Арифмоман - Александр Рудазов

— Да, последний день, — согласился Эйхгорн.

— А-а-а?.. — сложил пальцы кружочком охранник.

— Нет, продлевать не буду. Ты свободен, спасибо.

Как только охранник собрал пожитки и удалился, Эйхгорн развел костер побольше и принялся возиться с шаром.

Ночь была лунная, светлая. Вокруг ни души, ни огонька. Только вдали тявкало… квакало… издавало странные звуки некое местное животное. Эйхгорн неторопливо выпаривал лахмедановую смолу, заполняя аэростат флогистоном с примесью сложных эфиров. В воздухе стоял необычный, но довольно приятный запах, похожий на аромат китайской груши.

Сейчас прямо на глазах Эйхгорна происходило немыслимое — вес шара становился отрицательным. Заполнявший оболочку флогистон занимал все больший объем. Вот уже гондола оторвалась от земли, удерживаемая только привязанными к столбикам канатами. Эйхгорн закинул в нее несколько мешков с песком, и та снова опустилась.

На востоке зарозовел рассвет. В его лучах стала видна бескрайняя темная масса, надвигающаяся с запада. Алатус. За ночь он продвинулся на полсотни километров и теперь занимал уже полгоризонта.

Эйхгорн не был уверен, насколько твердое днище у этой гигантской Лапуты, поэтому не хотел биться в него аэростатом. Вместо этого он собирался подняться немного выше, а потом уже приземлиться на… поверхность. Так что ему следовало поторапливаться — Алатус плыл медленно, но безостановочно.

К тому же теперь, когда аэростат наполнен газом, его видно издалека. Не ровен час, в городе кто-нибудь заинтересуется — а что это за здоровенная штука там болтается? Эйхгорн не красил оболочку, так что шар получился желтовато-бурым — цвета натурального каучука. Но и подобный пузырь может вызвать подозрение.

Вон, кстати, на дороге уже и виднеется какой-то зевака. Остановился, таращится… даже повернул было к шару, но потом двинулся прежним путем. Но все равно постоянно оглядывается.

Неудивительно — аэростаты даже и на современной Земле неизменно собирают любопытствующих, а уж здесь, где народ в глаза такого не видывал…

Конечно, Эйхгорну особенно незачем таиться. Он не делал ничего плохого, не нарушал никаких законов. Он специально проверял — местное законодательство ничего не имеет против полетов, и для них не требуется даже регистрация. Хоть на ковре-самолете в воздух поднимайся, хоть на крыльях. На востоке Кардегарта, кстати, есть небольшая слобода гарпий — они облюбовали ряд каменистых островков и выстроили нечто вроде поселка.

Но о воздушных шарах в гражданско-уголовном уложении, разумеется, ничего не сказано. А если что-то не запрещено — это еще не значит, что оно разрешено. Герцог Уульнарь не того типа правитель.

Эйхгорн проверил пенал с минимами, переложил в него те несколько, что добыл этой ночью. Заново пересчитал припасы. Даже с флогистоном грузоподъемность аэростата получилась невеликой, так что большую часть он вез в виде миним — удобная все-таки штука! — а обычным путем лишь кое-что на первые дни.

Сверток сушеного мяса, немного сухарей, бочонок воды. Десяток плиток шоколада — Эйхгорн неожиданно нашел их в лавках Кардегарта. Теплую одежду. Одеяло. Запасные очки. Инструменты. Подзорную трубу.

В общем, все те вещи, что обычно берут в дорогу воздухоплаватели.

На дороге появились еще люди — и теперь они двигались прямо к аэростату. До них оставалось еще метров пятьсот, так что Эйхгорн не мог отчетливо различить лиц или расслышать голоса, но судя по активной жестикуляции, они были чем-то возбуждены.

Нетрудно догадаться, чем именно.

Эйхгорн не стал дожидаться их приближения. Он отвязал канаты, сбросил один мешок с песком и подставил лицо воздушным потокам.

Его ожидали небеса.

Глава 51

На своей «Переперделке» Эйхгорн не поднимался над уровнем моря выше километра. От силы полутора. Теперь же он собирался подняться выше — и гораздо выше! Алатус, если верить Игхри Марадосу, парит в девяти, если не десяти километрах над землей. Если придется лететь над Джомолунгмой — он о нее даже не оцарапается.

Эйхгорна это несколько беспокоило. На Земле жить на такой высоте нельзя. Девяносто девять процентов людей живет ниже двух километров над уровнем моря. Уже на трех километрах начинает проявляться горная болезнь. На пяти желателен дополнительный кислород. На восьми без него уже невозможно обойтись.

