Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Простите меня, эфенди, – тихо обратился дед Михо к офицеру, – Не пойму, кто эти солдаты? Вроде, форма турецкая, а на каком языке говорят – не ведаю. Вроде бы арабский, да какой-то исковерканный.

– А, эти, – небрежно махнул рукой офицер. – Они из Туниса. В Тунисе недавно Ахмед-бей рабство отменили. Слышал? Так, вот: все стали свободными. Раньше хозяин раба кормил, а теперь они вольные, и сами должны добывать себе хлеб. Ну, и что делать вчерашним невольникам, чтобы с голода не помереть? Побираться или в армию идти.

– И какие из них солдаты?

– Обучить их строю невозможно – дикари. Но дерутся, как звери. Прикажешь стоять насмерть – кровью истекут, но с мест не сойдут.

– А вы сами из войска непобедимого Омер-Паши?

– Нет, – засмеялся офицер. – Я служил в небольшой приморской крепости. Попросился сюда, чтобы денег заработать. У меня семья большая: пятеро детей. Семью кормить надо, да мальчикам на школу. Обучение нынче недёшево обходится. И старшую дочь прилично одеть необходимо, чтобы замуж выдать за достойного человека, а не за оборванца какого-нибудь. Эх, на все деньги нужны, – тяжело вздохнул он. – А здесь на редутах нет никого из войска Омер-паши. Те, что в лагере, сам сейчас увидишь, мальчишки совсем. Их всех недавно призвали. В основном из стамбульской бедноты. Да, вот ещё из Туниса аскеров прислали. Но ты знаешь, отец, эти мальчишки стойко вынесли все испытания, которые вывалила на них судьба. Когда мы были нужны, нас посылали на русские пушки. Но после Альмы про нас тут же забыли. Мои солдаты голодали. Трое суток ничего не ели. Французское командование сжалилось, и нам выдали сухарей: по два в день на каждого солдата. Разве на таком пайке долго протянешь? Пришлось грабить местные аулы. Мне искренне жаль, что мы обирали единоверцев, но иначе солдаты с голодухи бунт могли поднять. Ты, уж, передай своим, старик: как только выгоним русских из Крыма, всех обиженных султан вознаградит с лихвой. Султан щедрый.

– Обязательно передам, – как можно искренней заверил его дед Михо.

– Мы не звери, просто – голодные, – все извинялся офицер. – Зверствуют только поляки и венгры. Мы их, турки, сами еле терпим. Хорошо, что этих гяуров не очень много в нашей армии.

Вскоре они оказались на вершине холма. То, что снизу казалось насыпью, вблизи оказалось редутом. Павел оценил его прочность и толщину стен. Построен по всем правила современной фортификации: пять углов; замкнутый профиль, с небольшим проходом в тыловой стене; насыпь выше человеческого роста; удобные банкеты для стрелков. Сам бруствер из камня с землёй, но изнутри укреплён турами. В редуте Павел заметил три двенадцатифунтовых морских орудия, несколько палаток и пороховой погреб, укрытый настилом из тяжёлых брёвен. Не меньше двухсот человек работали кирками и лопатами, углубляя ров, вокруг редута. Ещё столько же отдыхали, рассевшись у небольших костров. Варили кофе и дымили трубками.

Увидев телегу, наполненную корзинами, отдыхавшие солдаты оживились, окружили Михо, заголосили.

– Тихо! – отогнал солдат офицер. – Сначала старшие чины покупают.

Пока дед Михо торговал, Павел тихонько отошёл в сторону и осмотрелся, стараясь все хорошенько запомнить. Холм, на котором он находился, был самым высоким. Те, что шли к Сапун-горе постепенно понижались. На вершинах он увидел три уже готовых редута. Почти у самой Сапун-горы, вдалеке строили ещё два земляных укрепления. Противники решили основательно защитить тылы. Вся линия обороны протянулась мили на две. Расстояние между редутами примерно пятьсот шагов. От одного укрепления к другому рабочие рыли траншею. Два офицера с важным видом наблюдали за работами. На обоих красные английские мундиры и фуражные вязаные шапки.

Вдруг офицеры обратили внимание на шум, тут же быстрым шагом направились к телеге.

– Кто позволил! – закричал один из них на плохом турецком. – Пошли! Пошли отсюда!

Турецкие солдаты бросились врассыпную, как испуганные воробьи.

– Разрешите объяснить, – возник перед ними турецкий офицер, тот, что разрешил проехать деду Михо. – Это, всего лишь, местные торговцы.

Один из англичан вплотную подошёл к деду Михо и пристально посмотрел ему в лицо.

– Хотите ракы, – не смутился старик и достал медный кувшин с водкой. – Из лучшего виноградного сока выгнана, на фисташковых орешках.

– Убери! – брезгливо скривил губы англичанин. – Вот ещё, я этого пойла не пробовал. Мальчишка с тобой?

– Племянник.

– Подойди!

Павел подошёл, поклонился.

– Руки покажи! – потребовал он.

Павел протянул открытые ладони. От инженерных работ в кожу въелась несмываемая грязь, набухли мозоли. Руки ничем не отличались от рук землепашца или погонщика. Даже самому немного стало стыдно.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул англичанин, убедившись, что это, действительно, торговцы, а не шпионы. – Продавайте быстрее и убирайтесь! А вас, – он ткнул указательным пальцем в грудь турецкому офицеру, – я в следующий раз, за подобную выходку, прикажу выпороть. Скажите повару, чтобы выбрал у старика утку пожирнее и поджарил для нас с мистером Вагманом.

Английские офицеры отправились не спеша дальше наблюдать за рытьём траншеи. Турецкие солдаты вновь, озираясь, потянулись к телеге. В руках держали мелкие монетки. Некоторые хотели выменять еду за солдатские ремни, пуговицы, патронные сумки.

– Табак! Табак! – просили многие.

– Есть табак, – отвечал дед Михо. – Сейчас! – И вытаскивал из недр телеги плотный мешочек с пахучим табаком.

Павел внимательно осмотрел солдат. Они носили привычные для турецкой армии шаровары и сюртуки без воротника синего цвета. На ногах у большинства бабуши без задников и без каблуков. В козлах стояли английские новенькие ружья.

Павел вновь принялся изучать местность, стараясь все хорошенько запомнить. Внизу раскинулась Балаклавская долина. Длина её, примерно, вёрст шестнадцать, а ширина – около восьми. Просматривалось ущелье между скал, ведущее к Балаклаве. Сама долина была усеяна, словно поляна грибами, белыми конусными палатками. В загоне много лошадей, – значит это лагерь кавалерии. В одном месте, правее деревни Кадыкой, заметил ряды зарядных ящиков, – артиллерийский парк. По ту сторону долины на возвышенности, у самого ущелья ещё один лагерь. Из Балаклавы шла еле приметная дорога и пролегала по той стороне долины к Сапун-горе. За горой, там, где дымное облако поднималось над Севастополем, слышался гул канонады.

Павел обратил внимание на дальние редуты. В промежутках строились батареи. Уже выросли насыпи и готовы орудийные дворики, но пушки ещё не подвезли. Скоро здесь будет отлично укреплённая линия, не хуже, чем на подступах к Севастополю, прикинул он.

***

К вечеру они с дедом Михо подъехали к штабу двенадцатой дивизии, который разместился в одной из хат небольшого поселения Чоргунь. Павел на карте карандашом начертил: где стоят редуты, где готовятся батареи, как расположены английские части. Генерал Липранди вооружился линейкой и циркулем. Измерял, что-то записывал