История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Рябинин Юрий Валерьевич

Если русских состоятельных и благородных людей в 1770– 90 годы было где похоронить помимо «чумных» кладбищ, то у московских магометан, невзирая на их имущественное и социальное положение, никакого выбора не оставалось. На кладбище за Калужскими воротами уже не хоронили. И вот, предположим, умирает какой-нибудь осевший в Москве крымский мурза или замоскворецкий купец-татарин, — где остается его хоронить, как только не на новом татарском «чумном» кладбище? Видимо, одному такому довольно состоятельному татарину в 1783 году и поставили добротную, вырубленную вместе с постаментом из целого камня пирамидку с неизменным полумесяцем на вершине. Полумесяц не сохранился. А пирамидка и по сей день как новая. Она теперь установлена снаружи у самых ворот кладбища. Благодаря этому памятнику татарское кладбище имеет полное право называться первым из московских «чумных».

Магометанский похоронный обряд значительно отличается от русского. Прежде всего, магометане стараются похоронить своего покойного как можно скорее, желательно прямо в день смерти. По статистике, в наше время магометанские похороны в Москве происходят в среднем на день-два раньше, нежели у русских.

Тело покойного тщательно омывается. Причем покойного мужчину принято омывать только мужчинам, женщину — женщинам. Затем тело облачается в саван — кяфен. И над ним читается вначале специальный намаз Джаназа, потом Коран. После чего тело предается земле.

Традиции требуют следующего погребения правоверного магометанина. Выкапывается могила в человеческий рост. Внизу же самой ямы, вдоль всей южной стенки — «ближе к Мекке» — выкапывается еще некоторое углубление — ля-хет, — где и будет лежать покойный. Тело опускается в могилу без гроба, укладывается в ляхет ногами на восток. Затем этот ляхет отделяется от основной ямы каменной кладкой или досками, яма закапывается, и над ней насыпается холмик. Получается, холмик на магометанских могилах находится не ровно над покойным, как у христиан, а несколько в стороне от погребенного под землей тела. В западной части холмика устанавливается полумесяц, таким образом, чтобы его рожки были обращены к Мекке. Если на могиле устанавливается памятник, на нем не должно быть никаких надписей, кроме арабской строчки, прославляющей Аллаха, и никаких изображений, кроме полумесяца. Никаких цветов, а тем более искусственных, на могиле категорически не допускается. Холмик должен быть поросший короткой травкой.

Но теперь эти традиции редко соблюдаются, кроме, может быть, последней: на татарском кладбище цветы на могиле, действительно, встречаются исключительно редко. В наше время соблюдение традиций — удовольствие слишком дорогое. Например, устройство могилы с ляхетом стоит более чем в полтора раза дороже обычной. Поэтому чаще всего московские магометане хоронят умерших в могиле без ляхета и в гробу, правда особой прямоугольной формы.

Почти на всех могилах татарского кладбища стоят разного типа памятники — от скромной гранитной доски до вычурных многообъемных мемориалов. На многих надгробиях, помимо неизменного полумесяца, изображение покойного. И уже на всех без исключения надписи: имя покойного, годы жизни, нередко и эпитафия. На многих памятниках татарского кладбища значится название населенного пункт — города или деревни, — откуда покойный был родом. Это замечательная традиция. К сожалению, она теперь совсем забыта на русских кладбищах.

Мы приведем несколько имен, выбитых на памятниках татарского кладбища. По нашему мнению, они составляют самую основу колорита этого экзотического уголка столицы. По соображениям этики не станем обнародовать фамилии этих достойных людей, упомянем лишь имена и отчества. Итак, на татарском кладбище похоронены: Абдулхаюм Насретдинович, Абдрахман Бешарович, Халим Миннибаевич, Шамиль Ахмет-хан улы, Шамиль Надир улы, Раиса Ахмадулла кызы (Ахмадулловна), Эсмира Алиага кызы, Эмин Икрам оглы, Мустяким Сабир улы, Фатыма Худайберды кызы, Фэлира Насуратулла кызы, Галиб Аббас, Сафиулла Нэвмэн улы, Саря Фейзрахман кызы.

Любопытно заметить, что у магометан, умерших в советское время, отчество на памятниках, как правило, русифицированное, то есть с русским окончанием: Насретдинович, Ибрагимович, Юсупович, Ахметович, Мансурович, Хазиевич, Валиевич. Но вот на могилах умерших в последние лет десять — пятнадцать, напротив, отчество, как правило, звучит в соответствии с национальными языковыми нормами: Надир улы, Алиага кызы. Думается, это происходит оттого, что в наступивших условиях свободного вероисповедания магометане не только стали в большей мере осознавать свою самобытную культуру, но и стараются таким образом дистанцироваться от культуры чужой, в тени которой они вольно, а чаще невольно, долгие годы находились.

