Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник) - Джон ле Карре

Дом пропах кошками. Ни ковров, ни подстилок на полу, выложенном из камня, который уже, казалось, ничто не способно было высушить полностью. Как только они прибыли, Джонсон растопил изразцовую печь, но капли влаги все еще лежали на брусчатке, собираясь небольшими лужицами в углублениях. Ни одна кошка ни разу не попалась им на глаза, но пахло ими в каждой комнате. Джонсон специально оставил на пороге открытую банку мясных консервов: через десять минут она была вылизана до блеска.

Кирпичное строение имело один высокий этаж, как все зернохранилища, и стояло среди небольшой рощицы под просторным небом, какое бывает на полотнах фламандских художников. К одному из прямоугольных концов дома пристроили крытый загон для скота. Находилось все это в двух милях к северу от Любека. Но Леклерк строго-настрого запретил появляться в городе.

Лестница вела на сеновал, где со своим хозяйством расположился Джонсон, протянувший антенну сначала между стропилами, а потом через духовое окошко до росшего при дороге раскидистого вяза. Здесь он переобулся в коричневые кеды армейского образца, а поверх рубашки надел что-то вроде кителя с эмблемой какой-то авиационной эскадрильи. Гортон наладил доставку продуктов из универсама в Целле. Пол в кухне покрывали картонные коробки с налепленными на них бумажками «Для гостей господина Гортона». Были закуплены две бутылки джина и три – виски. Спален в доме оказалось только две; Гортон прислал армейские кровати по две в каждую комнату и настольные лампы для чтения со стандартными зелеными абажурами. Холдейна кровати просто взбесили.

– Он мог бы просто взять и рассказать о нас без лишних затей, – жаловался он. – Дешевое виски, стандартные продукты, армейские кровати. Вот увидите, еще окажется, что он и дом не арендовал, а реквизировал. Бог ты мой, кто же так проводит секретные операции!

На место они прибыли ближе к вечеру. Джонсон, как только распаковал свое снаряжение, тут же погрузился в кухонные дела. Это был очень домовитый человек, который с готовностью и без споров сам взял на себя приготовление пищи и мытье посуды, легко передвигаясь по камням пола в своих кедах на резиновых подошвах. Он сварил крепкий говяжий бульон с яйцом и дал каждому по чашке какао, не пожалев сахара. Ели они в главной комнате у печи. Джонсону и говорить приходилось за всех. Лейсер был очень тих и едва притронулся к еде.

– Что с тобой, Фред? Ты совсем не голоден?

– Извини, Джек.

– В самолете раздают слишком много леденцов, вот в чем проблема. – Джонсон подмигнул Эвери. – И там полно другого сладкого. Я же заметил, как ты глазел на ту стюардессу. Нельзя так поступать с девушками, Фред. Ты мог разбить ей сердце. – Он оглядел сидевших за столом с притворным выражением возмущения на морщинистом лице. – Он и в самом деле стрелял в нее глазами. Мог убить наповал. А уж оглядел так прямо от головы до пят.

Эвери послушно улыбнулся. Холдейн сделал вид, что ничего не слышал.

Лейсер волновался из-за луны, и после ужина они встали у задней двери небольшой группой, поеживаясь от холода и всматриваясь в небо. Оно казалось до странности светлым, и потому облака пробегали по нему, похожие на клубы черного дыма, причем стелились так низко, что чуть не задевали верхушки деревьев в роще и порой закрывали вид на серые поля в отдалении.

– На границе будет намного темнее, Фред, – сказал Эвери. – Там больше холмов, местность более возвышенная.

Холдейн объявил, что им нужно пораньше улечься сегодня спать. Они выпили еще по стакану виски и в четверть одиннадцатого отправились по своим комнатам. Джонсон и Лейсер в одну, Эвери и Холдейн в другую. Причем этот порядок никто не обсуждал. Казалось, каждый уже сам знал свое место.

После полуночи к ним в комнату пришел Джонсон. Эвери мгновенно разбудил скрип резины его кед.

– Джон, ты не спишь?

Холдейн тоже сел на своей кровати.

– Я из-за Фреда. Он сидит там внизу один. Я сказал, что ему надо попытаться уснуть, сэр, даже дал пару таблеток, какие принимает на ночь моя мамаша. Но в постель он даже не ложился, а теперь спустился вниз.

– Оставь его в покое, – отозвался Холдейн. – С ним все будет хорошо. Никто из нас не может заснуть из-за этого треклятого ветра.

Джонсон вернулся к себе в комнату. Прошло, должно быть, около часа, но снизу по-прежнему не доносилось ни звука. Холдейн сказал:

– Вам лучше пойти взглянуть, что с ним такое.

