Фенрир. Рожденный волком - Марк Лахлан

И только тут Ворон понял, что перед ним яма и он спихнул дружинника вниз. Он вспомнил слова горожанки: «Отправил ее под землю».

Над краем ямы показалась голова, и Хугин ударил по ней со всей силы. Человек завалился назад, и Хугин услышал крик, донесшийся снизу. Он заглянул в яму. На него смотрел дружинник с факелом, еще человек восемь-девять толпились в узком пространстве, со страхом глядя на него. Он попробовал вытянуть наверх лестницу, но люди внизу вцепились в нее, хотя ни один из них не выказывал желания подняться к нему на верную смерть.

Ворон проворно подтащил к краю ямы ближайшее тело и спихнул вниз. Снизу снова раздались крики. Он определил, что яма довольно глубокая, но не настолько, чтобы он не мог спрыгнуть. Он подкатил к краю еще одно тело и сбросил труп вниз. В следующий миг он выдернул свой меч из головы мертвеца, сбросил в яму и этого тоже. Он уже хотел прыгнуть сам, но заметил что-то боковым зрением. Тело купца. На самом деле он понял, кто это, только по шелковому тюрбану, потому что само тело рассвирепевшая дружина превратила в кровавое месиво.

– Пошли, – сказал Ворон. – Ты пригодишься мне в последнем бою, купец.

Он ногой пододвинул тело к краю ямы и столкнул вниз, беззвучно прыгнув следом и держа наготове длинный нож. Он хотел, чтобы дружинники приняли его за очередное безобидное мертвое тело. В первый миг после падения он будет похож на мертвеца. А в следующий начнет умерщвлять сам.

Его падение смягчили люди, мертвые и живые, факел упал на дно ямы и погас, когда Ворон рухнул на воинов. Хугин ринулся в безумный бой, разя и круша все вокруг так, как еще никогда в жизни. Никто не догадывался, что у Хугина восемь противников, а у его врагов – всего один. Мечи были слишком велики для ямы, топоры бесполезны, но дружинники все равно схватились за оружие. Друг убивал друга в тесном пространстве, славянский топор распарывал славянскую плоть, славянский меч выпускал славянские кишки. Наконец все затихло, и Ворон остался стоять на кургане из тел, не зная, схватиться за плечо или за лицо. Он был ранен, причем на лице рана была во всю щеку, сквозная, он запросто мог просунуть в нее язык. Плевать, главное, что правая рука в полном порядке.

В тоннеле, который начинался у него под ногами, мерцал свет.

Он отодвинул в стороны мертвецов и протиснулся в узкий лаз. Проход был длиной примерно в десять человеческих ростов, а тесно в нем было, словно в гробу. Ворон извивался червем, двигаясь вперед, надеясь, что оттуда ему навстречу не ползет какой-нибудь дружинник. Если у него окажется копье, Хугин распростится с жизнью. Никакого дружинника не оказалось, только слабо мерцал факел, брошенный в тоннеле. Хугин полез дальше, упираясь в стены плечами. Факел лежал на краю новой шахты, которая уходила в кромешную темноту. Он не видел, что там, внизу.

А потом до него донесся голос:

– Эй, ведьма! Где ты, ведьма?

Послышался женский крик, мужской голос прорычал что-то.

Хугин бросился вперед. Над шахтой своды тоннеля были немного выше, и он даже сумел сесть на край, выпрямив спину. Ворон убрал нож в ножны, проверил перевязь меча и прыгнул в темноту, прямо в ледяную черную воду.

Глава семьдесят седьмая. Страшный Волк Фенрир

Черная, леденящая кровь вода, такая холодная и темная, что все чувства застывали от соприкосновения с ней. Элис рванулась на поверхность, сделала вдох и захлебнулась, снова в панике рванулась, и наконец воздух наполнил легкие. Руки и ноги окоченели, сердце тяжко билось. Она ничего не видела, а водоем был глубок. В следующий миг в темноте зажегся маленький огонек. Она поплыла на него, хлебая ледяную воду и беспорядочно взмахивая руками.

Рука ударилась обо что-то жесткое. Какой-то каменный выступ. Элис заморгала и, когда перед глазами прояснилось, осмотрелась. Она оказалась в большой пещере, вода заканчивалась там, где начиналась стенка, явно сотворенная человеческими руками, а не природой.

У нее за спиной в пруд рухнул кто-то, и ее захлестнула волна страха. Она не может выбраться из воды. Падая, она сильно ушибла голову. Боль растекалась по всему лбу, и Элис боялась, что вот-вот потеряет сознание. Она обернулась через плечо. Человек, прыгнувший за ней, был гораздо выше ростом, и он смог встать в воде. Он уже брел в ее сторону, и его голова торчала над поверхностью пруда. Элис вся дрожала, рука никак не могла ухватить нож.

Живот внезапно пронзила острая боль. Она протянула руку и нащупала что-то жесткое и острое, торчащее из ее живота. У преследователя было копье, и он метнул оружие прямо в нее, поняла Элис. Ее вырвало, она заплакала, держась одной рукой за стенку, а другой сжимая наконечник копья.

