Город стекла - Кассандра Клэр

— Это не шрам. Это родимое пятно. Есть старая семейная легенда о предке Эрондейлов, которому во сне явился ангел. Ангел коснулся плеча вашего пращура, и наутро тот проснулся с такой вот меткой. Ее наследуют все в роду Эрондейлов. — Аматис пожала плечами. — Не знаю, так ли на самом деле, но у всех Эрондейлов есть такое родимое пятно, и у твоего отца на правом плече было точно такое. Говорят, оно — символ связи с ангелом. Его благословения. Имоджен увидела родинку и догадалась, кто ты на самом деле.

Джейс смотрел на Аматис и не видел ее. Перед глазами вновь была мокрая палуба корабля и лежащая на ней Инквизитор.

— Когда смерть пришла за ней, Имоджен сказала: «Отец гордился бы тобой…» Я подумал, она издевается. Решил, что она имеет в виду Валентина…

Аматис покачала головой.

— Имоджен говорила о Стивене, — тихо произнесла хозяйка дома. — И не ошиблась. Отец и правда гордился бы тобой.

Клэри толкнула дверь дома Аматис, поражаясь, как быстро успела к нему привыкнуть: дорога находилась сама, и медная ручка заедала теперь так знакомо. Мерцание отраженного в канале солнечного света тоже стало привычным — как и всякий вид на Аликанте из окна. Вот бы здесь поселиться. Из старой жизни будет не хватать… китайской еды на вынос? Киношек? Комиксов?

Клэри ступила на лестницу на второй этаж, как вдруг услышала из гостиной голос матери — слегка встревоженный. О чем Джослин тревожиться? Клэри тихонько, прижимаясь к стене, подошла к двери в гостиную и прислушалась.

— Как это ты остаешься? — спрашивала мать. — А Нью-Йорк?

— Меня просили представлять оборотней в Совете, — отвечал Люк. — Я обещал подумать до вечера.

— Нельзя оставить кого-то другого? Вожака одной из стай Идриса?

— Я единственный вожак стаи, который некогда сам был нефилимом. Поэтому в Совет и хотят отправить меня. — Люк вздохнул. — Я заварил эту кашу, Джослин, мне и расхлебывать.

Повисла короткая пауза.

— Если считаешь, что должен, то оставайся, — неуверенно ответила Джослин.

— Сначала придется продать книжный, уладить прочие дела, — хрипловато проговорил Люк. — Так что я не сразу сюда переберусь.

— Я могу за тебя все уладить. После того, что ты сделал… — Джослин совсем сникла. И надолго замолчала. Клэри уже собралась откашляться и войти в гостиную.

Секундой позже девушка порадовалась, что так и не собралась.

— Послушай, — произнес Люк, — я уже давно хотел сказать да все никак не решался. Какая, в конце концов, разница, если я тот, кто я есть? Ты бы не захотела для Клэри такой жизни, но теперь, когда она знает, разницы нет, и поэтому… я люблю тебя, Джослин.

Уже двадцать лет как. — Клэри напрягла слух, ожидая маминого ответа. Джослин молчала. Наконец тяжелым голосом заговорил Люк: — Нужно сообщить Совету, что я остаюсь. Больше о нас с тобой говорить не будем. Хотя мне легче от признания.

Клэри вжалась в стенку, и Люк вышел из гостиной, не заметив ее. Проследовал по коридору и задержался на пороге, глядя, как играют на воде блики солнца, а после ушел окончательно, захлопнув за собой дверь.

Клэри осталась стоять у стенки, не в силах отлипнуть от нее. Жаль Люка и жаль маму. Джослин, похоже, не любит его и полюбить не сумеет. У них все как у Клэри с Саймоном, только ничего поделать нельзя. Особенно если Люк намерен остаться в Идрисе. На глазах выступили слезы.

Успокоившись, Клэри хотела войти в гостиную, но тут открылась дверь в кухню. Раздался иной голос — усталый и смирившийся. Голос Аматис.

— Прости, я подслушала, однако я рада, что Люк остается. Мы станем видеться чаще, но причина не в том. Люк скорее забудет тебя.

— Аматис… — оправдываясь, начала Джослин.

— Много воды утекло, Джослин. Если не любишь его, то отпусти.

Джослин не ответила. Какое выражение у нее на лице? Грустное? Злое? Смиренное?

Аматис негромко ахнула:

— Но ведь ты… его любишь, да?

— Аматис, я не смею…

— Любишь! Ты его любишь! — воскликнула Аматис и обрадованно хлопнула в ладоши. — Я так и знала! Всегда догадывалась!

— Какая разница? — устало произнесла Джослин. — По отношению к Люку получится несправедливо…

— И слышать не желаю. — Послышалось шелестение, возня, как будто Аматис схватила Джослин за руку и потащила куда-то. При этом Джослин вяло сопротивлялась. — Если любишь его, то прямо сейчас пойдешь и признаешься. До того, как он сообщит о своем решении Совету.

— Он нужен им! Люк сам хочет остаться…

— Люциан хочет одного — тебя. Кроме тебя и Клэри, большего ему никогда и ничего нужно не было. Теперь беги!

Клэри пошевелиться не успела, как мама выбежала в коридор. По пути к двери она обернулась и, заметив дочь, раскрыла рот от удивления.

— Клэри? — Джослин пыталась говорить бодро и весело, однако попытка с треском провалилась. — Не знала, что ты здесь.

Подойдя к двери, Клэри распахнула ее, и в прихожую полился яркий свет. Щурясь, Джослин посмотрела на дочь.

— Если ты немедленно не пойдешь за Люком, — отчетливо проговорила Клэри, — я тебя сама прикончу.

Джослин на мгновение опешила, затем улыбнулась:

— Ну, если вопрос стоит так…

В следующую секунду она мчалась по дороге вдоль канала. Закрыв за матерью дверь, Клэри привалилась к ней спиной.

Из гостиной выбежала Аматис и выглянула в окно:

— Думаешь, она успеет перехватить его по пути в Зал?

— В детстве мне ни разу не удалось удрать от мамы. Она быстро бегает.

Взглянув на Клэри, Аматис улыбнулась:

— О, кстати, чуть не забыла: заходил Джейс, искал тебя. Наверное, вечером на празднике подойдет к тебе.

— Правда? — задумчиво проговорила Клэри. Может, спросить? Рисковать нечем. — Аматис…

Сестра Люка отвернулась от окна и с любопытством посмотрела на Клэри:

— Да?

— У тебя в сундуке лежит серебристое платье. Можно его одолжить на вечер?

Улицы постепенно наполнялись людьми. В ночном воздухе, озаренном ведьмиными огнями, витал пряный аромат знакомых белых цветов. Они висели в корзинках на дверях, украшенных золотыми рунами победы и ликования.

Нефилимы выходили на улицы не в привычном боевом облачении, а в пышных нарядах — от современных до старинных. Было тепло, и мало кто надел теплую одежду, зато Клэри встретила предостаточно дам в бальных платьях, длинные подолы которых мели мостовую. Как только девушка свернула на улицу, ведущую к дому Лайтвудов, дорогу пересекла эффектная пара — Рафаэль под руку с высокой брюнеткой в красном вечернем платье. Вампир улыбнулся Клэри, отчего девушку пробила легкая дрожь. Все-таки есть в нежити нечто чуждое человеческому, нечто пугающее. Может, и не все страшное — обязательно дурное, однако насчет Рафаэля приходится сомневаться.