Эвери накинул на плечи пальто и прошел по коридору мимо выцветших настенных ковриков с библейскими цитатами и старинной гравюрой, изображавшей гавань Любека. Лейсер сидел на стуле рядом с изразцовой печкой.

– Привет, Фред.

Он выглядел усталым и постаревшим.

– Оно рядом, верно? Место, где я перейду границу?

– Примерно в пяти километрах отсюда. Директор все подробно расскажет завтра утром. Эксперты говорят, что переход очень простой. Он вручит тебе все нужные бумаги и прочее. После обеда мы тебе покажем то место. В Лондоне основательно потрудились, чтобы подобрать его.

– В Лондоне… – протянул Лейсер, а потом его внезапно прорвало: – В войну я отправился на очередное задание в Голландию. Местные жители были очень дружелюбны, хороший народ. Мы засылали в Голландию много агентов. Даже женщин. Их всех арестовали. Ты еще был слишком молод тогда.

– Я много читал об этом.

– Немцы схватили нашего радиста. Но в Лондоне ничего не знали об этом. Продолжали засылать все новых агентов. Говорили, что другого выхода нет. – Его речь заметно ускорилась. – Я был еще совсем молокососом, но мне сказали, что задание очень короткое: заброска – отработка – возвращение. Им не хватало радистов. Это не имеет значения, говорили мне, что я не знаю голландского языка: меня встретит группа на месте выброски. Моей задачей было только отправить их донесения. Для этого подготовили явочный дом. – Мыслями он унесся в далекое прошлое. – Мы полетели. Но в условленном месте не увидели никаких сигналов. Ни костра, ни мигающего фонарика. И я прыгнул. А как только приземлился, они появились: двое мужчин и женщина. Мы обменялись паролями, и они повели меня к дороге, где ждали велосипеды. Даже парашют закапывать не стали – мы в то время пренебрегали такими предосторожностями. Добрались до дома. Меня накормили. После ужина отвели наверх, где установили рацию. Никаких тебе расписаний. Лондон тогда слушал эфир беспрерывно. Я дал свой позывной. Потом вызвал: «Ти-Уай-Ар, ответьте. Ти-Уай-Ар». И передо мной положили сообщение для передачи, двадцать одна группа по четыре слова. – Он замолк.

– И что же было дальше?

– Понимаешь, они отслеживали мою передачу. Им нужно было выяснить, какую метку безопасности мы используем. Она была в девятой букве – ее следовало передать, а потом повторить через пробел. Мне дали закончить работу, а потом навалились, стали избивать, весь дом вдруг наполнился людьми.

– Но кто, Фред? Кто такие были эти «они»?

– Об этом нельзя рассуждать так просто. Ничто не бывает известно наверняка. Все очень запутанно.

– Бога ради, чья в том была вина? Кто это подстроил, Фред?

– Это мог быть кто угодно. Нам не дано разобраться. Нам приходится смириться. – Сам Фред, казалось, смирился.

– Но на этот раз ты один. Никого не уведомили. Тебя никто не может ждать.

– Верно, никто. – Он сцепил пальцы на коленях и сидел, сгорбившись. Маленький человек, которому холодно. – На войне было проще, потому что в самой скверной ситуации ты мог думать, что однажды мы победим. Даже попавшись, ты мог думать: «Они придут мне на выручку. Выбросят десант и проведут рейд по тылам врага». Даже зная, что этого никогда раньше не случалось, ты мог так думать, понимаешь? Тебе хотелось только одного: чтобы тебя оставили в покое и дали время думать. Но сейчас победителей не будет, ведь так?

– Ситуация, конечно, иная. Но даже более серьезная.

– Что вы станете делать, если меня схватят?

– Мы вернем тебя. Даже не беспокойся об этом, Фред.

– Да, но каким образом?

– Мы – крупная организация, Фред. Происходит много такого, о чем ты даже не подозреваешь. У нас есть контакты во многих сферах. Ты не в состоянии увидеть картину в целом.

– А ты в состоянии?

– Тоже не до конца, Фред. Только наш директор видит все. Даже капитану это не дано.

– Какой он, ваш директор?

– Он занимает свой пост уже давно. Завтра ты с ним встретишься. Он – удивительный человек.

– Капитан уважает его?

– Разумеется.

– Он почему-то никогда не упоминал о нем, – сказал Лейсер.

– Никто из нас не упоминает о нем.

– У меня есть девушка. Она работает в банке. Я сказал ей, что должен уехать. Если со мной случится худшее, не надо ей рассказывать. Она еще совсем молода.

– Как ее зовут?