А девять или даже десять километров…

Однако именно на этой высоте парит Алатус. И он обитаем. Причем люди тоже могут там жить — все тот же Игхри Марадос провел там, по его утверждению, более семи лун. И в своей книге он ни словом не упоминает о какой-либо магии или иных дыхательных средствах — значит, скорее всего, ничего подобного не применял.

А следовательно, можно предположить, что тропосфера Парифата действительно в несколько раз толще земной, и девять-десять километров здесь — это как два-три километра на Земле. Эйхгорн уже получил косвенные свидетельства тому с помощью самолета, пусть и на куда меньшей высоте.

И сейчас он продолжал получать подтверждения. У него не было высотомера, но судя по визуальным наблюдениям, он преодолел уже больше половины пути. Пять, а то и все шесть километров. Однако на самочувствии это никак не сказывается, личные ощущения не изменились. Давление, плотность атмосферы — Эйхгорн практически не чувствовал разницы.

Хотя давление эту теорию несколько портило. На Парифате оно явно почти такое же, как и на Земле, — отличия если и есть, то незначительны. Экспериментов Эйхгорн не проводил, но здесь достаточно и личных ощущений.

Значит, должен присутствовать еще какой-то неучтенный фактор… может, все тот же флогистон? В парифатском воздухе он присутствует, это уже известно. Сложно судить, как должен сказываться на атмосферном давлении газ с отрицательным весом, но как-то он сказываться обязан…

Эйхгорн решил при случае непременно исследовать этот вопрос глубже.

С такой высоты был отлично виден весь город с окрестностями. Эйхгорн попытался найти рощицу, в которой притаился поселок пигмеев, но не смог отличить одни зеленые насаждения от других. Отсюда все выглядело одинаковым. Крошечные, едва различимые домишки, похожие на блошек повозки, совершенно уже невидимые пешеходы…

Шар стремился все выше и выше. Эйхгорн на всякий случай проверил клапан, через который собирался стравливать лишний флогистон. И парашют, лежащий в углу гондолы. В его планы таки не входило проверять толщину парифатской атмосферы на практике.

По мере того, как Эйхгорн поднимался, Алатус тоже подплывал все ближе. Стало уже возможно рассмотреть его более детально — и зрелище было до невозможного прекрасным.

Алатус на поверку оказался не летающим островом, а скорее летающим лесом. Бескрайними небесными джунглями. Эйхгорн раскрыл «Заоблачный бестиарий» и принялся рассматривать иллюстрации, сверяя их с тем, что открывалось взору.

Вот эти бледно-зеленые штуковины — так называемые небесные баньяны. Вместо листьев у них сотни тысяч пузырей с флогистоном, распределенные по всему стволу. Именно с их помощью баньяны удерживаются в воздухе. А влагу они тянут корнями из облаков — те в огромном количестве плавают аккурат под Алатусом. Словно этакая снежная шапка… или скорее воротник. Корни небесных баньянов тоненькие, легкие, но их огромное количество, так что воды хватает.

Другой представитель местной флоры — пузырь-древо. Толстый, но очень легкий мясистый стебель, а сверху — гигантский баллон, наполненный флогистоном. Как и небесный баньян, пузырь-древо выделяет флогистон из атмосферы, химическими реакциями. Своего рода одуванчик размером с высотное здание.

А еще это прямо готовый воздушный шар — надо только прицепить гондолу. Даже странно, что никто здесь до этого не додумался.

Аэростат влекло прямиком к зеленым зарослям. Это гигантское летающее образование несло с собой еще и чудовищную воздушную толщу. А поскольку сам Алатус являлся непреодолимой преградой для любых ветров, дуть они могли только в одном направлении — к нему. Соответственно, все, плавающее вблизи небесного континента, рано или поздно выбрасывало на его берег.

Как вот аэростат Эйхгорна. Его тащило отнюдь не ураганным ветром, скорость — по личным наблюдениям — составляла не более двадцати пяти метров в секунду, но и этого вполне хватало.

Вверх и на запад — вот куда все быстрее плыл аэростат. Эйхгорн приложил к глазу миниму с битыми кирпичами — похоже, килограмм десять. Ему еще не доводилось вскрывать эти волшебные «архиваторы», и он немного опасался делать это на воздушном шаре.

Стоило, конечно, провести испытания на земле, но это означало истратить одну миниму, а Эйхгорну не очень этого хотелось. Обратно ведь потом уже не запакуешь.

Судя по визуальным наблюдениям, аэростат достиг уже восьмикилометровой высоты. До Алатуса еще около полутора километров по вертикали и пять-шесть — по горизонтали.