Дети богов - Юлия Зонис

— Что, уже?

— Вы идти-то можете?

Я усмехнулся. После веселой клубной недельки полбутылки виски для меня — как для ледяного турса зимовка в Гаграх.

— Сядете со мной в джип. Что-то я вам не доверяю…

— Боитесь, сбегу?

Однорукий не ответил, только башкой покачал.

Когда мы вышли во двор, там как раз происходило веселенькое. А именно, под светом сильных прожекторов в грузовик поднимали огромную стальную клетку. В клетке выл и рился зверь, в котором я без особой натуги узнал Гармового. Сберегли все-таки бестию от некромантова меча. А жаль. Я дал себе еще одно обещание: чем бы завтрашняя — или уже сегодняшняя — заваруха ни закончилось, а Гармового я порешу сам. Хоть какая-то с меня будет польза.

Касьянов, похоже, мысли мои угадал, потому что решительно подхватил меня под локоть и поволок к открытому армейскому джипу. За рулем сидел молоденький русоволосый солдатик в пилоточке. Увидев меч, он сделал круглые глаза, но ничего не сказал. Я брякнулся на сиденье рядом с солдатиком. Касьянов устроился сзади. Взревел мотор, загудели, раздвигаясь, ворота — и мы тронулись.

Полдороги я спал. Полдороги — орал стремные песни, особенно почему-то налегая на диггерско-геймерский репертуар.

— Я отправляюсь на охоту, — выводил я дурным голосом, да еще и немилосердно фальшивя, — передо мною лабиринт. И эту грязную работу, мне, видно, сделать предстоит…

Касьянов только неодобрительно хмыкал и башкой мотал.

Не знаю, какой отмазкой он пользовался: военные, антитеррористические учения — но по пути в нашу бронеколонну вливались все новые и новые части. Выныривали из сосняка грузовики, фырча моторами. Тяжело покачивались на дорожных рытвинах танки. Небо полосовали прожектора вертолетов. От грохота, пыли и бензинной вони звенело в ушах. Кончилось тем, что водила натянул на лицо повязку, чтобы не задохнуться в пылище.

В деревеньках по обочинам загорались огни, истошно тявкали собаки — но наученные горьким опытом поселяне носа наружу не казали. Мы прогремели по улицам одного или двух городков, но в целом колонна держалась обходных дорог. Секретные, Хель, учения, неизвестные собственным командирам округов части.

Когда небо на востоке уже засерело, я обернулся к Касьянову и проорал:

— Ну хоть теперь расскажете, в какую задницу мы едем.

Однорукий развернул на коленях карту — стометровку. Поелозил по ней пальцам, ткнул в один из квадратов посреди великого Нафига — я успел заметить только изгиб реки.

— Здесь… километров сто пятьдесят от Москвы. Есть городище одно. Холм и холм, одна только забавная деталька: поселение это было основано в тот же год, что и наша Белокаменная. И, по всем раскладам, должно было стать рассейской столицей. Да что там рассейской… Здесь, через холмик этот, и проходит нужная нам пуповинка. Эх, если бы все случилось, как должно — совсем иначе бы Россия в мировой истории смотрелась. Совсем была бы у нее другая роль… Ну да что говорить, былого не исправишь…

Я усмехнулся. Неужели и вправду старый вояка успел сердцем прикипеть к многострадальной родине, как я — к Москве? Нет, есть что-то все же в этой земле, что держит, зацепит и не отпустит…

— А что насчет некромантовой армии? Что говорит нам разведка?

На сей раз Касьянов различил насмешку и угрюмо насупился.

— Разведка нам ничего не говорит. Но ты, племянничек, и сам свидетель: дурное дело нехитрое. Он их за пару минут поднять может…

Значит, все-таки в намеченной программе у нас мертвецы. Мертвецам я заранее сочувствовал. За командирским джипом тянулась уже как минимум бригада, как максимум — небольшая, но хорошо оснащенная бронетехникой армия. Чисто забавы для я присмотрелся — и волосы едва не встали дыбом у меня на затылке. Какие танки, куда там БТРам… По лесной неширокой дороге, сминая молодые осинки и елки, валила орда. Рыцари в шипастых доспехах. Удерживаемые толстенными цепями драконы и их укротители — то ли воины, то ли маги. Непонятные какие-то твари, жабы не жабы, слоны не слоны. Огромные, массивные катапульты. Требуше, высотой превосходящие дом. Тараны с литыми волчьими мордами. Пешие. Конница. Боевые, грифонами запряженные колесницы. По небу, в редких разрывах облаков, заслоняя неяркие звездочки, плыла флотилия крутобоких драккаров, с резными девами и мордами чудовищ на носах. Их команда, бородатые викинги, выстроились на палубах, развесив по бортам круглые, обтянутые кожей щиты. А еще выше, в совсем уже лунной и подзвездной синеве, поспешал восьминогий конь. И сам он был призрак, и призрачен был его всадник в плаще и широкополой шляпе, с длинным копьем в руке, и призраками были крутящиеся у стремян всадника огнеглазые псы. И все это скопище валило, летело, рвалось в бой, как рвется на скачки застоявшийся на конюшне рысак, или как рвется отведать крови позабытое хозяином оружие.

Мне стало зябко. Мертвецы-мертвецами, но, казалось, не найдется в мире мощи, способной остановить эту орду. Значит, неизбежно. Значит, вот он, мой Рагнарек. Значит, и вправду последний день…

А последний день между тем набирал силу. Умирала короткая летняя ночь, покидала свои тучевые бастионы, так и не пролившиеся вчера дождем. Впереди забрезжило. Первые лучи пробили облачную муть как раз тогда, когда идущий в голове колонны джип выкатился на опушку.

Дорога здесь заканчивалась. Перед нами открылся широкий спуск в реке, заросший луговым разнотравьем. Узенькую ленту реки на нашем, высоком берегу оторачивали редкие березы. Между опушкой и рекой торчал небольшой холм. И там, на вершине холма, волновался еще по-весеннему светлой листвой молоденький ясень. Три, четыре года от силы. Деревце казалось таким хрупким, что ничего не стоило перерубить его и обычным тупым мечом.

У подножия ясеня чернела одинокая человеческая фигура. В руке человека поблесивала узкая серебряная полоска. Я моргнул. Снова открыл глаза, вгляделся внимательней, как правым, так и всевидящим левым. Не было никакой армии. Ни обтянутых остатками кожи скелетов. Ни детей, зачарованных дудочкой крысолова. Рядом с невысоким, стоящим под деревом человеком не было никого — лишь встающее за его плечами багрово-красное солнце.

Я оперся рукой и выпрыгнул из джипа на траву.

— Ты куда? — раздалось сзади. — Ты что — охуел?! Он тебя замочит, что мы без меча делать будем?

Я не слушал. Я отмахнулся от пытавшихся удержать меня клешней — и настоящей, и протеза — и зашагал к холму.

Роса мгновенно промочила мои джинсы. Меч давил на плечо. Человек стоял, не трогаясь с места, стоял спокойно, глядел безмятежно — лишь солнечный луч блеснул на чуть вздернувшемся острие катаны.