Всадник без головы - Майн Рид

— Нет, отец! Я не хочу. Я не уйду до тех пор, пока ты мне не пообещаешь, пока все не пообещают…

— Мы ничего не можем обещать вам, мисс, как бы нам этого ни хотелось. Да и вообще это не женское дело. Совершено преступление, убийство, вы это сами знаете. Убийце нет пощады!

— Нет пощады! — повторяют двадцать гневных голосов. — Повесить его! Повесить!

Присутствие женщины больше не сдерживает толпу. Быть может, все происшедшее даже приблизило роковую минуту. Теперь мустангера ненавидит не только Кассий Колхаун. Завидуя счастью охотника за лошадьми, его возненавидели и другие.

Кассий Колхаун, повинуясь распоряжению Пойндекстера, уводит или, вернее, тащит Луизу прочь с поляны. Она вырывается из рук, которые так ненавидит, заливается слезами и громко протестует против бесчеловечной казни.

— Изверги! Убийцы! — срывается у нее с уст.

Она не может вырваться, ее никто не слушает. Ее выводят из толпы, и она теряет надежду помочь человеку, за которого готова отдать жизнь.

Колхауну приходится выслушать много горького: она осыпает его словами, полными ненависти.

Уверенность в мести — плохое утешение для него. Его соперник скоро умрет; но разве от этого что-нибудь изменится? Он может убить возлюбленного Луизы, но его она никогда не полюбит.

Глава LXV. ЕЩЕ ОДНА НЕПРЕДВИДЕННАЯ ЗАДЕРЖКА

В третий раз зрители и актеры страшной трагедии занимают свои места.

Лассо снова забрасывается на сук смоковницы. Те же два палача хватают свободный конец. Теперь они туго его натягивают.

В третий раз у всех мелькает мысль:

«Скоро Морис Джеральд расстанется с жизнью!»

Смерть мустангера кажется неминуемой. Даже любовь не сумела спасти его. Какая же еще сила может предотвратить роковой конец?

Спасти его невозможио — для этого уже нет времени. В суровых взглядах зрителей не видно сострадания — одно нетерпение. Палачи тоже торопятся, словно боясь новой задержки. Они орудуют веревкой с ловкостью опытных профессионалов. Судя по их физиономиям, для них это дело привычное.

Не пройдет и шестидесяти секунд, как все будет кончено.

— Эй, Билл, ты готов? — спрашивает один палач другого, по-видимому, решив не дожидаться команды.

— Да, — отвечает Билл. — Вздернем этого негодяя!

Веревку дергают, но недостаточно сильно, чтоби поднять с земли тело осужденного. Петля затягивается вокруг его шеи, немного приподнимает его голову — и все. Только один из палачей потянул веревку.

— Тащи же ты, проклятый! — кричит Билл, удивленный бездействием своего помощника. — Чего зеваешь?

Билл стоит спиной к лесу и не замечает появившегося из-за деревьев человека, увидев которого, другой палач выпускает веревку и застывает на месте.

— Ну, давай! — кричит Билл. — Раз, два — тяни!

— Не выйдет! — раздается громовой голос; высокий человек с ружьем в руке вышел из-за деревьев, и через мгновение он уже в самой гуще толпы. — Не выйдет! — повторяет он, наклонясь над распростертым человеком и направляя дуло своего длинного ружья в сторону палачей. — Еще чуть-чуть рано, по моим расчетам. Эй, Билл Гриффин, если ты затянешь эту петлю хоть на одну восьмую дюйма, то получишь свинцовую пилюлю прямо в живот, и вряд ли ты ее переваришь! Отпустите, вам говорят!

Даже дикий визг старой кобылы не произвел на толпу такого сильного впечатления, как появление ее хозяина — Зеба Стумпа. Его знали почти все присутствующие; его уважали и многие боялись.

К последним относились Билл Гриффин и его помощник. Когда раздалось приказание: «Отпустите!» — они сразу поняли опасность и бросили лассо; теперь оно валяется на траве.

— Что вы за ерунду затеяли, ребята? — продолжает охотник, обращаясь к онемевшей от удивления толпе. — Неужели вы всерьез собрались его вешать? Не может этого быть!

— Именно это мы и хотели сделать, — раздается суровый голос.

— А почему бы и нет? — спрашивает другой.

— Почему бы и нет? Почему бы вам не повесить без суда гражданина Техаса?

— Если уж на то пошло — он не техасец! Да и, кроме того, его судили, судили по всем правилам.

— Вот как! Человек, лишенный рассудка, приговорен к смерти! Отправляют его на тот свет, когда он ничего не сознает! И это вы называете — судить по всем правилам?

— Ну и что? Мы же знаем, что он виноват. Мы все в этом уверены.

— Уверены? Вот как! С тобой, Джим Стордас, не стоит говорить. Но ты, Сэм Мэнли, и вы, мистер Пойндекстер, — не может быть, чтобы вы согласились на это. Ведь это же, попросту говоря, убийство…

— Ты не все знаешь, Зеб Стумп, — перебивает его Сэм Мэнли, желая оправдать свое согласие на казнь. — Известны факты…

— К черту ваши факты! А также и выдумки. Я не хочу ничего слышать! У нас хватит времени в этом разобраться, когда будет настоящий суд, против которого, конечно, никто возражать не станет: парень все равно бежать не может. Кто-нибудь против?

— Вы слишком много берете на себя, Зеб Стумп, — возражает Кассий Колхаун. — И какое вам до этого дело, хотел бы я знать? Убитый не был вам ни сыном, ни братом, ни даже двоюродным братом, а то вы, вероятно, заговорили бы иначе. Не вижу, каким образом это вас касается.

— Зато я вижу, как оно меня касается; во-первых, этот парень — мой друг, хотя он и недавно поселился в наших краях, и, во-вторых, Зеб Стумп не потерпит подлости, хотя бы и в прериях Техаса.

— Подлости? Вы называете это подлостью?.. Техасцы, неужели же вы робеете перед этим болтуном? Пора довести дело до конца. Кровь убитого взывает о мести. Беритесь за веревку!

— Только попробуйте! Клянусь, что первый, кто посмеет, свалится прежде, чем успеет схватиться за нее! Вы можете повесить несчастного так высоко, как вам нравится, но не раньше, чем Зебулон Стумп свалится мертвым на траву и несколько человек из вас рядом с ним. А ну-ка! Кто первый возьмется за веревку?

После слов Зеба наступает гробовая тишина. Люди не двигаются с места — отчасти опасаясь принять вызов, отчасти из уважения к мужеству и великодушию охотника. Многие все-таки сомневаются в справедливости того, на что подстрекает их Колхаун.

Старый охотник умело использует их настроение.

— Назначьте над парнем справедливый суд, — требует он.

— Давайте отвезем его в поселок, и пусть его судят там. У вас нет неопровержимых доказательств, что он участвовал в этом грязном деле, и будь я проклят, если я поверю этому, не убедившись собственными глазами! Я знаю, как он относился к молодому Пойндекстеру. Он вовсе не был его врагом — наоборот, всегда говорил о нем с восхищением, хотя и повздорил немного с его двоюродным братом.

— Вы не знаете, мистер Стумп, — возражает Сэм Мэнли, — того, что нам недавно рассказали.