Краткая история стран Балтии - Андрейс Плаканс

участвовало 16–20 тыс. человек, достаточно организованных, чтобы нанести Красной армии значительный урон и даже создать временное правительство (просуществовавшее недолго). В Латвии 6–8 тыс. партизан смогли уничтожить около 800 советских солдат, а также захватить в плен около 1500. По мере того как Красная армия и гражданские чиновники покидали Прибалтику, в более чем 20 городах и во множестве латышских уездов (pagasti) власть переходила к этим «национальным» силам. В Эстонии партизанские силы составляли около 5 тыс. человек; они уничтожили около 500 советских солдат, втягивая отступающие советские войска в новые бои. Целью партизанской борьбы было продемонстрировать немецким войскам и чиновникам, что местное население стремится освободиться от советской власти столь же сильно, как Германия хочет разгромить Красную армию. Однако прибывающие в Прибалтику немецкие чиновники воспринимали ситуацию по-другому; везде, где устанавливалась немецкая власть, партизан быстро разоружали и не давали возможности создать какие-либо формы управления, кроме насаждаемых Германией. Если местное население (Einheimische) и могло осуществлять какие-то властные полномочия, оно должно было делать это только в рамках институтов, созданных и одобренных Третьим рейхом и действующих на соответствующих принципах.

Вслед за Красной армией Прибалтику покидали тысячи беженцев, для которых победа Германии означала, как минимум, лишение свободы, а то и смертный приговор. Согласно оценкам, Литву покинули около 20 тыс. таких беженцев (или эвакуированных), Латвию — 40 тыс., а Эстонию — 25 тысяч. В их число входили советские правительственные чиновники, сотрудники органов внутренних дел, представители образованных кругов, выказавшие симпатии новом порядку, члены партии, а также сельские чиновники. Также Прибалтику покидали евреи (точное число неизвестно), понимавшие, чем им угрожает новый режим; многие из них ранее бежали в страны Балтии из оккупированной Польши. Исход советских правительственных чиновников из Прибалтики был хаотичным; поспешно исполнялись смертные приговоры по отношению к заключенным политическим противникам; официальные документы уничтожались (это удалось сделать не полностью); на пути на восток беженцы периодически подвергались партизанским атакам; раньше всех уезжали на поездах высокопоставленные партийные чиновники.

Это поспешное бегство означало также прекращение советизации; таким образом, социалистические преобразования не были завершены. Многие из тех, кто в 1940–1941 гг. смог приспособиться к советской системе, не успели покинуть Прибалтику и теперь были готовы к коллаборационизму. По мере того как в июне-августе 1941 г. советской власти в Прибалтике приходил конец, регион переставал быть линией фронта и становился источником снабжения немецких войск, направлявшихся к Ленинграду и далее на восток. Прибалтику «освободили» и тут же оккупировали снова. Эстонское, латышское и литовское общества были «обезглавлены» — депортации 13–14 июня 1941 г. лишили его всех сколько-нибудь значимых политических деятелей довоенного периода, советская политическая элита также покинула Прибалтику, а все разговоры о возрождении Эстонии, Латвии и Литвы как независимых государств были неактуальны для немецких оккупантов, имевших на регион собственные планы.

«Остланд» и немецкая оккупация

Рассчитывая на полную победу на Востоке, нацистский режим в Берлине разработал план реорганизации оккупированных восточных территорий. Трем Балтийским странам вместе с Белоруссией предстояло превратиться в административный регион «Остланд» (Ostland) с центром в Риге. Каждая из стран должна была представлять собой «генеральный округ» (Generalbezirk), а каждый округ, в свою очередь, подразделялся на более мелкие территориальные единицы. «Остланд» управлялся рейхскомиссаром, каждый округ — генеральным комиссаром, а каждое меньшее территориальное подразделение — гебитскомиссаром. Город Рига считался отдельной территориальной единицей, управляемой обербургомистром. Все эти чиновники были немцами, назначаемыми из Берлина, и жители оккупированных территорий полностью отстранялись от управления с самого начала немецкой оккупации. Данная система подчинялась Министерству оккупированных восточных территорий под руководством амбициозного и непредсказуемого рейхсминистра Альфреда Розенберга (этот член «ближнего круга» Гитлера родился в Эстонии и получил образование в Риге).

