Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

Приветливо кивнув человеку за стойкой, я прошёл мимо бильярдной, где несколько молодых людей обоего пола азартно гоняли разноцветные шары, и оказался в небольшом уютном зале, стены которого были украшены изображениями собак разнообразнейших пород и расцветок. Вполне ожидаемый интерьер для заведения, на вывеске которого написано: «Собака Баскервилей». Подошедшая официантка была понятлива и миловидна, а принесённая ею пинта крепкого эля – прохладна и свежа на вкус. За элем последовала огромная тарелка, на которой едва хватило места для куска телятины, зажаренного с кровью. Некоторое время мозг мой отдыхал, предоставив трудиться рукам, зубам и желудку. Хотя называть это удовольствие трудами даже язык не поворачивается. Когда дело дошло до кофе, я лениво задымил сигареткой, развалился на стуле и, блаженно жмурясь, принялся рассматривать висевшие на стенах «собакины портреты». Честно говоря, многие из представленных здесь собак выглядели гораздо умнее своих хозяев, и их морды имели куда больше прав называться «лицами», чем те неприятные физиономии, которые мы изо дня в день видим, едва успевая включить телевизор. Тут мне почему-то вспомнился один седовласый российский лидер. Неожиданная ассоциация, я и сам слегка удивился.

Кроме меня в зале находилось ещё человек десять – двенадцать. Сыто помаргивая и отдуваясь, я, тем не менее, успел внимательно изучить лица всех присутствующих. Слишком часто за последнее время меня удивляли незнакомцы, чтобы я мог позволить себе расслабляться. Поиграв в только что придуманную мною игру «Кто похож на шпиона?», я решил, что более всего на эту роль подходит немолодой господин, сидевший в дальнем от меня конце зала. Причин тому была масса. Во-первых, он вошёл сразу же после меня. Во-вторых, его столик был почти пуст, он ничего не заказывал, и вот уже полчаса перед ним стоял полупустой стакан с апельсиновым соком. В-третьих, одет он был настолько неприметно, что это само по себе уже могло сойти за примету. И потом – я сижу напротив него, и волей-неволей мы хоть раз, но должны были бы встретиться взглядами, но этот господин словно нарочно смотрел куда угодно, лишь бы не в мою сторону. В конце концов я решил, что у меня от усталости и переедания разыгралась паранойя, и эти шпионские игры легко могут закончиться в частной психиатрической клинике где-нибудь близ Женевского озера. Оставив в покое потенциального «шпиона», я подозвал милую официантку и рассчитался, оставив ей на чай десять фунтов. Красота, друзья мои, это страшная сила, особенно если ты относительно молод, сыт и готов к подвигу. Кстати, когда я выходил, подозрительный господин в углу спешно подзывал к себе официантку, явно желая оплатить счёт. Бред какой-то.

На улице за это время стало ещё прохладнее, зато семейка хасидов уже не перегораживала тротуар, откочевав, вероятно, туда, где было «кошернее». Наглухо застегнувшись и засунув руки в карманы, я медленно двинулся в ту сторону, где, по моим расчётам, должен был находиться Kensington Gardens. На самом деле мне было абсолютно всё равно куда идти, потому что передвигаться пешком я рассчитывал только до тех пор, пока это занятие мне не прискучит. Затем можно было взять «кэб» и с чистой совестью отправляться в Брайтон, навстречу любимому креслу, камину и прочим приятным мелочам.

Неторопливо гуляя по вечернему Лондону, в меру освещённому и многолюдному, я честно пытался рассортировать полученную сегодня информацию. Но, увы, стройной системы не получалось, то и дело вместо логических цепочек выходили рваные полотнища, зияющие лакунами. Начать хотя бы с того, что, по словам Чарльза, ЦРУ США не интересовалось личностью Абу аль-Хауля. А, собственно говоря, почему? Не считая себя профессиональным разведчиком, я всё же имел некоторое представление о целях и методах работы ЦРУ. Да, часто они допускали откровенные ляпы, но в целом нужно отдать американцам должное: работают они профессионально. А уж если дело касалось жизни американских граждан, то эти ребята готовы были землю носом рыть, лишь бы достать тех, кто посмел покуситься на толстые американские задницы. Если аль-Хауль причастен к взрывам в Саудовской Аравии, Кении и Танзании, то это автоматически означает для него подписанный смертный приговор. Без суда и следствия. Так почему же его не ищут? Непонятно.

С другой стороны: история со спутником, о которой упоминал Чарльз, действительно прошумела по всем средствам массовой информации. Но, насколько я понял из этого мутного словесного потока, всё было проделано довольно неумело, и англичанам даже не потребовалось прикладывать особых усилий, чтобы свести на «нет» работу неизвестных хакеров. Добраться таким образом до системы управления ядерным оружием и противоракетной обороной было невозможно, а выводить эти системы из строя – бессмысленно, потому что тогда нужно делать следующий шаг и обрушивать на головы британцев свои ракеты, которых у арабов нет и быть не может. Так зачем тогда столько эмоций?