Обратим внимание на приведенную в нашем списке Раису Ахмадулла кызы, умершую недавно — в 2000-е годы. Ниже на ее камне выбито: (Ахмадулловна). Это не случайно. Скорее всего, многие годы ее все знали именно как Раису Ахмадулловну. Так она, наверное, рекомендовалась. Но теперь она принадлежит миру иному. И туда нет никакого резона переносить приметы чужой культуры, чужих языковых норм. Там она дочь почтенного Ахмадуллы — Ахмадулла кызы. Это должны знать все ее близкие и знакомые, кто придет навестить могилку. Да и незнакомые посетители кладбища тоже.

До революции московские татары были очень обособленной группой. И не только по национальному и конфессиональному признаку, но и по социальному. Деятельность татар в столице почти полностью была ограничена сферой обслуживания и торговлей. Татарин-дворник, татарин-банщик, татарин-купец — это типичные образы, вошедшие в литературу XIX — нач. XX века.

Наверное, на татарском кладбище похоронено много и дворников, и банщиков, и истопников. Но, как и на русских кладбищах, могилы этого простого люда сохраняются недолго: сгнил кол с полумесяцем, завалился, и… забыт навеки банщик Исхат из Строченов.

Другое дело — купеческие камни. Эти стоят веками.

В центральной части кладбища похоронен купец 1-й гильдии Салих Юсупович Ерзин (1833–1911). Для татарской диаспоры он был тем же, чем для еврейской Лазарь Поляков, или для армянской — семейство Лазаревых.

Основной капитал Ерзина составляли ткацкие фабрики. В Москве он владел многими домами, в том числе роскошным особняком в Климентовском переулке. Главная заслуга Ерзина перед татарской общиной заключается в строительстве в 1900 годы Соборной мечети в Мещанской части. С тех пор прошло уже свыше ста лет, и в Москве в последнее время появились новые мечети, но до сих пор Соборная — крупнейшая в столице. С размахом строил купец Ерзин.

У самого входа на кладбище стоит невеликий обелиск-часовня. На нем надпись: Кассир 1 разряда Варшавской конторы Государственного банка надворный советник Мустафа Адамович Байрашевский скончался 6 октября 1915 г. 58 лет. От любящей его племянницы Фели. Оказывается, не все московские татары до революции были дворниками и торговцами. Надворный советник — чин седьмого класса, обеспечивающий дворянское звание не только самому чиновнику, но и его потомству. Впрочем, исключение подтверждает правило. И пусть никого не смущает его отчество — Адамович. Магометане почитают библейских патриархов не менее своих пророков. Оттого у магометан совсем не редкость имена библейского происхождения. Только они звучат несколько иначе. Но это нередко бывает при распространении собственных имен одного народа среди народа другого. Так Моисей у магометан произносится — Муса, Иисус — Иса, Ева — Хавва. А такие ветхозаветные имена, как Адам или Измаил, у них вообще сохранились без изменений.

Вне всякого сомнения, самая большая знаменитость татарского кладбища — Махмуд Алисултанович Эсамбаев (1924–2000). Равного ему танцора, можно утверждать смело, не было в мире. Начинал Махмуд Эсамбаев как артист балета. Но с 1957 года он стал специализироваться на исполнении танцев народа мира. И достиг в этой области искусства невиданного совершенства. Однажды М. Эсамбаев был в Индии в составе какой-то творческой делегации. Там он впервые увидел индийский танец в исполнении национальных мастеров. Внимательно вгляделся в замысловатые движения артистов, запомнил их. Затворившись в гостинице, он затем два дня повторял увиденное, репетировал. А на заключительном концерте советских артистов Махмуд Эсамбаев к неописуемой радости местной публики исполнил… индийский танец. После концерта к М. Эсамбаеву подошли индийские балетмейстеры, другие деятели культуры, и стали в самых восторженных выражениях оценивать искусство русского артиста, которым он, по всей видимости, овладевал многие годы. М. Эсамбаев им ответил, что индийский танец он впервые увидел позавчера и за этот срок успел его освоить. Представители принимающей стороны только усмехнулись на такой ответ. И кто-то из них заметил Махмуду Эсамбаеву, что искусству индийского танца нужно учиться годы, да и то только природному индийцу, у которого, как говорится, в крови национальные ритмы, пластика, движения, а иностранцу, чтобы овладеть этим искусством более или менее прилично, нужен вообще огромный срок!