Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал - Франсин Хирш

получении секретных протоколов у офицера американской армии «злоумышленно» (хотя, если Руденко знал, что именно Додд передал секретные протоколы в печать, эти слова поддержки были пустым звуком). Дюбост добавил, что французы разделяют точку зрения советской стороны: цель Рехберга – расколоть обвинение. Обвинители поддержали идею коллективного письма в адрес Трибунала о Зайдле, но призвали Руденко не касаться других вопросов[1106].

Руденко взялся за работу и составил черновик (по указаниям комиссии Вышинского). В нем утверждалось, что последние ходатайства Зайдля о секретных протоколах должны быть отклонены – не только потому, что представленные документы не заслуживают доверия и не относятся к делам клиентов Зайдля, но и потому, что они – часть интриги защиты, которая стремится переключить внимание Трибунала с виновности подсудимых на действия союзнических правительств. В письме также осуждались «явно провокационные» заявления Зайдля о том, будто он получил секретные документы от «неизвестного американского военнослужащего»[1107]. Комитет главных обвинителей утвердил окончательную редакцию письма 5 июня, и его тут же подали в Трибунал.

Советское обвинение также продолжало в одиночку протестовать против вызова немецких свидетелей защиты для дачи показаний о Катыни. 3 июня, когда Трибунал рассматривал последнюю версию списка свидетелей Штамера, Руденко снова повторил советский аргумент, касающийся статьи 21. Он настаивал, что отчет Бурденко – отчет официальной комиссии по военным преступлениям – определенно установил виновность немцев в этом массовом убийстве, а кроме того, показал, что оно «не что иное, как звено в цепи множества зверских преступлений гитлеровцев». Затем Руденко подробнее разъяснил свои возражения против конкретных свидетелей. Капитан Герхард Бёмерт служил в батальоне вермахта, который якобы совершал казни; если он что-то и знал о преступлениях, то благодаря своему участию в них. Райнхард фон Айхборн был связистом в штабе группы армий «Центр» (одной из трех немецких групп армий, что участвовали во вторжении в Советский Союз) и по той же причине не мог рассказывать о произошедшем беспристрастно. Штамер защищал свой выбор свидетелей. В отчете Бурденко не упоминались Бёмерт и Айхборн как исполнители, и в любом случае нельзя запрещать свидетелю давать показания лишь на основании утверждения, что он участвовал в преступлении. Трибунал решил рассмотреть эти вопросы на закрытом совещании[1108].

* * *

3 июня началась защита Альфреда Йодля, бывшего начальника штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта. Публичное обсуждение советской агрессии против Польши продолжилось. Советская сторона была твердо намерена повесить Йодля за передачу им приказов Гитлера вести войну с «варварством» на востоке[1109]. Но Йодль не собирался каяться и воспользовался свидетельской трибуной, чтобы рассказать о том, как Красная армия и вермахт скоординировали свои вторжения в Польшу в сентябре 1939 года. В ответ на вопрос своего адвоката Франца Экснера Йодль припомнил, с каким удивлением узнал о том, что две армии совместно оккупируют Польшу. Немецкие войска были в трех марш-бросках от Вислы, когда МИД Германии сообщил Йодлю, что Красная армия встретит вермахт на согласованной демаркационной линии. Эта линия, которую показали Йодлю на карте, шла по прусско-литовской границе вдоль рек Нарев, Висла и Сан. Судьи разрешили Йодлю рассказать о некоторых советско-германских столкновениях у Сана – красноармейцы, по его словам, «стреляли во всех», включая бегущих мирных жителей и немецких солдат, – но потом его речь прервали, заявив, что эти подробности лишь отнимают время у Трибунала[1110].

Йодль также развил утверждения защиты о превентивной войне. Он заявил, что немецкие военные заметили необычное усиление войск, выставленных Советским Союзом против Польши, Бессарабии и стран Балтии. Затем летом 1940 года немецкая разведка обнаружила всплеск активности развертываемых вдоль западной границы СССР советских войск. Йодль добавил, что примерно тогда же Гитлер получил информацию о советских планах относительно нефтяных месторождений Румынии. По словам Йодля, Гитлер пытался разрядить напряженность со Сталиным и Молотовым, но убедился, что Россия и Англия сговорились и что Германия либо «станет жертвой хладнокровного политического вымогательства», либо подвергнется нападению. Йодль заявил, что Гитлер правильно сделал, превентивно напав на Советский Союз: «Если бы мы дожидались вторжения и одновременное нападение русских зажало бы нас в клещи, мы, несомненно, проиграли бы»[1111].

Возможно, советскую сторону несколько утешило то, что Йодль обвинил в преступлениях против мира также и британцев. Как и Редер, он назвал немецкое вторжение в Норвегию оборонительной мерой. Йодль утверждал, что решение об оккупации Норвегии было «страшно тяжелым» для руководства Германии, потому что ставило под удар весь немецкий флот. Он настаивал, что вожди Германии отдали свои приказы только после того, как получили достоверную информацию, подтверждающую британские планы нападения. В ответ на обвинения в военных преступлениях он снова выдвинул встречные обвинения против британцев, заверив, что гитлеровский «Приказ о спецподразделениях» (нем. Kommandobefehl. – Примеч. пер.), угрожавший казнью военнослужащим союзнических спецподразделений, был обусловлен нарушениями Женевской конвенции со стороны британцев. Йодль утверждал, что видел свидетельские показания и фотографии, относящиеся к Дьепскому рейду в августе 1942 года (неудачному рейду британцев против оккупированного немцами французского города). Они доказывали, что британцы намеренно сковывали немецких военнопленных таким образом, что они удушали себя. Он начал громко зачитывать список других британских военных преступлений, но Лоуренс остановил его[1112].

Британские и советские обвинители, оказавшись в оборонительной позиции, ответили на обвинения Йодля тем, что сами стали его обвинять. Британский помощник обвинителя Дж. Д. Робертс заявил, что намерения немцев в отношении Норвегии были агрессивными с самого начала. «Вам нужны были аэродромы и базы подводных лодок, не так ли?» Йодль стоял на своем. Когда Робертс стал допрашивать Йодля о «Приказе о спецподразделениях», Йодль разразился тирадой о суде победителей. Он объявил: если бы Германия выиграла войну, то на аналогичном процессе все узнали бы о «задушенных в Дьепе». Тема суда победителей снова всплыла, когда Робертс заявил, что внезапное нападение Германии на Россию «обесчестило» немецкую нацию «на века». Йодль парировал: ничего подобного – изучение русских документов, несомненно, докажет, что Советский Союз сам планировал нападение[1113].

Покровский допросил Йодля в пятницу 7 июня и оспорил заявления защиты о превентивной войне, представив доказательства того, что Гиммлер перед вторжением набросал план уничтожения 10 миллионов славян и евреев на Востоке. Разве это не доказывает, что Германия вела захватническую войну против Советского Союза, намереваясь истребить местное население и создать жизненное пространство для немцев? Йодль отказался признать что-либо в этом роде и снова заявил, что Германия действовала только ввиду угрозы неминуемого советского нападения[1114]. Йодль «кормил досыта» Покровского, как и обещал несколько месяцев назад. Доказательства обвинения были полными и убедительными, но Йодль пользовался