Нет, что-то здесь не так. Должна быть другая причина, по которой МИ-6 жаждала бы крови Абу аль-Хауля. Чем-то он им здорово насолил, раз один из шефов этой сверхсекретной британской разведки вынужден был лично идти ко мне на поклон. «Но мы знакомы с Чарльзом уже больше года», – напомнил я сам себе. Значит, что-то очень важное должно было произойти за последние несколько месяцев, нечто такое, что заставило бы Чарльза резко ускорить мою вербовку. Или же его подтолкнули действия военной разведки, которая по незнанию вмешалась в тщательно спланированную МИ-6 игру? Или, или… Сплошные вопросы, остающиеся без ответов.

Одна дельная мысль меня всё же посетила. Для того чтобы выяснить причину интереса британской контрразведки к этому самому «Отцу Ужаса», достаточно было просто влезть в Интернет и некоторое время побродить по информационным сайтам. Наверняка всплывёт что-нибудь интересное. Кроме того, Лондон всегда был просто набит различными радикальными исламскими группировками, и добрая половина из них имеет размещённые здесь интернетовские серверы. Англичане традиционно лояльно относятся ко всяким мусульманским движениям, за что нередко получают резкие отповеди от своих европейских соседей, зато каждый, кто желает найти «своего» исламского террориста, смело может начинать поиски с Лондона. Так что идея прошерстить информационное пространство английской столицы была вовсе не такой уж наивной.

Сам того не замечая, я уже давно уклонился от первоначального маршрута и теперь следовал какими-то кривыми, глухими, окольными тропами. На фешенебельный Кенсингтон это было не слишком похоже, да и количество прохожих вокруг сократилось практически до нуля. Впору было кричать «ау» и начинать искать грибы да ягоды, благо зелёные насаждения окружали меня теперь со всех сторон. Позади замаячили какие-то фигуры, смутно различимые в свете уличных фонарей, проехала машина, но, увы, это был не «кэб». К стыду своему, я понял, что окончательно заблудился, чего раньше со мной никогда не бывало. Можно было бы позвонить и вызвать машину прямо сюда, однако для этого нужно как минимум выяснить, где же я нахожусь. Получался красивый, но абсолютно замкнутый круг. Люди, шедшие позади, приближались, уже были слышны голоса, и я с надеждой двинулся в их сторону. Шагов через десять мне пришло в голову, что, если бы я сейчас спал, этот эпизод можно было бы назвать «сон в руку». Двое мужчин, шедших мне навстречу, были одинаково стройны и черноволосы, обладали густыми чёрными усами и просто до неприличия походили на коварных арабских террористов. Усмехнувшись собственной наивности, я шагнул к ним и, вежливо поздоровавшись, спросил: не знают ли господа, как называется эта улица? То, что произошло в следующую секунду, стало для меня самой большой неожиданностью за эти сутки.

Молча, не сбавляя шага, один из арабов, одетый в длинную синюю куртку, выхватывает из кармана тускло блеснувший предмет и делает глубокий выпад в мою сторону. Я едва успеваю откачнуться назад, и, пробив куртку, узкое лезвие ножа проходит вскользь, лишь слегка царапая кожу. Резко отпрыгнув, блокирую удар второго «террориста», в руке которого тоже блестит нож. Шок, вызванный неожиданностью нападения, проходит, и теперь я уже полностью контролирую ситуацию. «Лишь бы не вмешивалась полиция», – мелькает странная мысль. Блок левой, разворот, снова блок, я ныряю вправо и одновременно вколачиваю левый кулак в рёбра араба. Короткое движение вверх той же рукой, разворот – основание моей ладони прилипает к его челюсти, я слышу хруст зубов и сдавленный не то всхлип, не то крик. Справа меня теснит тяжёлое дыхание второго «бойца», от него остро пахнет луком и ещё какой-то дрянью. Тусклой змеёй мерцает нож, и я ногой, коротким хлёстким круговым ударом выбиваю оружие из его руки. От такого удара рука завтра повиснет плетью, если он доживёт до завтра… Отбиваю удар ногой, нанесённый в пах, прогнувшись назад, пропускаю мимо летящий кулак и коротко бью в незащищённый бок, раз, второй, третий! Отпрыгнув, долю секунды жду его реакции и, поймав момент, когда его тело начинает оседать вниз, почти без замаха опускаю ребро кулака на его ключицу, чувствуя, как ломается под моей рукой хрупкая кость. Первый араб ещё стоит на ногах, он низко согнулся и обеими руками держится за своё изуродованное лицо. Машинально я делаю шаг вперёд, легко, почти вальсируя, приближаюсь к нему – удар в основание черепа, нанесённый сверху вниз локтем, бросает его на тротуар. Всё. Кроме двух безжизненных тел, никого рядом нет. Я один. И разбитое зеркало – луна, рассечённая пополам тонким стволом дерева.