Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1 - Игорь Зимин

Весьма красочное и достоверное описание придворных «гешефтов» содержится в воспоминаниях того же мемуариста, который ссылался на рассказ князя А. Барятинского699, брата знаменитого фельдмаршала.

Поскольку решения о концессиях принимались на самом верху, то предпринимателям были жизненно необходимы люди со связями для лоббирования их интересов. Таким лоббистом известного предпринимателя К. Ф. фон Мекка и стал князь А. И. Барятинский. В это время велась борьба за концессии на строительство Севастопольской и Конотопской железных дорог. В борьбе принимали участие не только предпринимали, но и их высокие покровители. Соперником фон Мекка был предприниматель Н. И. Ефимович, которого поддерживали «либо принц Гессенский, либо Долгорукая». Располагая этими сведениями, фон Мекк отправил Барятинского в Германию – на курорт Эмс, где отдыхала княгиня Долгорукая. В силу ряда причин выйти на Долгорукую князю не удалось, однако в поезде он случайно встретил проигравшуюся в казино графиню Гендрикову, подругу девицы Шебеко, которая «представляла финансовые интересы» Е. М. Долгорукой. Князь Барятинский предложил проигравшейся графине деньги за устройство свидания: «Говорю вам прямо, мне нужно побеседовать с нею об одном предприятии, в котором я принимаю живейшее участие». Графиня немедленно сориентировалась и заявила, что «Долгорукая ничего не смыслит, всеми делами такого рода – к чему таиться – орудует моя belle-souer… Шебеко», и обещала Барятинскому устроить свидание.

Когда свидание состоялось, князь Барятинский был поражен хваткой девицы Шебеко: «Много я видал на своем веку отчаянных баб, но такой еще не случалось мне встречать». Объяснив ей суть дела и выяснив, что близкие к Долгорукой лица действительно поддерживают Ефимовича, князь приступил к переговорам: «Можете ходатайствовать о дороге Севастопольской, – сказала m-me Шебеко, – но Конотопскую мы вам не уступим». Тогда Барятинский предложил Шебеко деньги, и та немедленно оценила свои услуги в полтора миллиона рублей. Эта цифра, приводимая мемуаристом, наглядно показывает уровень взяток, бытовавших при императорском дворе во времена Александра II. Князя Барятинского весьма озадачила названная сумма, поскольку его полномочия ограничивались 700 000 рублей, однако «Шебеко не хотела об этом и слышать». На том «переговорщики» и расстались. Однако через несколько дней Шебеко вышла на Барятинского и согласилась взять предложенные 700 000, но с тем условием, чтобы фон Мекк немедленно, прежде чем состоится решение по Конотопской дороге, выдал им вексель на всю эту сумму, на имя родственника Долгорукой. Барятинский проконсультировался с сопровождавшими его агентами фон Мекка, и те не согласились с предложенным вариантом, поскольку, по их мнению, «партия княжны Долгорукой только хотела усыпить нас, а в сущности не думала нарушить свою сделку с Ефимовичем». В 1990-х гг. это называлось «кинуть».

Тем не менее переговоры с Шебеко продолжились в Петербурге. В них участвовали князь Барятинский, фон Мекк, двое его агентов и «девица Шебеко». В ходе переговоров Шебеко получила телеграмму и показала ее Барятинскому: «Х нам сказал, что Мекк – человек ненадежный; гарантии необходимы». Эту телеграмму показали фон Мекку. Он вспылил и потребовал назвать имя этого Х. На это требование Шебеко «отвечала весьма спокойно… Государь». Барятинский не поверил: «Я заметил Шебеко, что как генерал-адъютант не позволю кому бы то ни было вмешивать его имя в наши дрязги и глубоко возмущен ее выходкой». Совещание было немедленно прервано. Следует заметить, что по законам Российской империи прямое упоминание имени Александра II в данном контексте было делом подсудным.

Вскоре состоялось совещание комитета министров, на котором было принято решение в пользу фон Мекка. На министров давили, однако они провели более выгодный для страны вариант и твердо стояли на своем. Только поэтому не прошла интрига «долгоруковской» партии. Но самым поразительным в этой истории было то, что после получения фон Мекком концессии к нему тотчас же явилась бой-баба Шебеко – за деньгами! Мекк денег не дал. Судя по тому что инженер путей сообщения и предприниматель Карл Федорович фон Мекк умер в 1875 г., описанные «деловые» нравы сложились при императорском дворе уже в первой половине 1870-х гг.700

Из этого эпизода следует, что император Александр II был в курсе многомиллионных взяток, получаемых ближайшим окружением. Коррупция при императорском дворе «позднего» Александра II стала самым обычным делом. Мемуарист упоминал, что ему «не раз случалось… слышать, что сам император Александр Николаевич находил вполне естественным, что люди к нему близкие на его глазах обогащались с помощью разных концессий и т. п., – если не одни, так другие, почему же не те, кому он благоволил»701. И добавлял, что всесильный шеф жандармов, имевший серьезное влияние на царя, П. А. Шувалов, которого называли Петром IV, лишился своей должности и был отправлен послом в Лондон именно потому, что пытался бороться с коррупцией при императорском дворе, символом которой стала княгиня Е. М. Долгорукая.

После гибели императора Александра II ситуация изменилась. Дело в том что Александр III весьма неприязненно смотрел на совмещение государственной службы с предпринимательской деятельностью. В результате в 1884 г. были приняты «Правила о порядке совмещения государственной службы с участием в торговых и промышленных товариществах и компаниях, а равно и общественных и частных кредитных установлениях». Этими правилами запрещалось участвовать в учреждении акционерных обществ и в делах управления ими сановникам, состоявшим «в высших должностях и званиях государственной службы, в должностях первых трех классов и в соответствующих придворных чинах»702, то есть в первых и вторых чинах высочайшего двора, равных общегражданским чинам второго и третьего классов. О сановниках, находившихся в придворных званиях, которые давались обладателям общегражданских чинов четвертого класса и ниже, в правилах ничего не говорилось.

Особенно строго за выполнением этих правил следили в Министерстве императорского двора. По свидетельству крупного чиновника Министерства двора В. С. Кривенко, «по отношениям к лицам, занимающим сколько-нибудь значительные должности, ограничение совместительства было особо строгое; в частности в Министерстве двора запрет был положен для всех служащих без исключения»703.

При этом сам же мемуарист приводил различные примеры. Так, по его свидетельству, П. П. Дурново, управляющий Департаментом уделов, «вошел в состав правления вновь возникшего огромного предприятия», но Александр III лично ему это запретил. Точнее П. П. Дурново поставили перед выбором – или отказаться от совместительства, или оставить пост. Дурново обиделся и немедленно подал в отставку. Однако были и исключения. Опять-таки лично Александр III разрешил остаться в правлении Варшавско-Виленской железной дороги управляющему княжеством Ловическим маркизу Вельепольскому704.