывали шведов не воевать с ними…

— Что вы держитесь за москалей-то! — говорили те наёмникам. — Сигизмунд же ваш, швед по рождению, по крови! Ещё не так давно был вашим королём: носил он две короны! А что лишился шведской? Так всё же по закону, по закону! Ведь сколько лет сейм предупреждал его, что если он не вернётся в Швецию, то потеряет все права на неё… Вот и досталась корона его дяде! А что они дерутся? Так то по-семейному!.. А своего маленького сына, принца Юхана Казимира, он назвал в честь своего отца, вашего же короля, Юхана великого!.. Принц вырастет и объединит Швецию и Польшу!

Но в войске де ла Гарди оказались англичане, французы, голландцы, немцы, и даже какие-то там сербы были тоже. Вот и попробуй найди с ними общий язык. Да им вообще наплевать на всех королей. Сюда привёл их звон монет. А финны и шведы, те, как всегда, оказались верными присяге…

— Вот протестантская зараза как отравила целые народы! — воскликнул Димитрий и стал театрально расхаживать по её горнице, расстегнул кафтан, и его длинные полы ядовитофиолетового цвета замелькали у ней перед глазами. — Как в одной лодке ужиться католику и протестанту?! — уставился он на неё, смотрел и ухмылялся. — Спихнёт ведь, непременно спихнёт кто-нибудь один из них другого за борт! Во имя того же самого Христа! Ха-ха!..

Зло и грубо потешался он над её набожностью, её любовью к иезуитам, почтением к ним, сам ненавидел тех и протестантов тоже.

— Ваша светлость, да перестаньте же! — взмолилась Марина, казалось, сгорая вот в этом фиолетовом огне, когда он стал нападать и на обоих гетманов. Хотя она не жаловала тех, но есть же и приличия. К тому же они её соотечественники. И ей было обидно за них. — И не трогайте, как называете, моих иезуитов! Вы, вы!.. — споткнулась она, хотела сказать, что он не стоит и мизинца их, того же Адама Рожнятовского; над ним он издевался, из-за чего бедный доминиканец и сбежал отсюда.

Но она опять смолчала. Она уже узнала его, его злопамятность. Он припомнит и то, что пустяком считают многие, всё вывернет наизнанку. И она уже опасалась его, вот этого, непонятного для неё, преследования даже в мыслях… «Да откуда он появился вот такой-то!..»

Матюшка остановился, задумчиво посмотрел на неё. Только сейчас он заметил, что она покраснела, вот-вот, кажется, взорвётся из-за чего-то. Он не догадывался, что её чуть не убили его пылкие речи.

И он простился с ней, ушёл, так и не досказал многое, но с мыслью, что это всему причиной Казановская, почему-то настраивает против него царицу.

* * *

Известие о поражении Зборовского от войска Скопина и де ла Гарди и все подробности о том дошли до Троицы, до Сапеги. К тому же лазутчики донесли ему о силах Скопина. И он понял, что переборщил, воюя с Рожинским, и немедля выступил с полками из-под Троицы.

Узнав об этом, Скопин поручил де ла Гарди осаду польского гарнизона, засевшего в Тверском детинце. Сам же он перешёл к Калязину монастырю и часть войска перекинул на правый берег Волги. Там он занял удобные позиции, построил укрепление и посадил в нём гарнизон, чтобы встретить полки Сапеги ещё за Волгой.

А Сапега приближался к Волге осторожно. Он боялся большой стычки не меньше, чем Скопин. Они, как два бойца-тяжеловеса, знали, что если пропустит первым удар, то уже не встанет. Поэтому-то, встретив на пути к Волге потрёпанного Зборовского, Сапега охотно вернулся с ним назад к Троице. К тому же нашёлся и повод очевидный: они решили сначала взять всё же штурмом упрямую обитель, не оставлять её у себя в тылу.

В пятницу 28 июля 7117 года от Сотворения мира, по русскому календарю, 7 августа 1609 года — по-европейски, за три часа до рассвета, начался новый штурм монастыря. Первым на приступ пошёл Зборовский, к нему присоединился и Лисовский. Тот отступил из-под Ярославля, где он тоже был побит московитами. И вот теперь он оказался в одной связке с такими же товарищами по несчастью… Три раза сигнально грохнула пушка с Красной горки. И все бросились под стены, тащили лестницы, катили щиты, бежали с клинками… И вскрики оглашали каменные стены. Вот тут на месте с чего-то затоптались пятигорцы, давай стрелять по тёмным стенам… А там, на стенах, вспыхивали факелы, тотчас же вниз летели бочки с горящим смольём, туда же сыпались потоком камни, метались стрелы, ища в потёмках свою цель под стенами. Кряхтели катапульты, сбрасывая вниз валуны, ломались лестницы под их ударами, стучали холодно секиры. Пищали затинные грохотали, от страсти раскалялись докрасна, шипели и захлёбывались, выплёвывая гранату за гранатой на головы штурмующих.

Вновь трижды поднимали Зборовский и Лисовский всех воинов под стены, теряя на каждом приступе людей. И отступились они от своей затеи, отвели назад полки по ставкам. Так неудачно закончился и этот, уже третий штурм. Это была последняя попытка взять штурмом обитель святого Сергия. Но этого никто тогда ещё не знал. В обители крепились, готовились и дальше стойко нести все тяготы осады. А Сапегу поджимал, торопил неумолимый ход войны: ему угрожал Скопин своим присутствием на берегах Волги, хотя и стоял пока от него ещё далеко. И третьего августа, в четверг, как правоверный мусульманин, он выступил походом на Калязин монастырь, навстречу Скопину, своей судьбе. И провожали его падающие дождём по ночам звёзды. На путь славы: решили так гусары, направляясь к другой обители. В Троицкой же обители монахи, из уцелевших после штурмов, молились на те же самые падающие звёзды и благодарили небеса за спасение от настырного врага.

Глава 13

НОВЫЙ ХОЛОП

Ураз-Мухаммеда пригласили на приём к царю.

Димитрий собирался расспросить его о набеге калги[67] Джанибека вот только что на Русь. Точнее, расспросить не его, а его