Планируя оккупацию, немцы с самого начала понимали, как можно использовать для формирования общественного мнения ненависть местного населения к политике советизации в период 1940–1941 гг. (названный потом «год террора»), и поэтому сделали несколько символических послаблений выражению национальных чувств. Так, на какое-то время было разрешено использование национальных символов — гимнов, цветов национальных флагов и другой символики, напоминавшей о национальном единстве до 1940 г.; однако было запрещено называть три Балтийские страны их довоенными наименованиями. Те, кто воспринимал немцев как «освободителей», готовы были поднять вопрос о восстановлении государственности (возможно, в связи с появлением марионеточного государства Словакии), но немецкие власти ясно дали понять, что будущее Прибалтики не станет обсуждаться до тех пор, пока Рейх находится в состоянии войны с коммунистами, а регион является важнейшим источником снабжения фронта. Это было уходом от ответа, поскольку никакие планы на будущее восточных оккупированных территорий не предполагали рассмотрения желаний населения этих земель. В действительности планы немецкого командования напоминали планы Германии времен Первой мировой войны: массовые депортации местного населения в глубины России, германизация оставшихся жителей и колонизация освободившихся территорий немецкими поселенцами. Таким образом, должны были реализоваться немецкие притязания на эту землю, декларированные еще в XIII столетии.

Хотя на бумаге схема управления «Остландом» выглядела рациональным способом контроля над оккупированной территорией, на практике эти земли управлялись довольно хаотично. Помимо военных, подчиненных своему командованию, и гражданских чиновников, подотчетных Розенбергу, здесь появилась третья группа ответственных лиц, когда экономическим управлением территорий стал руководить рейхсмаршал Герман Геринг. С самого начала оккупации в деятельности всех бюрократических структур участвовали также представители СС, подчинявшиеся рейхсфюреру Генриху Гиммлеру. Соперничество высокопоставленных нацистских чиновников в Берлине отражалось на управлении Прибалтикой, где постепенно сокращались полномочия чиновников Розенберга. Как выяснилось, последний не был ни талантливым администратором, ни успешным в интригах чиновником, и его Министерство оккупированных восточных территорий в Берлине стали презрительно называть министерством хаоса (Chaosministerium). Такая внутренняя борьба чиновников была характерна не только для Берлина; местные комиссары, управлявшие территориальными единицами, также постоянно спорили друг с другом из-за пересекающихся полномочий. Военные и эсэсовцы не могли договориться о том, что считать первостепенным — нужды войны или внутреннюю безопасность, а подчиненные Геринга пытались ввести пятилетний план экономической эксплуатации новых территорий.

Несмотря на ведомственные противоречия и внутреннюю борьбу, часть немецких оккупационных сил — те, что занимались государственной безопасностью (СС и СД), — проявляли полное единодушие относительно собственной миссии с момента вступления на территорию Прибалтики: миссия заключалась в уничтожении «нежелательных» элементов населения, таких, как функционеры прежнего, коммунистического режима, евреи, цыгане и душевнобольные. Этим занимались сотни сотрудников, иногда организованных в специальные подразделения — айнзатцкоманды (Einsatzkommandos) или айнзатцгруппы (Einsatzgruppen), — превративших первые полгода немецкой оккупации (с июня по декабрь) в наиболее кровавый период современной истории Прибалтики. С помощью различных средств пропаганды местному населению постоянно внушалось, что «коммунисты» и «евреи» — одно и то же; эта идея сочеталась с антисемитскими настроениями, долгое время бытовавшими среди местного населения. Таким образом, немецкие