Призыв - Дэвид Гейдер

— Не хотелось бы тебе перечить, однако все смахивает на то, что мы тут пленники.

— Знаю. — Светлые глаза охотника сузились, он помолчал, — обдумывая разговор. И едва слышно пробормотал: — Я надеялся, что здесь окажется Женевьева.

Время шло медленно. Оружие у них отобрали, как и дорожные мешки, так что еды не было, и запас лечебных снадобий, который прихватила с собой Фиона, тоже оказался руках порождений тьмы. Время от времени издалека доносились странные звуки — громкий металлический звон, словно чем-то тяжелым молотили по железу, потом протяжные стоны. Кроме того, снаружи слышны были шипение и шаркающие шаги. Звуки были слабые, едва различимые, но сомнений не оставалось — там, за дверью, были порождения тьмы, но пленников они отчего-то не трогали.

Прошло время, и Мэрик подал признаки жизни. Вначале он застонал, и Дункан, по настоянию Фионы, осмотрел повязку и убедился, что неведомая дрянь, которую наложили на рану, все-таки сделала свое дело. Кровотечение остановилось. Юноша легонько потряс короля за плечо, и тот наконец открыл глаза.

С минуту он бессмысленно моргал, затем повернул голову и поглядел на Дункана. Взгляд его был рассеян, и он еще не вполне сознавал, что с ним происходит.

— Кайлан?.. — простонал он.

Дункан хихикнул:

— Ну разве что, если твой сын нисколько не похож на тебя.

Мэрик опять поморгал:

— Дункан?

— Точно.

Помочь королю сесть оказалось делом нелегким и долгим, а затем последовал тот же вопрос, который задал, очнувшись, Дункан. Фиону явно радовало уже то, что Мэрик хотя бы пришел в себя и с каждой минутой держится все увереннее.

— Что это была за ледяная магия? — пробормотал он. — Кто сотворил заклинание?

— Эмиссар, — ответила Фиона. — Правда, его самого я не видела.

— Эмиссары — это те, что умеют говорить, да? Что ж, если нам повезет, мы его рано или поздно увидим.

Снова потянулись часы, и пленники по очереди поспали. Нельзя сказать, чтобы сон пошел им на пользу: в камере было слишком холодно и всех донимали, раны. Дункану отчаянно хотелось содрать повязку и соскрести загадочную мазь, которая вызывала такой зуд. Если эту мазь и впрямь приготовили порождения тьмы, то молодой Страж не желал; чтобы она соприкасалась с открытой раной. Оставалось только гадать, что натворит эта дрянь, смешавшись с его кровью. При одной мысли об этом юношу тошнило.

Наконец снаружи послышались новые звуки. Пленники вскинулись: к двери камеры приближались чьи-то шаги. Их там несколько, подумал Дункан. По меньшей мере трое. Явно порождения тьмы — он чуял, как от них несет скверной. С надрывным пронзительным скрипом дверь распахнулась, хотя Дункан так и не услышал скрежета, с которым ключ поворачивается в замке. Значит, их не запирали? Странная тюрьма, что и говорить.

Первым в камеру вошел эмиссар. Дункан никогда прежде не видел таких тварей, но этот выглядел именно так, как он всегда представлял себе мага порождений тьмы: грязная мантия, черный посох, небольшая сморщенная голова и мертвенный оскал зубов. И все же, как бы омерзительно ни выглядел эмиссар, в каждом его движении были спокойствие и достоинство, что говорило о развитом разуме. Этот гарлок вовсе не был заурядным чудовищем. Глядя на него, Дункан не знал, что ему надлежит чувствовать — восхищение или ужас.

Два гарлока, вошедшие следом, выглядели куда более воинственно. И все-таки вид у них был странный. Их сморщенная, пораженная скверной кожа выглядела немного иначе, и глаза у них были не мертвенно-белесые, а красные, словно налитые кровью. Может, это вурдалаки? Волос у обоих не было, но Дункан тем не менее видел, что одно из этих порождений явно женского пола и…

Он остолбенел, испытав потрясение даже прежде, чем ел понять его причину. Женщина в упор, испытующе смотрела на него. Жесткие черты ее лица, твердо сжатые губы — все это было знакомо Дункану. Черного плаща с гербом Серых Стражей на ней не было, но доспехи она носила те же самые — только теперь они потускнели, а не сверкали серебром, как раньше.

— Женевьева!.. — беззвучно выдохнул он.

Глаза Мэрика округлились, и все остальные, осознав правду, испытали не меньшее потрясение. Кромсай поднял голову и опасливо зарычал.

— Что с тобой произошло? — изумленно пробормотал Келль.

Женевьева подняла руку, обернувшись к эмиссару и второму гарлоку.

— Погодите, — сказала она.

Дункану подумалось, что голос ее звучит странно. В нем слышалось слабое шипение, и от этого звука бросало в дрожь. Повернувшись к ним, Женевьева опустилась на колени, по очереди оглядела всех налитыми кровью глазами.

— Только не пугайтесь, — проговорила она.

— Ты, наверное, шутишь, — фыркнул Мэрик.

— Я знаю, что мой вид для вас ужасен. Все ваши чувства твердят, что я порождение тьмы, но это не так. Именно такими становятся Серые Стражи, когда скверна успевает завладеть их плотью.

Келль поглядел на гарлока в доспехах, стоявшего за спиной у Женевьевы, и во взгляде его мелькнуло узнавание. Женевьева кивнула:

— Это Бреган, мой брат.

Бреган наклонил голову, не говоря ни слова. И все они, онемев от потрясения, смотрели на него. Дункан не был знаком с братом Женевьевы и мог только воображать, каким этот человек окажется при встрече, но такое ему и в голову не приходило.

— А это — Архитектор.

Женевьева указала на эмиссара, и тот учтиво поклонился.

— Архитектор?.. — с подозрением в голосе повторила Фиона.

— Мне посчастливилось отыскать вас вовремя, — проговорил эмиссар. Речь его была куда мягче и выразительнее, чем Дункан мог ожидать от порождения тьмы. — Моя способность управлять поведением собратьев имеет свои пределы и, увы, не всегда действенна. Когда в них проснулась жажда крови, даже я не сумел отвести их от вас. Я прошу прощения за то, что вы оказались так близки к гибели. Такой исход был бы крайне плачевен.

— Ты просишь прощения? — Фиона одарила его уничтожающим взглядом.

Женевьева снова подняла руку, выразительно глянув на эмиссара, и нахмурилась:

— Я понимаю, как все это выглядит в ваших глазах, но прошу только одного: дайте мне возможность объяснить вам то, что уже объяснили мне.

Пленники молчали. Дункан даже не представлял, что они могли бы ответить на эти слова. Он не мог оторвать взгляда от своего командира… или, наверное, бывшего командира. Нельзя же быть одновременно и Серым Стражем, и порождением тьмы. Седые волосы Женевьевы исчезли, кожа потемнела и сморщилась. Зато бесследно ушло и безумное напряжение, которое владело ею в последние дни. Ему на смену явилась хладнокровная целеустремленность, которая сквозила в каждом движении, в каждом жесте Женевьевы. Интересно, подумал Дункан, видят ли это остальные?