Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова

любой ценой. – Он смотрел на неё как отцы смотрят на любимых повзрослевших дочерей.

– Нет такой цены.

– Девочки, дайте ей с собой пирожков всех видов, да побольше, – скомандовал Горяев буфетчицам. – Чтоб запомнила, какие в Кремле пекут пирожки!

– А Ельцину такие же пирожки носят?

– Такие же. Наина Иосифовна, когда пекут пирожки, иногда заходит к поварам, советы даёт. Они сами по-сибирски едят: кабана, лося, сига. – Было видно, как устал и болтовню о такой ерунде считает разгрузкой. – И нам прививают это меню.

– Совсем ты замордованный! Давай массажи поделаю.

– Некогда. – Он положил руку на её ладонь. – Хочу сказать, что рад за тебя.

– Рад? – не поверила она, осторожно освобождая руку на глазах у буфетчиц.

– Не бойся, тут только специально обученные люди, они никогда не видят, чего не надо. Не в смысле замужества рад. Рад, что не ошибся в тебе. Что ты за эти годы, извини, не скурвилась. А это не многим удаётся при таком стремительном взлёте.

– Просто меня в Москве растили нормальные люди, – напомнила Валя. – И ты один из них. Даже не представляешь, что для меня значила подаренная тобой кукла!

– А ты не представляешь, как влюбился в тебя с первого взгляда, – ворчливо ответил он. – Но ты зачем-то выросла. Стала чужая.

– Выросла, упёрлась головой в потолок… – начала она, собираясь рассказать о нынешнем тупике.

Он не дослушал, глянул на часы:

– Извини, должен бежать!

Встал, наклонился над ней, поцеловал в макушку, положил купюру для буфетчиц и, сутулясь, пошел к выходу. Дорогой пиджак морщился на нём, как спущенный парус, а респектабельный портфель волочился, как охотничий трофей.

Валя буквально прожгла ему спину взглядом, он почувствовал это, выпрямился, перешёл на пружинистый шаг. В дверях обернулся, а небесный диспетчер обмакнул кисть в свою неостывающую краску и щедро мазнул по нему.

И Валя увидела на секунду того молодого министра Виктора Мироновича с искрящимися глазами и тигриной пластикой. Каждая клетка в ней задрожала от нежности и благодарности за всё. И ещё за то, что так великодушно отпустил её к Денису.

Ведь она не знала, до какой степени у него нет сил биться за неё. Не знала, потому что, как всегда в любви, ничего не видела, словно Денис подошёл сзади и закрыл ей глаза ладонями.

Буфетчицы окружили её столик, положив пачку салфеток для автографов.

– Позвонить от вас можно? – попросила Валя.

– Здесь только внутренний телефон, – ответили буфетчицы, безукоризненно улыбаясь.

Валя взяла два больших пакета с пирожками, пошла искать выход, заблудилась. Попросила помощи, и её довели до охраны. Вышла на раскалённую солнцем Красную площадь, напялила панаму и тёмные очки.

Поняла, что ужасно хочет есть. Пошла по Васильевскому спуску к набережной, запихнув в рот пирожок, оказавшийся восхитительным. Подумала, не станцевать ли, как танцевали девушки на вышитом матерью коврике? Ведь она мечтала стать одной из них.

Стало так смешно, что расхохоталась, подавилась кремлёвским пирожком, с трудом прокашлялась. И только тут сообразила, что до сих пор не включила сотовый.

А на его экране оказалось чуть не двадцать пропущенных звонков: с домашнего телефона Дениса, с его сотового, с её домашнего и ещё откуда-то.

Торопливо набрала домашний Дениса, никто не взял трубку, хотя там Вика и Вадик. Занервничала, набрала сотовый Дениса, и он буквально заорал:

– Ты где? Почему телефон выключен?

– У меня… Потом объясню, – испугалась она такого тона.

– Вика в больнице с угрозой выкидыша! С ней Вадик. У тебя четыре часа выключен телефон!

– В какой больнице? – теперь уже заорала она, и прохожие стали оборачиваться.

– Улица Еланского, дом два! Я туда еду!

– Я тоже туда еду! – И стала останавливать проезжающие машины.

Водитель мчал её по набережным до Пироговки, а Валя молилась про себя, как умела, прося о помощи Вике непонятного бога и понятную бабушку Полю.

Машина резко затормозила перед тем самым старым торжественным зданием с колоннами, куда Валя ходила, изображая беременность от гэбиста Николая и где их застигла его жена, проинформированная Соней.

Перед входом мрачнел всё тот же памятник сидящему пожилому мужчине в халате и шапочке. Видимо, врачу, и Вале показалось, что он укоризненно смотрит на неё каменными глазами и осуждающе покачивает каменной головой.

Успела выхватить глазами на постаменте добрую фамилию Снегирёв, и стало не так страшно. Взлетела по ступенькам в фойе первого этажа с высоченными потолками и наткнулась на просто-таки скульптурную группу.

Незнакомые друг с другом Михаил и Максим стояли рядом, совершенно одинаково нервно переминаясь с ноги на ногу. Неподалёку в креслах для посетителей сидели Денис, читающий книгу, и Вадик, слушающий музыку в огромных ярких наушниках.

Валя отметила, насколько похожи Михаил и Максим. Одного роста, одного сложения, одного типажа, который бабушка Поля обозвала бы голенастым, а Юлия Измайловна – готичным. И даже с одинаковыми бородками.

Михаил лет на пятнадцать старше, поникший, консервативно одетый и словно донашивающий себя. А Максим – заводной и полный жизни плейбой. Надеть на них белые халаты – точно перепутаешь.

Денис вскочил навстречу Вале со словами:

– К ней не пускают.

– Только в часы посещения, – расстроенно буркнул Максим.

– Ты можешь что-то узнать? – попросил Михаил.

Валя остановила идущую мимо женщину в белом халате:

– Помогите, пожалуйста! Нашу девочку «скорая» привезла с угрозой выкидыша!

Та кивнула Вале как знакомой:

– Здравствуйте, Валентина! Угроза выкидыша – это к Сидельниковой. Идёмте!

– Я – отец! – сделал шаг вперёд Михаил.

– Я – муж! – сделал такой же шаг Максим, и они с Михаилом, недоумевая, уставились друг на друга.

– А я вообще её сюда на «скорой» привёз! – вскочил с кресла Вадик.

– Без пропуска никого не пустим, – предупредила женщина в белом халате.

– А её почему пускаете? – возмутился Михаил.

– Во-первых, потому что она – Валентина Лебедева, – ответила та. – А во‐вторых, потому что она – медик.

– Я – врач! – хором заорали Михаил и Максим.

– Все кругом врачи, а на «скорой» мальчик привёз, – усмехнулась женщина в белом халате. – Куда я такую толпу мужиков поведу? Она не одна в палате!

«В палате», – мелькнуло у Вали в голове, значит, не в реанимации, значит, всё не так страшно.

Женщина в белом халате повела её по красивейшей лестнице и посадила у кабинета с табличкой «Профессор д. м. н. В. М. Сидельникова», а сама постучалась и зашла в дверь.

Валя не могла сидеть, а топталась перед дверью, как лошадь перед скачкой. После собственной гинекологической трагедии её трясло при мысли о врачах этой специализации. Но из кабинета вышла немолодая седеющая блондинка и доброжелательно улыбнулась:

– Здравствуйте, Валентина! Очень приятно вас видеть. Во-первых, стираем с лица ужас, ничего непоправимого в нашей истории нет. Мне звонила о вашей девочке Куница.

– Кто? – эхом переспросила Валя,