Маленький Большой человек - Томас Бергер

Глава 19. К ТИХОМУ И ОБРАТНО

Что случилось с Солнечным Светом? Тела её я так и не нашёл. Наверное она спаслась, затаилась, пока кавалерия прочесывала вигвамы, потом незаметно выскользнула и сумела добраться до утёсов. Женщина она была решительная, хладнокровная, и не теряла головы в таких ситуациях.

Индеец и по духу, и по складу ума и характера так устроен, что легче меня переносит удары судьбы. А возьмите меня: я вот, с одной стороны, вроде как собрался убить Кастера, а с другой стороны, решил, что больше никогда уже не смогу жить среди Шайенов, хотя бы потому, что не хочу быть жертвой во время очередной резни.

Пока я, замышляя убийство, неподвижно сидел на берегу Уошито, сгустились сумерки. Повеяло жутким холодом, а на мне ничего, кроме фланелевой форменной рубашки да кавалерийского френча не было. Все одеяла и шкуры, всё солдаты растащили, а что не растащили, то сожгли. А куда им было деваться — свои рюкзак и шинели они оставили на месте сбора перед атакой, и те в свою очередь стали добычей Шайенов. Что касается отсутствия оружия — то мне было просто не до него надо было подумать, чем прикрыть своё бренное тело иначе холод доконает меня прежде, чем я доберусь до Кастера.

Поэтому я побрел на пепелище тех типи, где содержали пленных. К счастью покрытие одного типи до конца не сгорело; я притоптал его тлеющие края и за вернулся в уцелевший кусок. Это была бизонья шкура с которой соскоблили мех, так что если она и согревала то не сильно. Но мне угрожал не только холод — вышла луна и осветила поля, усеянные лошадиными трупами Там уже копошились койоты; но что койоты, если в лунном свете я разглядел большие сумрачные тени; то были волки — самые кровожадные и опасные создания в прериях. Рыча и громко чавкая, они клыками разрывали мерзлую конину и от этого зрелища, и от этих звуков меня пробирал лютый мороз — до самых кишок.

Что было делать? Ополоумев от такой горы мертвечины, волки наглеют и у них появляется искушение отведать живого горячего мяса. Спасение одно — костёр! Я принялся лихорадочно ползать по пепелищу в надежде отыскать хоть один тлеющий уголек. И тут со стороны реки послышался конский топот и храп. То возвращалась конница Кастера.

Его задумка удалась: он распугал индейцев в низовьях реки, заставил их сворачивать селения и спасать женщин и детей, вместо того чтобы напасть на него объединёнными силами. Осуществив задуманное, он спокойно повернул назад.

И волки, и койоты, и я — все бросились врассыпную. Уж не знаю куда подевалось зверьё, сам я драпанул в кусты, и скорее услышал, чем увидел, как молчаливые всадники проезжали по сожжённому селению. Потом, когда прошёл арьергард, я пристроился сзади шагах в трёхстах-четырёхстах и трусил за ними несколько часов аж до тех пор, пока они не стали биваком. Как я добежал, не знаю, но добежал, несмотря на стужу, безысходность и неприкаянность. И грело меня только то, что солдаты мерзнут так же, как и я. Но у них были товарищи по несчастью, в то время как мои не Вскоре они разложили большие костры: издалека казалось, будто в долине праздничная иллюминация. Ну, что ж, подумал я, перерезать Кастеру горло я ещё успею, первым делом надо отогреться. А то зуб на зуб не попадает и пальцы сводит; дрожь такая, что не до Кастера — до костра бы добраться. Ну, я и прошмыгнул сначала мимо часовых, потом протиснулся сквозь плотный круг солдат к огню.

— Пожевать есть чего? — обратился тут ко мне какой-то солдатик, закутанный в индейское одеяло. Я покачал головой. В его мутных глазах отражались пляшущие языки огня.

— Ну, не молодчина ли этот Крепкий Зад! — заговорил он. — Здорово придумал: оставил нас без шинелей, без жратвы. Не иначе как получит за это ещё одну медаль.

С другого боку послышалось:

— Свою-то шинель, небось, прихватил, а заодно и мяса с полтуши не меньше, и бьюсь об заклад в эту самую минуту его денщик как раз жарит, варит…

— Лафа же некоторым, верно, парни? — это сказал парень с мутными глазами, а кто-то другой шикнул на него — ещё Крепкий Зад услышит.

— Да пошёл он! — ответил Мутноглазый. — Что он мне сделает? Паек что ли урежет?

На что другой ему ответил:

— Прикажет вырыть холодную, прямо тут, в снегу, и посадит туда тебя. Вот так вот!

— Да ты что?! — спросил я, стараясь выглядеть своим в этой компании.

— Что «что»? Да то самое! Ты, небось, новобранец, а то б знал: в прошлом году летом, во время кампании, он так и сделал. Вон спроси у Гилберта, — и кивнул на длинного тощего солдата с крючковатым носом и пышными бакенбардами, который тер озябшие руки, протянув их поближе к костру. Тот подтвердил:

— Точно. Мы тогда были как раз в походе — и «губы» у него под рукой не было. И вот несколько парней припозднились на вечернюю поверку. Так он приказал вырыть яму, где-то десять на десять и глубиной, может, ярдов пять, посадил нас всех туда, а сверху приказал накрыть досками. Пекло было жуткое, а нас там как сельдей в бочке, не продохнуть…

— А сам зато свалил спокойненько в самоволку — к своей бабе, — перебил Мутноглазый. — Смылся как раз в разгар индейской компании. И знаешь, что ему было? На год отстранили от должности! Так он поехал к своей тёще в Мичиган, и весь год только и делал, что удил рыбу!

И вновь вмешался Гилберт:

— Ну, тут я его не осуждаю, хоть он и сукин сын, глаза б мои его не видели, потому как было ради чего ехать — она у него и впрямь краля — пальчики оближешь.

— Прямо уж… — подыгрываю. Я уже вполне согрелся и стал подумывать о деле.

— А то нет! Ты что, никогда не видел миссис Кастер? Уж можешь мне поверить, как увидишь — так колом встанет, аж выть захочется! А поделиться не с кем… ха-ха… — кроме доньи Ладони. Вот тебе и вся разница между солдатом и генералом. Кстати, никто не хочет смотаться к пленным и подыскать какую-нибудь скво — старую каргу?

Дальше разговор вконец низвёлся до похабщины, что вряд ли станет для вас чем-то неожиданным, если вы имеете хоть какое-то представление об армии. Так что я бочком-бочком и скользнул в темноту — пошёл обшаривать лагерь. В конце концов я пришёл сюда не затем, чтобы слушать непристойности. Но чтобы убрать Кастера, нужно было первым делом его найти, при этом, заметьте, не вызывая подозрений. А я отнюдь не пожарная каланча, чтобы смотреть поверх голов — да и голов-то здесь было сотен семь, не меньше.

Пленники содержались особняком; у них горело два небольших костра; у костров на земле, завернувшись в одеяла, спали женщины, многие вместе с детьми. Краснокожий есть краснокожий, он будет спать, что бы ни случилось. Индейских лошадок сгуртовали в стороне и от кавалерийских жеребцов их отделяла широкая полоса. Животные заметно нервничали.