Черный Янгар - Карина Демина

— Нет.

— Неужели?

Я нежить, но я не убивала.

И не стану.

Лучше умереть человеком, чем жить чудовищем.

— Глупая Аану, — моя сестра слышит эхо моих мыслей. И соглашается: — Что ж, пусть будет так, как вы того желаете.

Она отступает, пятится и, достигнув ограды, бросает:

— Говорят, нет на Севере бойца лучше, чем Янгхаар Каапо. Поиграем?

Пиркко поворачивается к нам спиной и, открыв ворота, бросает:

— Убейте их.

Люди?

Еще да. И уже нет.

Ее игрушки. Оболочки с выпитой волей, со съеденной душой. Им жить осталось несколько часов, но пока время не вышло. И Пиркко спешит насладиться игрой.

Сколько их?

Стражники. И распорядитель, лишившийся шапки. Молодые воины. И купец, что забыл о кошеле. Старик с клюкой… я узнаю светловолосого парня, правда, в руке его меч, а не копье. А глаза пусты, в них сумрак и чужая воля, желание угодить той, что, забравшись на ограду, замерла в ожидании.

Пиркко утратила всякое сходство с человеком. Прогнулась спина, голова повисла, словно у Пиркко не осталось сил держать ее, и растопыренные локти были остры. А вдоль хребта тянулись сумеречные жилы, на которых держались крылья.

— Бей, бей, убивай… — напевает она.

— Олли, следи за ней, — Янгар задвигает меня за спину брата. — Близко не суйся. Помешаешь.

Он бросает на меня печальный взгляд и просит:

— Отвернись.

Янгхаар Каапо не желает, чтобы я видела, как он убивает. И Олли согласен с ним.

— Не надо, Аану, — он встает между мной и Янгаром. — Поверь, так будет лучше…

Я верю. Но отвернуться выше моих сил.

В черных глазах Янгара просыпается бездна. И он сам поворачивается ко мне спиной. Я слышу, как рвется нить, на которой держится его разум.

— …убивай, бей, бей… — руки Пиркко вытягиваются, и сумерки стекают с пальцев ее.

…на что это было похоже?

Танец на острие клинка.

Музыка песка и крови, разодранного в клочья воздуха. Стали, что встречая сталь, звенит, а в слабое человеческое тело впивается с тяжелым мерзким звуком.

Янгхаар Каапо не сражается — убивает. Небрежно. Быстро. И не клинок я вижу — серп Акку, что срезает нити жизней. А еще безумную дикую улыбку мужа.

Черная душа его поет.

Прочь с дороги: идет великая жатва. И люди, что рыбы, бьются в агонии. Доносится сверху смех моей сестры. А сумеречные змеи спешат напиться кровью, которую щедро льет Янгар. И призрачные крылья наливаются темнотой. Еще немного и хрустнут они под собственной тяжестью…

— Бей! Бей! Убивай! — ее голос срывается на визг. И новые люди, послушные воле кейне, спешат ступить на арену. Вот только Янгара не хватит на всех.

И Олли, поняв это, отступает.

— Ты можешь уйти? — Олли отталкивает меня к двери, которая ведет в коридор. Я помню, что за ним — ряды клеток, а там… свобода?

Вряд ли клетки стерегут.

Мой брат поворачивается на пятках, обломком копья останавливая удар. И бьет в ответ. Клинок вспарывает глотку, и долговязый парень в нарядном парчовом халате падает на песок.

В нем нет души.

Умирает лишь тело, но… я смотрю на его агонию, испытывая одно-единственное желание — закончить ее. Всего-то удар.

Он уже почти мертв и… сердце вот-вот остановится.

— Аану!

Крик Олли возвращает на арену.

— Уходи! Беги!

Он кружит, пытаясь отбиться сразу от двоих. И копье сменил на короткий меч, которым орудует ловко. Но Олли ранен.

И устал.

А те, кто идут, повинуясь воле Пиркко, не способны испытывать усталость. И боли они не ощущают.

Я оборачиваюсь к Янгару, но… он слишком далеко.

Пляшет.

По песку. По крови. По собственным следам, вывязывая клинком узор за узором. И черные косы мечутся змеями. А лицо исказила гримаса боли.

Из глаз его на меня смотрит бездна.

И она улыбается мне.

Бездна знает, что я должна сделать. И я знаю.

Пиркко ждет этого, приплясывая от нетерпения.

— Не смей! — крик Олли отрезвляет

Я не буду убивать.

Попробую не убивать.

Медвежья шкура тяжела. А шепот Пиркко пробирает до костей.

— Видишь, Аану, ты такая же, как я… попробуй… кровь — это вкусно… безумно вкусно… попробуй и приди ко мне. Мы станем подругами. Ты и я… я поделюсь с тобой городом… людьми… всем…

Ложь. Сумеречнице и самой мало будет.

Сколько бы она ни получила, все равно мало. И уловив эхо моих мыслей, она вновь смеется.

— Глупая Аану…

Пускай.

Время вдруг становится таким… вязким. И единожды пройденная дорога бросается под ноги. Уходит Олли и те двое, что теснят его, выматывая.

Остается за гранью Янгар с его клинком и затянувшимся безумием.

И даже Пиркко, повисшая на прутьях ограды, исчезает.

Есть лишь песок, я и светловолосый парень с мечом в руке. Душа ушла из глаз его, и мне страшно заглядывать в них. Но я смотрю. Он наступает медленно, или просто время идет иначе для нас двоих? Не знаю. Блестит доспех. А клинок в руке темен, словно испачкан чем-то. И парень держит его как-то… неудобно, что ли? Руку вывернул…

— Аану! — голос Олли доносится издалека. — Беги!

Нельзя. Любую дорогу нужно пройти до конца. И я, поднявшись на дыбы, рычу, хотя знаю, что рык не испугает его. Ветер ерошит шерсть, ласкается.

А мой враг заносит руку для удара.

Но я успеваю раньше.

Когти с противным хрустом пробивают доспех. И грудину. Ломаются ребра. А человек падает, кувыркается, летит под ноги Янгару…

…и тот обрывает танец.

Он поворачивается ко мне, и я вижу, что бездна отступает.

— Аану… — читаю по губам. — Что ты…

Я не хотела убивать! Просто отбросить… я не знала, что настолько сильна и… мой недавний враг пытается подняться. Он елозит руками по песку, а из носа и рта его кровь идет. И жить ему осталось недолго — мгновенье до того, как клинок Янгара перерубает шею.

— Хватит! — окрик Пиркко пугает сумеречных змей. И нити рвутся. Падают люди-игрушки, еще живые, но бессильные. А хозяйка, оставив ограду, сама ступает на песок. И тот становится пеплом. — Мне надоело.

Тени скользят, заметая ее следы.

— Аану, — Олли встает за моим плечом. Он тяжело дышит и зажимает ладонью длинную рваную рану на груди. Он зол. — Почему ты не ушла?

Потому что она, та, что звалась моей сестрой, не отпустила бы. И сейчас не отпустит.

Она смотрит на меня.

А я — на мужа.

Янгхаар Каапо стоял на ногах.

Пока еще стоял.

Между мной и Пиркко. Но сил у него осталось лишь на то, чтобы не уронить палаш.

— И что ты будешь делать теперь? — спросила Сумеречница. Тени собрались у ее ног, верные псы, готовые броситься на меня по знаку хозяйки.