А в следующий миг ощутила, как чьи-то руки тянутся к ней сверху и обхватывают за шею.

– Теперь пора, – проговорил детский голосок. – Камень защищал твоих спасителей. Его работа исполнена. – Ремешок, на котором висел камень, развязался, и вокруг Элис снова засияли руны.

На нее набросился рослый воин, погрузил ее голову под воду. Копье повернулось, когда их тела соприкоснулись, и руны завопили и запели, они разделились на восьмерки и кружили по трем орбитам вокруг Элис и вокруг какой-то фигуры рядом с прудом.

Элис пыталась попасть в сад своего разума, в то место в Лоше, где в стене горят свечи, но руны танцевали, и она никак не могла заставить их отправить ее в тот сад. Она несколько раз хлебнула ледяную воду. Потом все затихло. Элис услышала внутри себя голос маленькой девочки:

– Я так долго ждала тебя в темноте. Руны сказали, что ты придешь сюда, если я приведу к тебе Волка.

– Кто ты?

– Мое имя – это твое имя.

– Кто ты?

– О́дин.

– Но я не бог, – сказала Элис.

– Руны живут в тебе. Шестнадцать сильных рун. Когда их станет двадцать четыре, мы с тобой станем богом.

– Как они могут стать двадцатью четырьмя?

– Обычным для Одина способом. Через смерть, – ответил голос.

– Не отдавай их ему!

– Он – это ты. Такая у нас судьба. Трое станут одним целым, узел завяжется снова, и мертвый бог оживет, чтобы погибнуть в Мидгарде, принести обещанную жертву судьбе. Нас трое, мы станем одним целым и возродимся через смерть, завязавшись в узел смерти.

– Бог в нас, но он – не мы. Пусть себе ждет смерти, пусть не возрождается, чтобы погибнуть. Если я буду жить, то и ты будешь жить.

– Но ты не будешь жить.

– Я буду жить!

– Ты не будешь жить, – повторил голос.

Руны внутри Элис пели, совершенным контрапунктом вторя другим рунам в этой пещере.

– Я не та, кем была.

– А кем ты была? – спросил голос.

– Женщиной в саду.

– Так и я не та, кем была.

– А кем ты была?

– Маленькой девочкой под скамьей.

– Кем же мы стали?

– Маленькими обломками.

– Частями целого, – сказала Элис.

Руны кружились и танцевали, и Элис почувствовала, что становится собой, испуганной девочкой, которая бежала из Парижа, наследницей Роберта Сильного, которая всего лишь хотела вернуться в сад в Лоше и увидеть, как танцуют в свете факела ночные бабочки. Но только бабочки не танцевали, вспомнила Элис, они обжигались и умирали.

Она под водой, осознала вдруг Элис, и не может дышать. Связь с рунами сделалась слабой. Они разделились на группки, по восемь в каждой, а в ее сознании затягивался тройной узел, который был старше самих богов. Элис потянулась рукой за спину и взялась за древко копья, проткнувшее тело насквозь. У нее было такое ощущение, будто она переела, набила живот сверх всякой меры, отчего он даже болит. Она чувствовала, как руны покидают ее, пощипывая кожу. Затем она услышала такой звук, как будто разрывают хрящи, почуяла запах гари и поняла, что странное существо с детским голосом решительно настроено ее убить.

Однако ее гибели не хотела одна руна, которую эта девочка, говорившая с Элис, не видела. Несмотря на боль, Элис заметила, как что-то выскользнуло из тени ее сознания, она видела, как руна выдвинулась вперед, подобно увлеченному охотой Волку, низко припадая к земле. Элис услышала, как вой распорол мертвый воздух пещеры, вой, похожий на волчий, но куда более яростный и пронзительный. Руна извивалась и подрагивала перед ней – черная дырка в материи реальности. Эта руна была старше, чем все остальные, она говорила о многом, но громче всего она называла свое имя – волчий крюк.

Руна говорила с Элис, и Элис понимала, что та прожила внутри нее гораздо дольше всех остальных рун, она была с ней на протяжении многих жизней. И еще Элис поняла, что детский голосок лгал ей: внутри нее не шестнадцать рун. У нее их семнадцать. Эта руна не кружила по орбитам в числе восьмерок, эта руна не звенела, не пищала и не пела, она таилась и кралась, прячась в тенях ее сознания. Это была руна, подобная прорехе в свете дня, это была воющая руна.

– Вали! Помоги мне! Жеан, каким бы ты ни был, помоги!

Тьма, исходящая от руны, сгустилась в ее сознании, и от леденящего душу воя разум рассыпался на части. Все осколки тех, кем она была, замелькали перед глазами. Девочка рядом с хижиной у реки, пленница, которая едет на север, чтобы превратиться там в инструмент шаманов, путешественница, едущая на юг по снегам, благородная дама, которая стоит на коленях в темной церкви, беглянка, преследуемая всеми, сосуд, вместилище для магии и губительных сил.