Монстры в Академии - Екатерина Бунькова

Марина исполнила сначала «Утро туманное», затем «Дремлют плакучие ивы» и даже «В лунном сиянии», старательно копируя исполнение Смольяниновой. Как могла, конечно: все-таки, школьный учитель, даже получивший консерваторское образование, не просто так поет в классе, а не на сцене «Большого театра».

Слух у Марины был абсолютный, тембр — приятный, а вот исполнительский талант подкачал: не было у нее той харизмы и свободного владения голосом, чтобы заставлять зрителей восторженно замолкать и ежиться от мурашек по всему телу.

Поэтому когда она поняла, что первый интерес стих, и гости снова вернулись к негромкой беседе друг с другом, Марина предложила спеть уже ребятам. Ведь по крайней мере одну песню они все-таки выучили, и сейчас был прекрасный повод продемонстрировать это.

Каково же было ее удивление, когда магики даже не подумали о «Генералах песчаных карьеров». Стоило Марине предложить им спеть самим, как они переглянулись, о чем-то пошептались и стали пересаживаться. Марина тут же освободила им «сцену» — место напротив гостей — и хотела было сесть на так и не занятый никем последний диванчик, когда заметила еще гостей.

— О, Марина Игоревна, Вы уже закончили? Какая жалость! — сказал конеподобный учитель, шедший к ним по тропинке вместе с… ректором! — А мы шли на Ваш чудесный голос.

— Ничего, — смутилась она. — Сейчас еще ребята петь будут, и угощение как раз согрелось, так что вы вовремя.

Про себя девушка вместо «согрелось» сказала «пропеклось до приемлемых микробиологических показателей», но вслух этого уточнять, разумеется, не стала. Она проводила гостей на свободный диванчик и сама села рядом, приготовившись старательно улыбаться в поддержку детского творчества.

А дальше ее настиг шок. Оказывается, не только Шерман умел петь. Они ВСЕ это умели — даже Гора, и тот что-то насвистывал, а Поморник — гудел, создавая инфразвуковые вибрации, от которых щекотало ребра. И уровень исполнения был таким, что она даже рот открыла от изумления.

Магики пели трогательно, пронзительно, со всей силой искренних юношеских эмоций. Совершенно естественно и привычно они делились на голоса, создавая сложные гармонии, поверх которых свободными переливами звучал голос Шермана и жгучими яркими нотами — голос Амадеуса. Как будто они год тренировались перед этим выступлением!

«Народное творчество, — сходу определил внутренний голос. — Вот, что значит сохранение национальной культуры. Это тебе не частушки на уроках фальшивыми голосами. Это народ поет — древний, еще не растерявший свои корни».

Девушка его не слушала. Она забыла и о необходимости «держать марку», и о своем плохом самочувствии. Да вообще обо всем. Давно Марина не ощущала тех самых эмоций, которые испытываешь только на концертах всемирно известных хоров и оркестров — когда весь мир для тебя пропадает, и остается только Музыка и мурашки по всему телу.

Очнулась она от того, что Флокси заботливо вытирала платочком слезы с ее лица. Марина шмыгнула носом.

— Красиво, правда? — с надеждой спросила ее девочка, явно желая похвалы своему таланту: ее звонкий голосок определенно был украшением общего хора.

— Бесподобно, — хриплым голосом признала Марина. — Просто потрясающе.

Лицо девочки разгорелось радостью, и она тут же ушмыгнула на свое место. Амадеус и Шерман затянули что-то попроще, но все равно безумно красивое и с такими трелями и переливами, что Марина перестала понимать слова. Да они были и не нужны.

Девушка оглянулась на гостей. Они уже не переговаривались, как было во время ее выступления, а внимательно слушали, кивая в такт. На лицах был виден такой же восторг, как и у Марины. Впрочем, слегка замаскированный привычкой держать лицо.

Девушке стало немного обидно, что ее не слушали с таким вниманием. Но она погнала прочь эту мысль. Все равно Марина никогда не стремилась к личной славе. Зато ее выступление настроило магиков на нужный лад. Без него фиг бы она уговорила того же Шермана спеть. А теперь парень сидел и разливался соловьем, забыв обо всем на свете, и его дивный голос околдовывал не хуже волшебных зелий.

«Музыка, — с улыбкой подумала Марина. — Искусство, для которого нет границ и условностей».

…

— Это было потрясающе! — заметил господин Гарден, когда Амадеус с Шерманом слегка подустали, и им на смену пришли Крис, Денеба и Еж, которые брали больше разухабистостью исполнения, чем красотой. — Теперь я понимаю, зачем в Академии нужен класс музыки. Прежде мне казалось, что это просто формальность.

Марина натянуто улыбнулась и обменялась взглядами с ректором. Тот подмигнул ей, весьма довольный ситуацией.

— Ах, да, угощайтесь! — спохватилась Марина, предлагая гостям подойди к импровизированному «шведскому столу». — Это ребята сами поймали и приготовили.

— М-м-м? — удивился господин Гарден, и гости стали подходить за угощением. Причем почему-то гораздо большей популярностью у благородных пользовался печеный картофель: их несказанно удивило, что пропеченный до черной корочки продукт можно есть вместе с этой самой корочкой, представляющей из себя фактически уголь.

Спустя несколько минут Марина обнаружила, что задача хозяйки великосветского салона не в том, чтобы безостановочно говорить, не давая гостям заскучать, а в том, чтобы собрать правильные группы по интересам.

Девчонки окружили Алисию и о чем-то восторженно чирикали. Парни устали от музыки и шушукались, периодически оглашая двор взрывами здорового юношеского смеха. Профессор Мадиер что-то рассказывал госпоже Эгнерции, и та — о, ужас! — смущалась и жеманно хихикала, что в исполнении женщины-монстра выглядело просто умопомрачительно. Ректор и господин Гарден затеяли степенную беседу, и только Ксавьер одиноко сидел с тарелкой, пожевывая мясо и глядя в огонь. Было похоже, будто он словил ностальгию по утраченной родине.

— Как продвигаются дела с аттестацией класса: казначейскую проверку прошли? — услышала Марина у себя за спиной голос господина Гардена и навострила уши.

— Имперский представитель приезжал вчера, — ответил Актеллий Денеб. — Хотел сначала зайти в этот корпус с проверкой, пока идет турнир. Но Марина Игоревна привела всех магиков на мероприятие, и он не пошел смотреть на них второй раз: удовлетворился их дисциплиной, а качество образования его мало волновало.

— Хм. Повезло, — отметил господин Гарден. — А герцогская проверка?

— Еще не было, — спокойно ответил ректор.

— Ну, вы уж поправьте документы до нее, — укоризненно напомнил Гарден. — Уверен, что после сегодняшних событий господин Мэйгрин постарается уведомить проверяющего от герцога о небольшой… кхм… недостаче учащихся. Я за вас поручился, не подведите.

— Да, разумеется, — заверил его Актеллий Денеб. — В любом случае, если что-то пойдет не