Три сердца в унисон (СИ) - Ангор

Малфой-старший, остановившись напротив Рона. — Это они, друзья Поттера! Драко, взгляни, это действительно сын Артура Уизли, как его там?..

— Вроде да, — не оборачиваясь, повторил Драко. — Может, и он.

За спиной у Гарри открылась дверь. Послышался женский голос, при звуке которого Гарри окончательно перепугался.

— Что здесь происходит? В чём дело, Цисси?

Беллатриса Лестрейндж медленно обошла пленников кругом и остановилась справа от Гарри, глядя на Гермиону из-под тяжёлых век.

— Это же та самая грязнокровка! — вполголоса проговорила она. — Это Грейнджер?

— Да, да, Грейнджер! — откликнулся Люциус. — А рядом с ней, похоже, Поттер! Поттер и его друзья попались наконец-то!

— Поттер? — взвизгнула Беллатриса и попятилась, чтобы лучше рассмотреть Гарри. — Ты уверен? Так нужно поскорее известить Тёмного Лорда!

Она засучила левый рукав. Гарри увидел выжженную на коже Чёрную Метку и понял, что сейчас Беллатриса коснётся её и вызовет своего обожаемого повелителя…

— Я сам собирался призвать его! — Люциус перехватил запястье Беллатрисы, не давая ей коснуться Метки. — Я вызову его, Белла! Поттера привели в мой дом, и потому моё право…

— Твоё право! — фыркнула Беллатриса, пытаясь вырвать руку. — Ты потерял все права, когда лишился волшебной палочки, Люциус! Как ты смеешь! Не трогай меня!

— Ты здесь ни при чём, не ты поймала мальчишку…

— С вашего разрешения, мистер Малфой, — вмешался Сивый, — Поттера поймали мы, так что нам и получать золото…

— Золото! — расхохоталась Беллатриса, продолжая вырываться и свободной рукой нащупывая в кармане волшебную палочку. — Забирайте своё золото, жалкие стервятники, на что оно мне? Мне дорога милость моего… моего…

Она вдруг застыла, устремив взгляд тёмных глаз на что-то, чего Гарри не мог видеть. Люциус взликовал, выпустил её руку и рванул кверху свой собственный рукав…

— Остановись! — пронзительно крикнула Беллатриса. — Не прикасайся! Если Тёмный Лорд появится сейчас, мы все погибли!

Люциус замер, держа палец над Чёрной Меткой. Беллатриса отошла в сторону и пропала из поля зрения Гарри. Он услышал её голос:

— Что это такое?

— Меч, — буркнул кто-то из егерей.

— Где вы взяли этот меч? — прошипела она, вырвав волшебную палочку из обмякшей руки Фенрира.

— Как ты смеешь? — зарычал он в ответ. Только губами он и мог шевелить, злобно глядя на неё снизу вверх и оскалив острые зубы. — Отпусти меня, женщина!

— Где вы нашли меч? — повторила она, тыча клинок ему в лицо. — Снейп отправил его на хранение в мой сейф в Гринготтс!

— Он был у них в палатке, — прохрипел Фенрир. — Отпусти меня, я сказал!

— Драко, убери отсюда этот сброд, — приказала Беллатриса, указывая на лежащих без сознания людей. — Если самому их прикончить характера не хватает, оставь их во дворе, я потом займусь.

— Не смей так разговаривать с Драко! — вспыхнула Нарцисса, но Беллатриса прикрикнула на неё:

— Помолчи, Цисси! Положение серьёзнее, чем ты думаешь!

— Если это в самом деле Поттер, нужно позаботиться, чтобы ему не причинили вреда, — пробормотала она как будто самой себе. — Тёмный Лорд желает сам разделаться с Поттером… Но если он узнает… Я должна… Должна знать! — Она снова повернулась к сестре. — Пусть пленников запрут в подвале, а я пока подумаю, что нам делать.

— Нечего распоряжаться в моём доме, Белла!

— Выполняй! Ты даже не представляешь, какая опасность нам грозит! — завизжала Беллатриса.

Она словно обезумела от страха, тонкая огненная струйка вырвалась из её волшебной палочки и прожгла дыру в ковре.

Нарцисса после короткого колебания приказала оборотню:

— Отведите пленников в подвал, Фенрир.

— Постойте! — вмешалась Беллатриса. — Всех, кроме… Кроме грязнокровки.

Сивый радостно хмыкнул.

— Нет! — закричал Рон. — Лучше меня, меня оставьте!

— Если она умрёт во время допроса, тебя возьму следующим, — пообещала волшебница. — Для меня предатели чистокровных немногим лучше грязнокровок. Отведи их в подвал, Сивый, и запри хорошенько, но зубы пока не распускай.

Малфой поспешил убраться из дома, не желая видеть пытки. Если Поттер у них в доме, значит, всё потеряно.

Надежды на спасение больше нет.

* * *

Драко чувствовал, как его колотит нервная дрожь. Он ведь знал, что это Поттер, конечно же, знал — столько лет учиться бок о бок, никакое жалящее заклятие его бы не провело. А то, что рядом были Грейнджер и Уизли, Малфой тем более понял без проблем.

Но Драко и сам не смог бы сказать, что заставило его невнятно мямлить и говорить, будто не уверен, действительно ли это его бывшие однокурсники. Ведь отец прав, отдай они Лорду Поттера — и им всё было бы прощено, все их прошлые ошибки и провалы были бы забыты!

Вот только…

Что-то в нём самом изменилось, надломилось. Теперь каждый раз, когда Драко смотрел на Тёмного Лорда — он понимал, что не испытывает никакого желания служить ему. Им движет лишь всеобъемлющий страх. Понимал, что два года назад был всего лишь глупым, самодовольным мальчишкой, который ничего не знал о жизни. И если когда-то Драко был уверен: он хочет собственными руками уничтожить и запытать как можно больше грязнокровок, чтобы они не пятнали мир своей поганой кровью — то теперь он не уверен уже ни в чем. В конце концов, убивать и пытать людей оказалось не так легко, как думалось когда-то.

А ещё Драко с ужасом понимал, что завидует Поттеру, Грейнджер, Уизли, завидует Т/И, Лонгботтому, Финнигану и другим студентам, которые все еще борются против Кэрроу в Хогвартсе — они сильные, они знают, чего хотят от этой жизни, они чётко следуют собственным убеждениям.

Два года назад Драко ничего не знал о жизни.

А теперь он знает ещё меньше.

* * *

Рассказать вам о 1997–1998 годах в Хогвартсе, о боли, страхе и обречённости, о детях, которые взрослеют так рано, так неправильно и так сломлено, о взрослых, которые лишены возможности их спасти?

Рассказать вам о первом уроке маггловедения у Кэрроу, рассказать о Симусе, у которого руки сжимаются в кулаки от бессильной злобы и челюсти стискиваются до боли, когда он слышит очередное «магглы глупое отребье», очередное «магглы как животные», очередное «магглов нужно истреблять»? А в голове у него в это время воспоминания о Дине. О его смехе и улыбках, о его дружеских похлопываниях по плечу и раздражённом закатывании глаз, о его умении часами до хрипоты спорить, что лучше — квиддич или футбол. И под ребрами у Симуса кто-то воет от тоски и боли, и он бы с радостью выдрал глотку голыми руками и Кэрроу, и Снейпу, и даже Волан-де-Морту, если бы это дало гарант того, что лучший друг, презираемый и гонимый новыми порядками магглорожденный, будет рядом. Будет в безопасности.

А может рассказать