Лев в тени Льва. История любви и ненависти - Павел Басинский

В первой половине апреля 1908 года Лев Львович находится в Ясной Поляне. Его приезды к родителям в одиночестве, без семьи, уже не смущают никого. В этот раз они помирились с отцом. Лев Львович, кажется, впервые заметил то, что Софья Андреевна, по понятной причине, заметила гораздо раньше. Толстой изменился. Он стал абсолютно далек от земных страстей и желал только одного: ни с кем не ссориться, со всеми жить в любви и согласии.

В Ясной Поляне Лев Львович набросал «Заметки об отце», в которых, между прочим, отметил, что у Толстого «ослабела память». «Он забывает фамилии знакомых и путает имена писателей. Вчера в разговоре со мной и сестрой Таней он спутал Ибсена с Бьёрсоном, хотя потом вспомнил и различил обоих. Он забыл фамилию Эрдели, мужа нашей двоюродной сестры, раньше гостившего подолгу в Ясной Поляне. Он не сразу вспомнил Мопассана, когда мы говорили о вышедшей его биографии».

Проблема на самом деле была очень серьезной. У Толстого начались обмороки и провалы в памяти. Случалось, что он не узнавал детей и внуков, путал голос сына Льва с голосом брата Мити, который скончался полвека назад, а потом всерьез спрашивал: «Правда, что здесь был брат Митенька?» Когда он садился за обеденный стол, все с ужасом замечали, что он силится припомнить, кто сидит вместе с ним, и не всех узнает.

«Зато у отца стало гораздо больше чувствительности к интересам всех людей вообще, – пишет Лев Львович. – Он боится огорчить кого бы то ни было, он совершенно никого не осуждает, он интересуется сторонами жизни других людей, которые раньше как будто совсем не трогали его и для него не существовали. Он спрашивал меня, например, о моем материальном положении, расспрашивал о моем доме, о книжном магазине, о доходах. Это в первый раз, кажется, с тех пор, как живу самостоятельно».

Когда Лев Львович уехал, отец написал ему письмо, после которого, казалось, все недоразумения между ними были исчерпаны раз и навсегда.

«Целый день нынче кажется, что слышу твой голос и, когда вспомню, что тебя уже нет, становится грустно, но приятно, любовно грустно… Прощаясь с тобой, мы ничего не могли бы сказать лучше тех глупых слез, которые душили наши слова и которые сейчас мне выступают на глаза, вспоминая тебя. Да, милый Лёва, большое нам дано счастье – любить, особенно после того, как сами себя лишали его. Целую тебя, Дору, детей… Л. Т.».

Поворот судьбы

В 1908 году в биографии Льва Львовича случилось событие, круто изменившее его жизнь и наполнившее ее новым смыслом. Неожиданно для всех и для самого себя он открыл в себе талант скульптора.

Это вышло случайно. Почти каждое лето проводя с семьей в шведском имении, он скучал. Может быть, шведы и были самыми правильными людьми на земле, но от их правильности делалось тоскливо. «Семья моей жены была мало развита и мало интеллигентна, особенно в литературном смысле, и мне не хватало духовной и умственной атмосферы, к которой я привык в Ясной», – писал он в воспоминаниях. В связи с этим однажды появилось стихотворение:

Я всё один, окно раскрыто,И ветер за окном шумит,Мне грустно, сколько пережито,И на душе тоска щемит.Чем жить? Скажи мне ветер южный.Как мыслить? Ты, небес простор!Скажи мне в этот час досужныйИ ты, шумящий, старый бор.Ответа нет, гудит дубрава,Сосна и ель иглой шуршат.Ответа нет, – в душе отрава,И цепи узника гремят.

И вот в состоянии скуки и тоски по родине «в одно прекрасное утро стал вместо писания лепить из глины всё, что приходило мне в голову». Он нарыл в канаве синей глины и, чтобы развлечь детей, вылепил им куклу. Это занятие так его увлекло, что он вылепил русского солдата, Пушкина в юности и бюст племянника жены в натуральную величину. Осенью 1908 года он вылепил бюст отца, но вынужден был сломать из-за плохой глины.

Для создания бюста был повод. 28 августа 1908 года отцу исполнилось восемьдесят лет. Юбилей в Ясной отмечали скромно, семейно, отказавшись от публичных чествований из-за болезни юбиляра, который действительно был настолько слаб, что провел юбилей в кресле-каталке. Льва Львовича на юбилее не было. Дора ждала очередных родов. 5 сентября в Швеции родилась их вторая дочь, которую в честь русской бабушки назвали Соней.

Вернувшись в Петербург, Лев Львович продолжил свои занятия скульптурой. Его увлечению не препятствовала Дора, во-первых, горячо любившая мужа, а во-вторых, смирившаяся с тем, что тот всегда находился в поисках самого себя. К лету 1909 года Лев Львович принял решение сдать петербургскую квартиру на два года и переехать в Париж, чтобы учиться скульптуре основательно.

Он ходит заниматься в частную парижскую академию на Boulevard Raspail, а затем переходит в так называемую Академию Жюльена, где ученикам бесплатно предоставлялись модели и раз в неделю давали консультации преподаватели Школы изящных искусств. Дора с детьми находится в Швеции, а он снимает комнату на пятом этаже отеля напротив Люксембургского сада и платит за нее 3 франка в день (около 100 рублей). Жить в Париже дорого, но, тем не менее, вскоре вся семья переезжает в Париж. Начинается новый период их жизни…

Судя по воспоминаниям сына Павла, в Париже они жили не шикарно, но и не бедно, снимая квартиру на Монпарнасе. Сыновья учились в русской школе. Когда Дора, одев пятерых детей, Павла, Никиту, Петра, Нину и Соню, по последней парижской моде, выходила на прогулку в город, прохожие оборачивались и говорили: «О, эта семейка стоит больших денег!»

В русский круг общения Льва Львовича в Париже входили скульптор Паоло Трубецкой и знаменитый физиолог Илья Ильич Мечников, с 1897 года живший в Париже и скончавшийся там в 1916 году. Мечников работал в институте, созданном Луи Пастером, и, между прочим, был знаком со скульптором Огюстом Роденом, который являлся кумиром Льва Львовича. Мечников устроил встречу сына Толстого с Роденом. Тот благосклонно отнесся к его работе, следил за ней, давал ему ценные советы и даже посоветовал уйти из академии и снять свою мастерскую, на что Лев Львович, в конце концов, и решился.

Два года он прожил в состоянии если не счастья, то ощущения того, что, наконец, нашел свой путь в жизни.

Милая «Франция»

Но и в это время Лев Львович успел совершить поступок, который хотя еще и не сломал окончательно его семейную жизнь, но подорвал ее основательно и непоправимо.

И опять нельзя не обратить внимания на «странные сближенья». Первая серьезная размолвка между Львом Николаевичем и Софьей Андреевной случилась в 1871 году, когда родилась дочь Мария и в семье стало пятеро детей – три мальчика и две девочки. Именно тогда семья впервые оказалась на грани развода после почти десяти лет счастливой жизни. В 1909 году, прожив с Дорой тринадцать лет, в течение которых в их семье появилось пятеро детей (не считая умершего Льва), три мальчика и две девочки, Лев Львович… решил разводиться.